Вcё повторится вновь - Александр Ройко

— Да, — прошептала Дэ́нис и успокоилась.

Дождь тем временем вновь усилился. Кевин перевёл стеклоочистители в режим большей частоты и снизил скорость. У них не было необходимости спешить. В дальнейшем оказалось, что такое совершенно правильное решение стало роковым. У Кевина на два ближайшие дни плановые работы были отложены. Завтра он спокойно вернётся домой, а послезавтра рано утром должен вылетать в Кливленд. Он продолжал спокойно смотреть за дорогой. Мимо него проскакивали отдельные спешащие машины. По правую сторону дороги раскинулись густые рощи, девственную красоту которых не смогло омрачить даже покрытое тёмными тучами небо. Кевин вновь переключил своё внимание на дорогу. Впереди начинался довольно крутой подъём. И вдруг на встречной полосе произошло что–то неожиданное. Шедшую метрах в 50 от них встречную легковушку занесло и развернуло поперёк дороги. В неё тотчас врезался не успевший вовремя затормозить пятиосный грузовик, подмяв легковушку под себя. Сзади в него стали врезаться другие легковые автомобили, часть из которых от экстренного торможения и напора сзади начали на склоне переворачиваться и скакать как зайцы. Последнее что успел увидеть Кевин, это как один из автомобилей, в таком прыжке угодил на разделительный отбойник и, ещё раз подпрыгнув, летел прямо на их автомобиль.

— Дэ́-э–э–э-энис!!! — завопил Кевин и это был последний его крик……

* * *

… На похоронах Диана стояла совсем отрешённая, не проронив во время церемонии погребения ни слезинки. Вероятно, их запас у неё закончился, он весь потоками вылился за последние два дня. Рядом с ней стояли мама с отцом и свёкор, чуть в стороне — Виолетта, остальные родственники и друзья. На погребении не смогла присутствовать мама Кевина. Услышав ужасное сообщение о гибели сына и внучки, у неё случился сердечный приступ и в тот же день её срочно положили в больницу. Все приготовления проводов в последний путь взяли на себя дядюшка Патрик и друзья Кевина. Мама Дианы также еле держалась на ногах и, если бы не поддержка мужа и её давней подруги–соседки, вряд ли бы вынесла всё происходящее.

О том, что происходило в последующие несколько дней, память Дианы упорно отказывалась выдавать информацию. Естественно, ни в какую командировку она не поехала. О переносе деловой поездки на гораздо более поздний срок предусмотрительно побеспокоилась её подруга Луиза. Единственное что Диана запомнила — переезд к ней мамы. Хотя она и была не совсем здорова, но понимала, что дочери сейчас гораздо хуже и ей нужна поддержка. А, в общем–то, поддержка нужна была им обеим. И она понимала, что лучше им сейчас быть вместе. Переезд матери Диана, вероятно, осознала лишь через несколько дней, потому что эти дни находилась в полной прострации. Она не понимала, что происходит вокруг неё, и ни на что не реагировала. Попытки Виолетты, которая почти все эти дни (кроме ночей) проводила рядом, привести её в чувство и к нормальной жизни успехом не увенчались. Активная подруга даже пригласила врача–психотерапевта, который после осмотра успокоил её и мать Дианы, сообщив, что после сильнейшего стресса такое состояние бывает, и посоветовал оставить Диану на время в покое. Он сказал, что пройдёт ещё пару дней и у неё восстановится нормальное восприятие окружающего, и она постепенно придёт «в норму».

Действительно, спустя несколько дней состояние Дианы значительно улучшилось, и её жизнь постепенно вошла в привычное русло. Не было только радости в опустевшем, безмолвном доме, так же как и потускнели ранее лучезарные глаза Дианы. Диана была красивой стройной, среднего роста, спортивного, так сказать, «покроя» натуральной блондинкой с зелёными глазами. Когда Диана радовалась, смеялась или же просто счастливо улыбалась, её глаза блестели как яркие, хорошо отшлифованные изумруды. Но сейчас эти «изумруды» поблёкли и стали напоминать осеннюю траву с первыми признаками желтизны. Тем, кто хорошо знал Диану, и впрямь казалось, что после постигшего её несчастья эти прекрасные глаза порыжели. Диана была не из тех женщин, которая могла в тяжёлые минуты жизни опуститься и перестать следить за собой. Нет, она и сейчас внимательно следила за собой, только делала она это машинально, так сказать автоматически. Поэтому и её прекрасные, красиво уложенные волосы, ранее мягкими волнами спадавшие ей на плечи, сейчас просто стекали бесшумным водопадом. О прежней жизни напоминанием служила лишь висевшая на стене в гостиной их семейная фотография, сделанная на пятилетие Дэ́нис да её кукла Маша. Прошёл месяц, другой. В связи с трауром, да и просто из нежелания Диана не отмечала в октябре свой день рождения. Первые дни после выхода из транса Диана с трудом заставляла себя идти в редакцию и заниматься рутинной работой. Но немногим позже как работа стала для неё единственной отрадой. Диана с энергией и каким–то азартом включилась в своё привычное ремесло. И совсем не потому, что ей теперь одной пригодилось зарабатывать деньги на погашение кредитов, а потому что работа отвлекала её от гнетущих воспоминаний.

