На службе в сталинской разведке. Тайны русских спецслужб от бывшего шефа советской разведки в Западной Европе - Вальтер Кривицкий

Внеочередное заседание политбюро созвали для того, чтобы рассмотреть возможные последствия гитлеровской кровавой чистки и ее влияния на советскую международную политику. Конфиденциальная информация из наших источников указывала на наличие двух крайних группировок среди оппонентов Гитлера. Одна из них, возглавляемая капитаном Ремом, состояла из нацистских радикалов, недовольных умеренной политикой Гитлера. Они грезили о «второй революции». В другую входили офицеры германской армии, лидерами которых были генералы Шлейхер и Бредов. Эти мечтали о реставрации монархии. Ради свержения Гитлера они объединились с крылом Рема; и каждая из сторон надеялась в конечном итоге одержать победу. Однако в наших специальных бюллетенях из Германии содержались известия о том, что гарнизоны в крупных городах остаются верными Гитлеру и что большинство офицеров армии были преданы правительству.

В Западной Европе и в Америке кровавую чистку Гитлера повсюду воспринимали как доказательство ослабления нацистской власти. В советских кругах тоже нашлись такие, кто хотел бы верить в предзнаменование краха правления Гитлера. Сталин таких иллюзий не разделял. Подводя итоги дискуссиям на политбюро, он сказал:

– События в Германии совсем не указывают на падение нацистского режима. Напротив, они говорят о консолидации этого режима и усилении самого Гитлера.

Генерал Берзин вернулся с заседания в Кремле, цитируя это высказывание Сталина.

Переживая о том, каково же будет решение политбюро, я целую ночь не спал, ожидая возвращения Берзина. У нас было строго заведено, что никто, даже сам военный комиссар, не имел права брать домой конфиденциальные государственные бумаги, и я знал, что Берзин обязательно сначала приедет на работу, в отделение.

Сталинское изречение, в сущности, определяло дальнейший курс советской политики в отношении нацистской Германии. Политбюро приняло решение любой ценой склонить Гитлера к ведению дел с советским правительством. Сталин всегда верил в необходимость как можно раньше вступить в соглашение с сильным врагом. Ночь 30 июня убедила его в силе Гитлера. Однако такой курс вовсе не был новым для Сталина. Что касается его политики по отношению к Германии, то в таком курсе не было ничего революционного. Сталин лишь решил удвоить свои прежние усилия для того, чтобы умиротворить Гитлера. На этом строилась вся его политика в отношении нацистского режима за шесть лет его существования. Он разглядел в Гитлере настоящего диктатора.

Идея о том, что вплоть до недавнего российско-германского пакта Гитлер и Сталин были смертельными врагами, являлась мифом чистейшей воды. Она представляла собой искаженную картину, созданную с помощью умелой маскировки и фантастической пропаганды. Реальная картина их отношений заключалась в том, что настойчивого ухажера не пугает отказ. Сталин и был таким ухажером. Со стороны Гитлера шла вражда, Сталин же испытывал страх.

Если говорить о тех, кто в Кремле был настроен прогермански, то такой фигурой был прежде всего сам Сталин. Сразу после смерти Ленина он начал проявлять благожелательное отношение к сотрудничеству с Германией и не изменил своего мнения, когда к власти пришел Гитлер. Напротив, триумф нацизма укрепил его желание иметь тесные связи с Берлином. И он торопился, подталкиваемый японской угрозой на Дальнем Востоке. Он испытывал глубокое неуважение к «слабым» демократическим государствам и столь же сильно уважал «могущественные» тоталитарные державы. И через все свое правление он пронес мысль о том, что нужно идти на сделки с сильными государствами.

В течение последних шести лет вся международная политика Сталина представляла собой серию маневров, проводимых с целью поставить его в выгодное положение для того, чтобы иметь дело с Гитлером. Когда он присоединялся к Лиге Наций, когда предлагал систему коллективной безопасности, когда искал поддержки у Франции, флиртовал с Польшей, волочился за Великобританией и осуществлял интервенцию в Испанию, он просчитывал каждый свой шаг с точки зрения восприятия его в Берлине. Он надеялся занять такое положение, чтобы Гитлер, посчитав его выгодным, увидел преимущества в сотрудничестве со Сталиным.

Сталинская политика достигла наивысшей точки в конце 1936 года, во время заключения секретного германо-японского соглашения, переговоры о котором были замаскированы дымовой завесой антикоминтерновского пакта. Условия этого секретного договора, которые стали известны Сталину в основном благодаря моим усилиям и усилиям моих людей, подвигли его на отчаянную попытку пойти на сделку с Гитлером. В начале 1937 года такая сделка между ними действительно была возможна. Никто не знает, в какой мере недавний договор, заключенный в августе 1939-го, был подготовлен еще тогда.

