Памятник Дантесу - Михаил Веллер

Нормальная скука, хотя и недолгая. Радиодевица пихала всем под нос свой микрофон, газетчик -- диктофон, фотограф приседал, забегал и щелкал камерой. Все как у больших.

После чего культурдама включила магнитофон с увертюрой к "Пиковой даме", а мэр отошел от машины, приблизился к зачехленному памятнику, продолжительно улыбнулся в фотокамеру и дернул за веревочку.

Все бурно зааплодировали. Простынка сползла с бюста на горшки с геранью. Аплодисменты несильно взорвались и как-то вразнобой осеклись. Вот ладони начали сближаться для хлопка -- и вдруг перестали сближаться, а стали опускаться. А у некоторых -- подниматься. Директор гимназии прижал их к животу, а культурдама выронила гвоздики и прижала ладони к щекам, смазывая защитный крем и макияж. Капитан городской милиции сложил руки на гениталиях скорее рефлекторным жестом футболиста перед штрафным, нежели как фюрер, и выгнул спину. И только детсадовцы еще поплескали в ладошки и нестройно закричали "ура", но с детской интуицией ощутили непотребство своих действий и виновато стихли.

Мэр позировал перед памятником, как именинник перед пирогом. Непонимающе вперился он в лица, черты которых застыли в асимметричном беспорядке. Образовался стоп-кадр с открытыми ртами, словно хору обрезало фонограмму. Все мы не красавцы, но удивление как-то уж очень быстро стирает грань между богоподобным обликом человека и мороженой щукой. Мэр нырнул и оглянулся через плечо. И тогда все увидели и даже услышали, как у него сама собой опустилась молния на брюках.

На постаменте лоснился свежий чугунный бюст, и изображал тот бюст юного нордического красавца в локонах, на плечах которого вспушились разлапистые эполеты. Даже самый продвинутый фанат Пушкина не сумел бы усмотреть здесь и отдаленное сходство с поэтом. Но при этом не походил он и на Лермонтова, Некрасова, Пржевальского и Маркса.

В поисках разгадки заинтригованные участники действа вспомнили о своей грамотности, с усилием перевели глаза с бюста на постамент и бросились читать и перечитывать надпись, вразумительно оповещающую:

Поручик

ЖОРЖ ДАНТЕС

1812--1895

Если ошеломить означает наполовину победить, то победа была полной. Зрелище настолько отшибало мозги, что в поисках реальности и логики всем даже показалось на миг, будто так и должно быть, и по какой-то причине, которую все просто упустили из виду, они и собрались здесь на открытие памятника именно Дантесу.

Отдав дань кошмара нетривиальному памятнику, перенеслись дикими взорами и помраченными умами на автора творения. Тут уже руки на подбрюшье сложил мэр, а капитан милиции, напротив, переложил руки на кобуру. В этом средоточии внимания скульптор необыкновенно замедленно, впившись в Дантеса, поднял кулаки на уровень ушей подобно бандерильеру, мечущему стрелы в быка, рывками вобрал воздух и выпустил взмывшую фистулу:

-- Убью-ю-ю-ю!!!

Это выглядело так, словно он не может перенести вида убийцы Пушкина и сжигаем праведной местью. Реакция достойная патриота, но никак не объясняющая феномена живучести Дантеса и появления его здесь вместо убитого им поэта. Если бы это был не Дантес, а Ленин, все бы решили, что скульптор в белой горячке или же просто по привычке изваял того, кого ему заказывали всю жизнь. Но Дантеса, черт побери, никто же и никогда не лепил!..

За спиной скульптора и на приличествующем отдалении стояла группа его приятелей-ханыг, и они также выглядели скандализованными трансформацией памятника, который собственноручно устанавливали. Учитывая торжественность повода и время дня, они уже безусловно находились в пристойном градусе. Поэтому никакого злого или циничного умысла не было у того, кто первым обрел дар речи и с благородным возмущением пробубнил, имея в виду интонацией древнего анекдота осудить происходящее:

-- Идут, понимаешь, по площади два снайпера... мля! и один говорит: --Слушай, не пойму я -- почему памятник Пушкину? Ведь Дантес попал! Ну?!.

И тут напряжение лопнуло истерическим гоготом, непроизвольным и неудержимым. Визгливо хохотала культурдама со смазанным лицом, трубно ржал капитан, глюкал и хрюкал директор гимназии и раскатисто грохотал мэр, все приседали, тыкали пальцами, держались за животы, топали ногами, хлюпали, икали, стонали и падали. Детишки, разделяя общее настроение, заливисто подсмеивались и прыгали на месте. Радиожурналистка в джинсах сжимала коленки и отползала в задние ряды -- с ней произошла маленькая авария. Ханыги в паузы хохота вставляли от полноты чувств народные междометия, звучавшие так любовно и уместно, что никого не шокировали.

