Икона и искусство - Леонид Успенский

Прежде всего, орос Седьмого Собора утверждает соответствие иконы евангельской проповеди, "потому что такие вещи, которые взаимно друг друга объясняют, без сомнения доказывают друг друга". Это одно и то же свидетельство, выраженное в двух формах: словесной и образной, передающих одно и то же откровение в свете одного и того же Священного Предания Церкви. Поскольку в воплощении Слово и Образ Отчий явлены миру в единой Божественной Личности Иисуса Христа, слово Евангелия и икона составляют единое словесно-образное выражение евангельского откровения[8]. Иначе говоря, икона содержит и проповедует ту же истину, что и Евангелие, и является, как и Евангелие и святой крест, одним из видов Божественного Откровения, формой, в которой совершается сочетание действия Божественного и действия человеческого. Поэтому Собор и определяет почитать икону наравне с крестом и Евангелием.

Орос Собора гласит: "Честь, воздаваемая образу, относится к его первообразу, и почитающий икону почитает ипостась изображенного на ней". В иконе Христа описуется Божественная Личность по воспринятому от Матери человеческому естеству. Это понятие Личности — носительницы Божественной и человеческой природы, является ключевым как для халкидонского догмата, так и тем самым для иконного богословия (на халкидонский догмат и ссылается орос Седьмого Собора). Поэтому подлинность передачи в образе личности, будь то Богочеловека или личности человеческой, приобретает решающее значение: ею определяется православное содержание образа. Конкретная личность, Божественная или человеческая, не может здесь, в своей подлинности, быть заменена ни живой натурой, ни какой-либо человеческой идеей, хотя бы даже самой возвышенной. Отсюда твердая устойчивость православной иконографии святых. Только через общение с личностью возможно приобщение к тому, что эта личность в себе несет, и только экзистенциальное общение дает познание как общность жизни. Догматом иконопочитания раскрывается то, на чем зиждется икона, ее обособленность. Это догмат именно иконопочитания, а не искусство почитания. Почитание воздается не образу вообще, а именно образу личности, осуществившей в себе слово Христа: Се царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21). Иначе говоря, икона есть Евангелие, выраженное в художественной форме, осуществление человеком евангельского задания, его причастие Божественной жизни во всей полноте его природы, то есть осуществление святоотеческой формулы: "Бог стал Человеком, чтобы человек стал богом". Поэтому в православном церковном искусстве главная тема — человек. Ни одно искусство не уделяет ему столько внимания, ни одно не ставит его на такую высоту, на какую ставит его икона. Все изображенное на ней соотносится с человеком. В иерархии бытия он занимает главенствующее положение. Он — центр мироздания, и окружающий его мир передается в том состоянии, которое сообщается ему святостью человека. Икона есть видимое предвосхищение эсхатологического Царства Христова, явление в человечестве славы Христа: И Аз славу, юже дал еси Мне, дах им (Ин. 17, 22). Догматические споры прошлого, христологические и тринитарные, все предполагают вопрос соотношения Божества и человечества, то есть касаются христианской антропологии. Поэтому и в победе над иконоборчеством соборное сознание Церкви утвердило икону как Торжество Православия, как свидетельство Церкви об откровенной истине, потому что христианская антропология нашла наиболее яркое и непосредственное выражение именно в православной иконе. Ведь именно в ней, являющей "истину и последствия Боговоплощения", наиболее полно и глубоко выражается христианское учение о соотношении Бога и человека, человека и мира. И Торжество Православия, которое завершает второй период иконоборчества, праздник победы иконы, есть и окончательное торжество догмата Боговоплощения.

