Эмма Браун - Шарлотта Бронте

Любопытно было наблюдать за тем, как во время подобных мероприятий истинно природные качества берут верх над фальшивыми, искусственно созданными привилегиями. «Драгоценная» мисс Фитцгиббон, нарядно разодетая и всеми обласканная, только и могла, что с унылым видом, казавшимся естественным ее состоянием, робко обойти всех гостей по

очереди, здороваясь с каждым за руку. Потом, торопливо отдернув свою руку, она быстро и довольно неучтиво прокрадывалась к предназначенному для нее месту подле мисс

Вилкокс, где обычно и просиживала весь вечер неподвижно, словно какой-нибудь предмет мебели. Она не улыбалась и даже не пыталась заговорить – таковы уж были ее манеры, – в то время как ее соученицы, например Мэри Фрэнкс и Джесси Ньютон, вежливые, умеющие держать себя в обществе юные девицы – их невинность придавала им смелости, – обычно входили в гостиную, приветствуя всех улыбкой и раскрасневшись от удовольствия. В дверях они застывали в прелестном реверансе, потом вежливо протягивали свои маленькие ручки гостям и с простодушной готовностью, которая так подкупала сердца присутствующих, садились за пианино, чтобы сыграть свой прекрасно отрепетированный дуэт.

Среди учениц школы была девочка по имени Диана. Я уже упоминала о ней в связи с тем, что когда-то она училась у миссис Стерлинг. Так вот, она была бесстрашной и смелой. Подруги очень любили ее и даже слегка побаивались. Она обладала неплохими умственными способностями, была хорошо развита физически – словом, была смышленой, честной и храброй девочкой. В классной комнате она обычно сурово пресекала показную надменность мисс Фитцгиббон; она также нашла в себе мужество восстать против этого и в гостиной. Однажды случилось так, что викарий, в силу своих обязанностей, вынужден был уйти сразу после чаепития и из гостей в комнате остался только мистер Эллин. В гостиную пригласили Диану, чтобы она сыграла одну длинную и сложную музыкальную пьесу. Нужно сказать, что она мастерски исполняла это произведение. Диана уже сыграла половину пьесы, когда мистер Эллин неожиданно – скорее всего, он только что обратил внимание на присутствие богатой наследницы – спросил эту самую наследницу, не холодно ли ей. Мисс Вилкокс тут же воспользовалась представившимся случаем и начала расточать похвалы сдержанным манерам мисс Фитцгиббон, назвав их скромными и достойными подражания манерами настоящей леди. То ли явное притворство, звучавшее в голосе мисс Вилкокс, выдало, насколько ложными являются расточаемые ею похвалы, а также то, что говорила все это она исключительно из чувства долга, а совсем не потому, что была очарована восхваляемой ею особой, то ли Диана в силу горячности своей натуры не смогла скрыть недовольства – точно неизвестно, что послужило причиной, – однако она внезапно отвернулась от пианино.

– Мадам, – обратилась Диана к мисс Вилкокс, – эта девочка не заслуживает подобной похвалы. Она ведет себя совершенно неподобающим образом. В классе она всегда высокомерна и холодна. Лично я осуждаю ее поведение. Ни одну из нас не станут так хвалить, потому что мы не столь богаты, как она.

После этого Диана закрыла крышку пианино, засунула под мышку нотную тетрадь и, сделав реверанс, исчезла.

Странно, но на этот раз мисс Вилкокс не проронила ни слова; Диану даже не подвергли наказанию за ее выходку. К этому времени мисс Фитцгиббон уже три месяца находилась в школе, и директриса явно устала выказывать ей свое восторженное пристрастие.

Однако ситуация постоянно менялась. Временами казалось, что мисс Фитцгиббон уже утратила свое привилегированное положение, но потом происходило некое незначительное событие из разряда тех, которое обычно возмущают сторонников порядка и справедливости, и пошатнувшееся было положение Матильды Фитцгиббон вновь приобретало прежнюю устойчивость. Однажды в школу в качестве подарка для мисс Вилкокс и мисс Фитцгиббон доставили корзину С фруктами из оранжереи. В этой корзине находились дыни, виноград и ананасы. Может быть, количество ароматных плодов, преподнесенных дарителем, было чрезмерно большим, а может быть, Матильда переела торта, испеченного в честь дня рождения мисс Мейбл Вилкокс, но случилось так, что ее пищеварительные органы пришли в такое возбужденное состояние, что с ней случился приступ лунатизма. Ночью из-за нее в школе случилась жуткая паника: мисс Фитцгиббон и белой ночной рубашке прошествовала через спальные комнаты, вытянув вперед руки и издавая стоны.