И среди этой вакханалии судорог, колик и спазм бесчинствующих любителей отечественной словесности один только скульптор хранил каменную скорбь. Он раскачивался и утирал пот. И губы его беззвучно шептали традиционные слова, где самое приличное -- "суки".

Скандал вышел страшенный. Первым опомнился фотограф: бешено защелкал камерой и удрал раньше, чем успели схватить: продавать уникальные снимки куда можно. Кара настигла папараццо вдогонку: мэр тут же проорал фотографа из газеты уволить.

Вторым привел себя в чувство этим криком сам мэр. Он продемонстрировал скульптору профессионально сложенный кулак с набитыми костяшками, пнул цветочный горшок в колено директору гимназии, кивнул капитану на памятник и хлопнул дверцей машины, отбыл прочь.

Капитан отрывисто приказал грузить бюст в луноход. Туда же втолкнули скульптора и увезли обоих государственных преступников в ментовку. Зрители сопроводили это комментариями в том духе, что наконец-то Дантеса постигнет справедливое возмездие. Это тебе не либеральный царизм, жаль что только бюст, почки отбить не удастся.

Вторым рейсом в ментовку доставили и постамент, привели вещдок в комплектное состояние. Раймилиция бросила изображать работу и сбежалась смотреть. Им в лицах пересказали событие, все долго и счастливо хохотали, а отсмеявшись взялись за скульптора. Треснули пару раз для большей вразумительности и начали снимать показания.

Скульптор побои принял с пониманием, почти поблагодарил за сдержанность, и изъявил полную готовность чистосердечно и бескорыстно помочь следствию всем, чем может.

Вам известно, как этот бюст оказался на месте, предназначенном для Пушкина?

Нет! Клянусь -- нет! Неизвестно!

Так. А где же Пушкин?

Не знаю! Я сам его устанавливал! Не знаю!

Что же он -- пешком ушел? Так у него ног нет, это бюст. Или его опять в ссылку отправили? Или не понравилось ему у нас? -- пошутил капитан, который вел допрос лично: ему было любопытно.

Клянусь -- ставил! Не знаю!

Хорошо. Так и запишем. А вы вообще кого делали?

Я делал. Я делал Пушкина. Есть свидетели. Комиссия принимала.

Это мы проверим. А кто же сделал Дантеса? Это -- Дантес? -- спросил для верности капитан, не знакомый, как и большинство людей, с внешним обликом знаменитого убийцы-кавалергарда.

Возможно, -- неохотно ответил скульптор.

Что значит -- возможно? А кто ж это -- маршал Жуков? Надпись соответствует? -- соответствует! Ты давай не юли! Так и запишем: "Бюст, идентифицированный согласно надписи... как поручик... Жорж Дан тес..." Так... Вам известно, кто его сделал?

Известно...

Ага. Уже хорошо. Назовите фамилию.

Да чего там...

Точнее.

Я...

Что -- "я"?

Изваял...

Кого изваял?

Дантеса.

Кто?

Я.

Вы?!

Я...

Дантеса!?

Но и Пушкина тоже!

Зачем???!!!

Пушкина? К юбилею.

Дантеса!!!

Ну, так вышло...

Как вышло?! Тоже к юбилею?!

Ну... получается да.

Зачем???!!!

Это была моя ошибка... -- поник скульптор повинно.

Что значит "ошибка"?! Как можно так ошибиться, чтобы к юбилею Пушкина сделать памятник Дантесу?! Вы что, не любите Пушкина?!

Я люблю Пушкина! -- горячо опроверг скульптор.

Вы, может, не русский?..

Русский, -- после крошечной паузы с достоинством ответил скульптор.

Вы вообще Пушкина от Дантеса отличить можете?!

Вообще -- да.

Это вот кто?!

Видимо, Дантес.

Что значит "видимо"! А где Пушкин?!

Наверно, у цыган.

Каких цыган?..

Кочующих. -- Скульптор устал и озлобился.

Где?

По Бессарабии. Шумною толпой.

Не понял. Что делает Пушкин у цыган?

Шампанское пьет.

Ему было необходимо опохмелиться.

-- Я за ним следить не приставлен, -- сказал он. -- Не жандарм, слава Богу. Вы милиция -- вот вы и ищи те, где Пушкин.

Капитан применил легкую степень физического воздействия -- привстал и через стол дал ему в ухо.

Говори толком,-- рявкнул он,-- ты все-таки кого больше лепил -- Пушкина или Дантеса?

Больше я лепил Ленина.

А как же вышел Дантес? Фамильное сходство?

Скульптор пожал плечами.

М-да. Талант. Да я б тебе даже Троцкого не доверил лепить!

Тебя об этом Троцкий сам просил? -- поинтересовался скульптор и для симметрии получил в правое ухо. -- И хватит руки распускать... Майк Тайсон! Ты еще ухо мне откуси! Каннибал!