* * *

Поскольку христологическая основа образа окончательно утвердилась Седьмым Вселенским Собором, после него появляется определенная и ясно осознанная направленность к выявлению содержания образа, его духовной сущности на основе предшествовавшего и настоящего духовного опыта. Центр тяжести, таким образом, переносится с преимущественно христологического аспекта иконы (предыдущего периода) на ее пневматологическое содержание, которое нашло свое выражение в службе Торжества Православия. В X веке в Православии происходит возрождение духовной жизни, вершиной которой был преподобный Симеон Новый Богослов (949-1022). Вместе с духовным возрождением происходит и расцвет церковного искусства. В эту эпоху в полноте осуществляется его изначальное задание: формируется классический язык православной иконы, наглядно выражающий, насколько это возможно сделать человеческими средствами, истину христианского откровения. Этот художественный язык обретает ту форму, которая с наибольшей полнотой передает духовный опыт Православия. Начиная с этого периода образ достигает вершин четкости и ясности адекватной формы. Искусство нераздельно сливается с действительностью духовного опыта. Форма здесь мыслится и осуществляется как наиболее убедительная и ясная передача содержания, направляющая и фиксирующая внимание молящегося на первообразе, облегчающая ему путь уподобления этому первообразу. Вырабатывается художественный язык православного искусства, одновременно изменчивый (поскольку формы его — во времени) и постоянный, так же как постоянен в своем существе и сам духовный опыт.

* * *

В послеиконоборческий период новые народы входят в Церковь, главным образом славяне. Каждый народ, входящий в Церковь, принимает ее всецело, с ее прошлым, настоящим и будущим. Ереси Нестория, Евтихия или иконоборцев были для новообращенных не чем-то чужим, но искажением их собственной веры и жизни. Новообращенные народы получают уже выработанный церковный художественный язык и его богословское обоснование. На этой основе каждый из них вырабатывает свой собственный, самобытный художественный язык. Проявлению этой самобытности в искусстве способствует то, что в Православной Церкви единство веры не только не исключает разнообразных форм культа и других выражений церковной жизни, но, наоборот, их вызывает, так как требует постоянно нового переживания Предания, всегда самобытного и творческого. Каждый народ, входя в Церковь, вносит в нее свои национальные особенности, раскрывается в ней в соответствии со своим характером, как в святости, так и во внешнем ее проявлении — искусстве. Оно воспринимается не пассивно, а творчески, сопрягается с местными художественными традициями. И святость, и образ получают национальную окраску и форму потому, что они — результат живого опыта. Рождается специфический тип русской, сербской, болгарской святости и в соответствии с этим — специфический тип иконы.

Как само содержание иконы, так и ее значение для Православия показывает, почему в период иконоборчества в течение более ста лет Церковь в кровавой борьбе защищала икону. Для Православия содержание иконы является подлинным духовным руководством на пути христианской жизни, и в частности в молитве. Через икону осуществляется общение верующего с изображенным святым. Как необходимая принадлежность культа и как искусство в собственном смысле литургическое, икона есть свидетельство о единстве Церкви земной и Церкви Небесной, единстве, осуществляемом в православном богослужении. Выросший из литургического опыта Церкви (вместе с другими видами церковного искусства), строй иконы есть противопоставление соборного опыта Церкви отъединенному сознанию автономного человека, индивидуальному опыту художника с его обособленной точкой зрения. "Иконы создаются не замыслом, не собственным изобретением живописца", не сочиняются им, хотя бы в порыве высокого вдохновения; они создаются "в силу нерушимого закона и предания Вселенской Церкви" (священник Павел Флоренский). Художественный язык Церкви определяется в своем характере выработанной соборным сознанием Церкви нормой, иконописным каноном в собственном смысле. В искусстве, как и в других областях церковной жизни и творчества, канон есть средство, в которое Церковь облекает путь спасения человека. Именно в каноне и только в каноне иконописное предание осуществляет свою функцию как художественный язык Церкви. Поэтому всякая каноническая икона, независимо от своего художественного достоинства, по своему содержанию несет одно и то же свидетельство веры и духовной жизни в Православии. И весь строй ее направлен на то, чтобы приобщить человека к тому откровению, которое явлено миру в христианстве, раскрыть в видимых формах сущность внесенного им переворота. Этот строй иконы вырабатывался поколениями иконописцев в подвиге, молитве, самоотвержении и созерцании. Потому что только конкретно пережитый личный опыт откровения может дать возможность найти те слова, те формы и краски, которые действительно соответствуют тому, что они должны выражать. И это соответствие выражается всем строем иконы, тем, как изображается. Отсюда отработка определенного "стиля" канонической иконы; отсюда же отбор употребляемых в создании иконы материалов.