Аконит (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone"

Я не знаю, почему иногда принимаю те или иные решения. Откуда берётся смелость сделать что-то вызывающее, яркое, даже непристойное? И почему так сильно влечёт к Артёму, ведь знаю — мы не пара. Я не местная, из деревни, он коренной москвич. Я бедная, он богатый. Из-за шрама не красавица, а он почти идеален. Артём даже не знает о моём существовании! Так зачем тянусь к нему, выискивая в толпе, изучая странички в соц. сетях, собирая сплетни? Как будто в нём есть какая-то притягательная тайна, что-то, что есть и во мне.

* * *

— Кати! — голос полон мольбы и скорби. — Ну пожалуйста! Ну разве я когда-нибудь о чём-либо тебя просила?

— Даже не думай, — с фальшивой категоричностью отвечает соседка по комнате, придирчиво изучая мою фигуру. — Что с Женькой в «поход» не пошла?

— Лесная романтика не для меня, — я подставляю ей то правый, то левый бок.

— Чёрт, и почему некоторым так везёт с фигурой! — простонала она. — Мне приходится чуть ли не святым духом питаться, чтобы не потолстеть, а ты ешь как не в себя и в прекрасной форме.

— Хороший метаболизм, — отвечаю довольным голосом. — Поэтому я и подрабатываю в ресторане уборщицей, оттуда еду таскать можно. В следующий раз притащу торт, если дашь поносить то шикарное красное платье с глубоким вырезом!

Она тихо зарычала.

— Ну и куда ты в таком виде собралась? — сдавая позиции заговорила она. — А торт шоколадный или фруктовый?

— Какой захочешь, такой и принесу, — подмигнула ей. — Сегодня ночь Хэллоуина. Я собираюсь в клуб Меххх!

— Ой, — удовлетворённое выражение сошло с её лица и она страдальчески скривилась. — У них на входе настоящий фейс-контроль.

— Намекаешь на шрам? — спрашиваю спокойным тоном, вновь прикрывая лицо. — Не в этот раз. У них бесплатный вход для тех, кто придёт в гриме. Идеальное прикрытие!

Мне всегда больно смотреть на себя, прикрывая половину лица волосами. Ведь я могла бы быть симпатичной, если бы не шрам! У меня хорошая фигурка, тонкая талия, чёрные волосы, слегка вьющиеся по всей длине, красивый овал лица, женственные губы, густые ресницы, интересный цвет глаз — серые, с ярко-оранжевой окантовкой вокруг зрачка. Мама говорила, что я похожа на Белоснежку. Но стоит заколоть волосы и обнажить шрам, так сразу вся красота испаряется. Мне просто не повезло.

От старых окон веет холодом, батареи совсем не топят и Катя натягивает на себя второй свитер. Ловлю в отражении зеркала её недовольный взгляд. Вид обнажённой кожи на холоде удивляет, но на Севере такая погода сравнима с летней и поэтому мне совершенно не холодно, а даже жарко.

Скоро вновь стану сильной. Только предчувствие этой силы подтолкнуло ввязаться в столь сомнительную авантюру. Никогда не угадаешь, что случится, пока не попробуешь.

Платье отлично село по фигуре, лёгкий макияж подчеркнул цвет глаз, вишнёвая помада усилила полноту губ, а яркие серьги приковали внимание к лицу.

— Удачи, — напоследок сказала Катя. — Главное не пей бесплатные напитки, не танцуй с незнакомыми парнями и возвращайся не слишком поздно. Короче будь пай-девочкой, если это вообще возможно в подобном месте.

— Со мной не пойдёшь?

Надеваю любимый плащ, купленный за приличные деньги с первой зарплаты. Широкий капюшон как купол скрывает лицо, уводя глубоко в тень, так, что даже шрам становится невидимым и издали кажется, что его вообще нет.

— Такие развлечения не по мне, — лёжа отвечает девушка. — Лучше лягу спать пораньше. Не забудь — завтра лекция у Бориса Дмитриевича. Он алкоголь и похмелье за версту чувствует — могут возникнуть неприятности.

— Спасибо за заботу, мамочка, — улыбаясь отвечаю на лёгкий выпад соседки.

* * *

Когда играет музыка, не остаётся времени на сомнения, жалость к себе, чувству одиночества, нерешительности, стеснению и страха. Каждое движение — точное попадание в ритм, в груди нарастает щекочущее чувство, напоминающее пение колибри, вибрирующее, сбивающее дыхание. По спине струятся капельки пота, губы приоткрыты, а глаза постоянно закрываются от наслаждения и чтобы сильнее почувствовать кожей мощный бит, отражающийся от стен и сотни тел, бьющихся в едином порыве, на единой низкой ноте.

