#Мы, дети золотых рудников - Эли Фрей

Хлоп-хлоп-хлоп.

Это хлопает деда по заднице огромный холщовый рюкзак.

Я иду сзади и вижу, как с каждым шагом рюкзак бодро подпрыгивает. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

Мы с дедом топаем на работу. Это дико круто – иметь работу, когда тебе всего восемь и ты совсем еще шпендик. А особенно круто – в восемь лет иметь собственный бизнес. В дедовском рюкзаке – уйма всего: садовые перчатки, рыбацкие сапоги, шапка-ушанка, раскладной стульчик и старенький баян. Это все пригодится нам для работы.

Мимо проезжает дребезжащий грузовик, набитый людьми – это на рудники везут работников.

Но нам не нужно туда. Мы идем в Голубые Холмы, в поселок экспатов. Войти в Холмы непросто: от Чертоги экспатов отделяют река и сетчатый забор, на мосту сидит охрана, которая дает разрешение пройти только тем, у кого есть пропуск. Естественно, у нас их нет. Но мы идем другим путем – через лес – и оказываемся на заброшенной гидростанции. Все, что от нее осталось, – четыре каменных столба в реке, шлюзы и плотина. Здесь мелко, по пояс, можно перейти реку прямо по плотине – вот для чего нам нужны рыбацкие сапоги.

Цепляясь руками за железные перекрытия шлюзов, пробираемся через бурлящий поток. Ноги вязнут, вода пытается унести меня вбок.

Ух, и сильное тут течение! Капли в лицо брызжут. Холодные! Я морщусь и жмурюсь.

Преодолев препятствие, мы оказываемся во владениях экспатов – в Голубых Холмах.

У них здесь все другое, даже воздух как будто теплее и чище.

Мы выходим из леса на середину дороги, которая соединяет поселок и нефтяное месторождение. Вокруг – поля, на которых стоят нефтекачалки. Железные монстры похожи на динозавров у водопоя, которые монотонно и ритмично наклоняют к земле и поднимают к небу свои морды.

Дорога приводит нас на главную площадь – сюда автобусы привозят работников. Рядом располагается завод при месторождении. Вот здесь, на площади, наше рабочее место. Здесь всегда полно народу по утрам. То, что нам нужно.

Дедушка достает из мешка рабочие инструменты, плюхается на стульчик, ставит на колени баян.

Для разогрева пару раз проходится по кнопкам своими толстыми пальцами.

– Ну, давай, Кирюшка. Запевай.

Я встаю спереди. Кладу на асфальт перед собой перевернутую ушанку.

Смотрю на проходящих мимо людей. Все спешат на завод. Это странное чувство – видеть таких непохожих людей. Они все из разных стран, из разных уголков Земли. И все почему-то приперлись в наше захолустье.

Дед начинает играть. Я ловлю ухом нужную ноту и громко запеваю.

Начинаем с русской частушки. Потом переходим на народные песни всего мира. Тут вам и французская «Жила-была пастушка», и американские «Янки-дудл» и «У старого Макдональда была ферма», и немецкая «Рыбачка Боденского озера», и еще много всего. Мне безумно нравится французская рождественская песня про ангелов из деревень, мы с дедом слушали пластинку, там детский хор ее обалденно исполняет. Вот только петь ее приходится так, будто тебе яйца прищемили – тонко и завывающе.

Деда наяривает что надо. Ему бы по кабакам играть. Никогда не думал, что баян может звучать то так бодро и заводно, то протяжно и мелодично.

Обычно больше всего дают за веселые песни, но грустная про ангелов экспатам почему-то тоже нравится. Видимо, она мне очень хорошо удается, голос получается – закачаешься. Как по краю бокала смоченным слюной пальцем водишь – чистый звук, высокий.

Но вообще песня про ангелов зимняя, рождественская, а нам до зимы еще ого-го сколько жить. Песни должны попадать в сезон, и раз сейчас наступает лето – нужны заводные летние песенки.

Вот так мы и работаем – дед играет, я пою, развлекаем спешащих на работу экспатов, которые в благодарность или из жалости бросают нам в шапку монетки. А по-другому в нашем захолустье как выживешь-то?

Мы подумываем над ди-вер-си-фи-ка-ци-ей нашего бизнеса (ух, слово-то какое заумное!). Нужно расширять сферу, а то мы все поем и поем. И деда кое-что придумал – он научился делать гигантские мыльные пузыри: для этого нужен таз с хорошим мыльным раствором, две палочки, между которыми нужно привязать веревочку так, чтобы образовать петлю. Вот с таким устройством получаются мыльные пузыри во весь рост и даже больше!

Дед уже все смастерил, у нас во дворе тренируется – пузыри получаются что надо!

А меня он учит жонглировать шариками. Скоро мы будем настоящим передвижным цирком.