Послали за доктором Перси. Вероятно, лекарства, которые он прописал, оказались недейственными. Через две недели после этого сомнамбулического припадка мисс Вилкокс шла по темной лестнице и на что-то наткнулась. Она решила, что это кот, но когда принесли свечи, то оказалось, что это ее драгоценная Матильда лежала на ступеньке, свернувшись калачиком. Она вся посинела и одеревенела от холода, ее полуоткрытые глаза были тусклыми, губы мертвенно-бледными, а конечности неподвижными. Этот приступ продолжался довольно долго. После этого девочка стала какой-то полурассеянной, и у мисс Вилкокс появилась веская причина держать ее целыми днями на диване в гостиной, проявляя о ней усиленную заботу.

Но тут наступил день расплаты как для богатой любимицы, так и для ее пристрастных наставниц.

Однажды ясным зимним утром, когда мистер Эллин завтракал, уютно устроившись в кресле в своей холостяцкой квартире и наслаждаясь чтением свежей, еще пахнущей типографской краской лондонской газеты, ему принесли записку с пометкой «передать лично в руки» и припиской «дело срочное». Впрочем, эту приписку сделали совершенно напрасно, так как Уильям Эллин никогда ничего не делал впопыхах; он не понимал, почему следует опускаться до подобной глупости, каковой он считал спешку. Жизнь и без этого достаточно коротка. Он посмотрел на эту маленькую записку, свернутую треугольником и пахнущую духами. Автором ее явно была женщина. Почерк показался ему знакомым. Оказалось, что это записка от той самой дамы, которую светская молва считала дамой его сердца. Холостяк взял сафьяновую коробку и, покопавшись в ней, нашел среди множества маленьких инструментов крошечные ножницы. Ими он разрезал круглую печать и прочитал записку. В ней было следующее: «Мисс Вилкокс передает свои наилучшие пожелания мистеру Эллину. Если у него найдется несколько свободных минут, то она будет очень рада его видеть. Мисс Вилкокс нужен небольшой совет. Дальнейшие подробности она сообщит мистеру Эллину при встрече».

Мистер Эллин в полной тишине закончил свой завтрак; затем, так как на дворе стоял прекрасный морозный и ясный декабрьский денек (впрочем, нужно сказать, что мороз был не очень сильным), он оделся потеплее, взял свою трость и вышел из дому. Ветра на улице не было, и солнце светило довольно умеренно. Он уверенно шел по слегка припорошенной снегом дорожке. Решив удлинить свое путешествие, он пошел через поля, по извилистым узким тропинкам, на которые редко ступала нога человека. Когда же на его пути попадалось дерево, представлявшееся ему удобной опорой, он останавливался, прислонялся спиной к его стволу, скрещивал на груди руки и погружался в размышления. Если бы досужие сплетники увидели его в этот момент, то они, вне всякого сомнения, решили бы, что он думает о мисс Вилкокс; возможно, когда он доберется до Фашиа Лодж, по его поведению можно будет понять, насколько верно такое предположение.

Наконец он подошел к двери и позвонил. Его впустили и проводили в дом, но не в большую гостиную, а в комнату поменьше, которая принадлежала мисс Мейбл. Хозяйка этой комнаты, сидевшая за письменным столом, встала, чтобы поприветствовать гостя. Ее движения были довольно грациозны. Этому она научилась во Франции. В свое время она провела полгода в одной из школ Парижа, где научилась немного говорить по-французски и освоила многочисленные правила этикета. Что же, вполне возможно, что мистеру Эллину нравилась мисс Мейбл. Она была довольно привлекательной, причем самой привлекательной из сестер Вилкокс, хотя все они были эффектными и элегантными женщинами. Во дыне всего они любили носить платья ярко-синего цвета; для того чтобы создать контраст, к платью неизменно где-нибудь прикрепляли ярко-красный бант; вообще же в одежде они предпочитали сочные цвета, такие как ярко-зеленый, красно-фиолетовый и темно-желтый; о том, насколько все о сочеталось между собой, никто не задумывался. На этот раз мисс Мейбл была одета в голубое платье из тонкой шерсти, а в волосах у нее была лента гранатового цвета.

Многие нашли бы ее довольно милой. В чертах ее лица не было ничего примечательного. У нее был маленький острый носик, довольно тонкие губы, здоровый цвет лица и светло-рыжие волосы. Она была женщиной очень деловой и практичной. Будучи весьма ограниченной, почтенной и самодовольной особой, она понятия не имела о том, что такое утонченность и изысканность чувств и мыслей. Взгляд ее холодных выпуклых глаз был проницательным и твердым. Глаза эти были напрочь лишены какой-либо выразительности. Они были блеклыми, а ресницы и брови – светлыми. Мисс Вилкокс была благопристойной и порядочной, однако не отличалась ни скромностью, ни деликатностью обхождения, потому что от природы была лишена чуткости и отзывчивости. Она всегда говорила спокойным и ровным голосом; лицо ее, лишенное каких-либо эмоций, всегда выражало невозмутимость и бесстрастность; такой же невозмутимостью и спокойствием отличались и ее манеры. Похоже, краска смущения никогда не заливала ее щеки, а голос никогда не трепетал от волнения.