Здесь и сейчас, в полутьме, под светом неоновых лазерных пульсирующих линий, весь мир открылся мне. Нет ни препятствий, нет черты, отделяющей и разделяющей, только единство, полное и безоговорочное.

Это началось ещё в метро, то самое пресловутое чувство, рождающее глубоко внутри, когда по-настоящему просыпаюсь. Коктейль чистейшего гнева и ослепительно-белой ярости. Ногтями провела по стеклу, за котором проносилась тьма и едва уловимые очертания труб. Надвинутый капюшон, нехватка воздуха, сжатые пальцы. А позади слова:

— Ну ты, подруга, круто в образ входишь.

И в подтверждение аплодисменты, когда уж собиралась вцепиться в лицо разукрашенному панку.

На входе в клуб передо мной моментально открыли двери, стоило стянуть капюшон и расстегнуть пальто. Уверенность и ядовитая ухмылка сделали своё дело.

Луна не полная, не яркая, но так манит, она так притягательно прекрасна, и ярость от её бескрайней наготы отступает, уступая место глубокому тёмно-синему океану спокойствия, готовому в любой момент сорваться в водоворот желаний и страстей.

Внутри сплошной экстаз и адреналин. Парень в разноцветных линзах, ржёт как обезьяна, открывает рот, показывает раздвоенный язык, он накачался, ему смешно. Я зарычала, вызывая искренний испуг, а затем засмеялась, заразительно и зло.

У стойки бара, выпила ром-колу, гулять так гулять! И врываюсь в танцевальный омут с головой. Я поймала волну и не собираюсь прыгать вниз. А когда он подходит сзади и обнимает за талию, загривком чувствуя его разгорячённое дыхание, без тени сомнения, без тени сожаления, поддаюсь, маня его за собой. Впиваюсь в губы, дразня кусаю, смеюсь, ловя возбуждённый взгляд голубых глаз.

— Пойдём? — говорит негромко на ухо. — Есть одно место, тебе там понравится.

Молча киваю, следуя за ним. Он проводит мимо танцующих, мимо длинной барной стойки, мимо кулуаров, запрятанных под лестницами, ведущих на разные уровни клуба. Прямо на этаж, где вход только для своих, через невозмутимых охранников, чьи предплечья украшены татуировками пышущих жаром драконов. Он открывает вход, и мы попадаем совсем в иную атмосферу.

Здесь пахнет сладостью. Пахнет мятной травкой, а музыка совсем на иных уровнях пульсирует, отдавая сахарной истомой во всём теле. Мы идём мимо закрытых красными полупрозрачными тканями комнат, из которых доносятся и смех, и блаженный стон, и крики, и удары плетью.

Именно сейчас, здесь, в этом разодетом в медовые одёжи месте, мне спокойно. Как будто попала на своё место. Будто здесь — мой дом. И только одна беспокойная, назойливая мысль то всплывает на поверхность, то исчезает: «Вдруг он догадается, вдруг поймёт, что это не игра…»

Я гоню её прочь, вдыхая миндальный аромат от раскуренных кальянов, возле которых расположились тёмные лица на фоне подсвеченных красных тканей. Они провожают нас взглядами и шёпотом, а потом и взрывным смехом. Я оборачиваюсь, провожу языком по губам, подмигиваю и спешу следом за Артёмом.

В комнате, куда он привёл, совсем тихо, если не считать плавной восточной музыки, доносящейся откуда-то сверху. Сюда не проникали звуки с танцпола благодаря мощным ярко-красным стенам, такие бывают в студии звукозаписи. Но здесь уютнее: диваны, блестящие и чёрные, мягкий пол, кофейный столик, усыпанный таблетками, зеркальцами, конфетами, сигаретами, зажигалками и прочей дребеденью. В середине возвышался небольшой серебряный кальян, рассчитанный на несколько персон.

А прямо напротив сидела Шарли, всё такая же красивая, кудрявая и злая, как и всегда, только теперь в костюме куклы. У неё на коленях покоился незнакомый парень, взглядом устремлённый в потолок, но кажется, что изучает космос, настолько далёк и безмятежен он. По правую сторону знакомый по университету Кот, сегодня он решил вырядиться Элвисом, но и сейчас всё равно больше похож на Джеймса. Рядом с ним ещё один незнакомец с острым отталкивающим взглядом, а за их спинами роскошная брюнетка с татуировкой змеи на правом плече. Она массировала плечи Кота и постоянно касалась обнажённой грудью его затылка.