Диана в последнее время только стала чаще посещать церковь. Она с Кевином, как и все благопристойные граждане Виннипега, посещали церковь и ранее. Они верили в Бога, однако не были настолько уж набожными, чтобы постоянно ходить в церковь. Семья Мерлони причисляла себя, как и большинство жителей Канады, к христианам — к наиболее развитой по сравнению с другими христианскими конфессиями римско–католицкой церкви. Они, конечно же, посещали церковь во все праздники. Однако, в другие выходные дни — не столь регулярно, ведь большинство канадцев, считающих себя христианами, посещают церковь периодически. Сейчас же Диана только в этом святом месте находила облегчение. Она безустанно молилась и ставила свечи «за упокой» своих близких. В церкви она сдерживала слёзы, которым давала волю лишь после возвращения домой.

Её здорово поддерживала подруга. Виолетта была довольно симпатичной шатенкой с приятными чертами лица, серыми глазами и полноватыми чувственными губами. Правда, для своего роста (а она была довольно высокой) несколько худощавая — кое–кто мог бы даже назвать её костлявой. Весной она рассталась со своим парнем, с которым прожила в гражданском браке четыре года, и поэтому теперь Диана была для неё как бы объектом своеобразного опекунства, близким человеком, избавляющим и её саму от одиночества. Она была чуткой и заботливой подругой, в целом неплохим человеком, вот только порой резковатой и чересчур категоричной. В один из вечеров они сидели в гостиной Дианы и обменивались новостями. Когда всё уже было, как будто, высказано, Виолетта произнесла:

— Слушай, подруга. А почему до сих пор Маша стоит на прежнем месте? По–моему ей пора перебираться к остальным куклам. Диана, ну сколько можно себя мучить? Жизнь продолжается. Фотография на стене — конечно, нормально, а вот кукла — как–то неестественно.

Диана посмотрела на куклу и грустно ответила:

— Ты знаешь, я её как–то и не замечала. Привыкла. Да, пора ей переезжать к остальным игрушкам. Завтра уберу её.

С куклой Машей была повязана любопытная, и в настоящий момент, трогательная история. Дэ́нис с этой куклой, как с любимицей проводила больше времени, нежели с другими игрушками. Но, следует начать эту историю со времени покупки дома. Симпатичное жилище Диана с Кевином присмотрели на втором году семейной жизни, когда Диана уже была беременна Дэ́нис. Дом, который, вероятно, был построен лет за 10 до того, был хороший, добротный и довольно просторный. И прежний хозяин, собравшийся его продавать, наполнил его вперемешку с современной мебелью старой. Точнее будет сказать не столько старой, сколько отчасти антикварной. Не раритетом, дорогой мебелью, но красивой, добротно сделанной мебелью из натурального дерева. Продававшийся дом стоил достаточно много, и если бы его прежний хозяин не спешил с переездом, вряд ли бы семейству Мерлони удалось его приобрести. Однако, взяв кредит сроком на 15 лет, они его выторговали. На первых порах Кевин с женой не меняли старую мебель, поскольку были ограничены в средствах. Но затем, после рождения Дэ́нис, начали методично заменять старую мебель современной. В итоге из былой мебели остались всего 2 предмета, которые обоим жалко было выбрасывать. Это были большой дубовый стол в просторной гостиной и трельяж из спальни. Трельяж в спальню они, правда, купили себе новый, но и старый не выбросили. Красивый уголковый трельяж очень гармонично вписался в один из углов той же гостиной, как бы на пару к столу. Обычно в гостиных не ставят трельяжи, но сей пришёлся всем по вкусу. Приходившие к ним гости, собиравшиеся в гостиной, в частности женщины то и дело крутились перед ним, поправляя причёски или какие–либо части туалета. Подобное действо передалось и маленькой Дэ́нис, которой тоже очень нравилось крутиться перед зеркалами, рассматривая свои новые наряды со всех сторон. У неё в комнате зеркал не было, а в родительской спальне ей было скучно.