Это случилось за два года до того, как Сталин начал показывать миру свое дружеское расположение к Германии. 10 марта 1939 года он сделал первое заявление, последовавшее за аннексией Австрии и оккупацией Судетов, дав свой ответ на завоевательные действия нацистов, шокировавшие весь мир. Мир был поражен попыткой Сталина примириться с Гитлером. Еще более мировая общественность была потрясена, когда Гитлер вошел в Чехословакию.

Документы (как открытые, так и засекреченные), свидетельствующие о сталинской политике умиротворения Гитлера, показывают, что чем агрессивнее становился Гитлер, тем больше Сталин ублажал его. И чем более Сталин преклонялся перед ним, тем наглее вел себя Гитлер.

Ход событий способствовал советско-германскому сотрудничеству задолго до прихода к власти Гитлера и даже самого Сталина. Связи Москвы и Берлина сформировались более чем за десять лет до Гитлера – в рамках Рапалльского договора 1922 года. И к Советскому Союзу, и к Германской республике относились как к париям; обе страны не пользовались влиянием в альянсе, обе противостояли версальской системе. Они также имели деловые связи и взаимные интересы.

Сейчас всем известно, что в течение этих десяти лет существовала секретная договоренность между рейхсвером – германской армией – и Красной армией. Советская Россия разрешила Германской республике обойти версальские запреты, касающиеся учений офицеров артиллерийских и танковых войск, развития авиации и химического оружия. Все это делалось с попустительства Советов. С другой стороны, Красная армия пользовалась преимуществами, состоящими в получении знаний от немецких знатоков военного дела. Две армии обменивались информацией. Всем также известно, что в это десятилетие Советская Россия и Германия отлично сотрудничали в сфере торговли. Немцы вкладывали капитал и имели выгодные концессии в Советском Союзе. Советское правительство импортировало из Германии оборудование и инженеров.

Такова была ситуация на тот момент, когда вдруг над всем поднялась угрожающая фигура Гитлера. Примерно за семь-восемь месяцев до его прихода к власти, в самом начале лета 1932 года, я встречался в Данциге с одним из высших офицеров немецкого Генерального штаба. Он срочно прибыл на встречу со мной из Берлина. Это был военный старой школы, который верил в реставрацию Германской империи при сотрудничестве с Россией.

Я поинтересовался у этого офицера, каково его мнение о перспективах германской политики в случае прихода Гитлера в правительство. Мы обсудили его взгляды, изложенные в книге «Майн кампф». Немецкий офицер в подробностях проанализировал ситуацию и сказал: «Дайте Гитлеру прийти и сделать свою работу. А потом мы, армия, расправимся с ним».

Я спросил офицера, не будет ли он так любезен, чтобы изложить мне свои соображения на бумаге, чтобы отправить их в Москву, и он согласился. Его доклад всколыхнул кремлевские круги. Большинство пришло к выводу, что военные и экономические связи Германии и России так глубоки, что Гитлер не сможет не считаться с ними. Москва видела в резких высказываниях Гитлера против большевизма некий маневр на пути к власти. Они имели свое объяснение. Но не меняли базовые интересы этих двух стран, которые просто не могли не сотрудничать.

Сталин и сам был крайне доволен докладом немецкого офицера. Несмотря на существование нацистской доктрины о «продвижении на Восток», он уповал на традиционные связи рейхсвера и Красной армии, а также питал уважение как к самой германской армии, так и к ее военному руководству под началом генерала фон Секта. Доклад немецкого офицера соответствовал его собственным взглядам. Сталин видел в нацистском движении прежде всего реакцию на Версальский мир. Ему казалось, что под руководством Гитлера Германия просто попытается отделаться от Версаля. Советское правительство сумело сделать это первым. Действительно, Москва и Берлин первоначально объединились в совместной оппозиции против ненасытных союзников-победителей.

Исходя из этих соображений Сталин не делал попыток разорвать тайные связи Москвы и Берлина, когда к власти пришел Гитлер. Напротив, он пытался приложить все усилия, чтобы сделать их крепче. Именно Гитлер был тем человеком, кто в первые три года своего правления постепенно ослаблял близкие отношения между Красной армией и армией Германии. Но это не отпугнуло Сталина. В своем стремлении заполучить дружбу Гитлера он стал еще более настойчивым.