Только вот пока мы с нашим цирком никому не нужны – народу в Холмах еще мало, и люди собираются в кучу только на этой площади, но тут все спешат, и никто не будет смотреть концерт. А нам нужно такое место, где люди будут собираться толпой и отдыхать, не спеша гулять или сидеть на лавочках, чтобы было кому показывать наше представление. Пока такого места в Холмах еще не устроили. Но по предположениям деда этим летом должен появиться парк для отдыха.

Пока что у нас с дедом тут певческая монополия, никто больше до такого не додумался. Конечно, скоро народ просечет, и поползут сюда через плотину все больные и убогие денюжку клянчить у богатеньких экспатов. Но пока что конкурентов у нас нет, и нас не очень-то гоняют. Нет, конечно, попадаются такие стражи порядка, которые нас прогоняют и даже штрафами грозят. Но в целом относятся хорошо, даже суровым стражам нравится такой квартет: дедушка, внучок, баян и ушанка.

В шапку сразу начинают сыпаться монетки. В основном кидают русские, но иногда попадается и заморская валюта.

Мы с дедом работаем на площади до десяти-одиннадцати, потом ловить нечего – все на заводе. И мы сворачиваемся и идем в сам поселок на другую работу. Идем так, чтобы кому не надо на глаза не попасться.

Поселок строится… Повсюду стучат молотки, жужжат дрели, грохочет тяжелая техника. Готова только та часть, что ближе к реке и к границе с Чертогой.

Дома тут – загляденье. Я такие только на открытках видел. Яркие, с ажурной отделкой, как пряничные домики. А газон… Прям альпийские луга из рекламы про масло «Анкор».

– Кирка, ты чего зазевался? В оба гляди, – ворчит дед.

Ах, да. Мы же на работе – надо глядеть в оба.

В чем заключается наша вторая работа?

Стащить то, что можно продать. Мы не воруем – берем то, что уже не нужно, например, что осталось после стройки. Очень ценится алюминий, а после стройки здесь столько всего из алюминия осталось: трубки, проволока, обрывки кабелей… Все это мы потом почистим, отделим лишние детали и понесем в скупку дяде Диме в его вагончик.

Мы заходим в строящийся поселок со стороны леса – в конце его тут огромная куча строительного мусора. Копаемся в ней, выбираем полезный хлам.

Сделав работу, выходим из поселка через главный вход… И ахаем. Въезд в поселок сделан в форме арки из разноцветных камней, а возле арки… Стоит корова! Мы ее раньше не видели.

Огромная корова, скрученная из проволоки, с обмотанной вокруг нее гирляндой из лампочек. Она тут, видимо, для красоты и по вечерам должна освещать парадный въезд.

Таращусь на корову. Роднуля, ты должна быть нашей! Не знаю зачем, но должна.

Мы с дедом переглядываемся. Зырим по сторонам.

Через минуту на въезде в поселок снова пусто – ни меня, ни деда, ни коровы из проволоки. Вместе с новой подругой мы радостно улепетываем обратно в свой лес.

Корова большущая, тащить ее неудобно. Она вся какая-то неуклюжая. Постоянно спотыкаюсь о корни и шишки. Дед держит корову за голову, а я ее тащу за зад.

Обратная переправа через плотину дается нам с трудом. Делаем пару заходов, перетаскиваем сначала добычу со стройки, потом корову.

Наконец подходим к бараку.

Входим в наш подъезд. На лестнице не хватает двух ступенек, они уже давно сгнили и провалились. Нужно об этом помнить, иначе, если вовремя не перепрыгнуть дыру, полетишь вниз бомбочкой. С коровой поднимаемся вверх с особой осторожностью.

Дома у нас много забот. Корову выпихиваем на балкон – потом решим, что с ней сделать.

Прохожу на кухню – по пути прыгаю по коридору. Пол здесь такой шаткий, что на нем здоровски прыгать – как на батуте.

На кухонный стол вываливаем из шапки все, что заработали. Тут и рубли, и копейки, и заморская мелкая валюта: сантимы, пфенниги, центы… Попадается также деньга покрупнее – франки и марки. Все это надо разложить по кучкам и посчитать по нынешнему курсу. Дедушка этого сделать не может – подслеповат стал. Так что финансами у нас я занимаюсь.

Я считаю деньги, а дед сидит рядом и курит беломорину – от этих папирос пальцы у него в желтых пятнах.

После подсчета нашего заработка мы все деньги прячем – запихиваем в ящик с инструментами и присыпаем сверху гвоздями.

Потом садимся обедать – вчера наготовили целую кастрюлю лукового супа с фрикадельками. Я весь изревелся, пока лук резал.

После обеда вытряхиваем на пол из рюкзака алюминиевую добычу. Принимаемся чистить лом от засора, так как за чистый алюминий дают больше денег. Снимаем изоляцию с кабелей, убираем лишние детали.