Болотник. Книга 3 - Андрей Алексеевич Панченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наступил обед, и Алёна безжалостно прогнала моих друзей из палаты. Пора принимать пищу, а потом и на процедуры.
Лёжа на больничной койке было время подумать о жизни. Я чуть всё не потерял. Какие-то пару месяцев, а я превратился в «пироманьяка» и убийцу. Взорвал древние артефакты, которые до меня стояли, наверное, тысячелетия, убил семь (даже в голове не укладывается цифра!) человек. Не скажу, что я сожалею о содеянном, всё же мне пришлось защищать свою жизнь, но хорошего в произошедшем мало. Я превращаюсь в монстра. Да что там говорить, когда мне выпадает редкий шанс пожить беззаботно и тихо дома, я делаю всё, чтобы вырваться обратно в тайгу или на болото! Мне нужен адреналин в крови. Это уже не нормально. Правильное название тому что со мной происходит — посттравматический синдром. Он проявляется по-разному, но иногда и так как у меня. Человек попадает в травмирующую ситуацию с настолько ярким выбросом гормонов, настолько настоящую в сравнении с пресной мирной жизнью, с настолько экстраординарным опытом, что не может найти что-то настолько же «подлинное» в мирной жизни. Это наркотический эффект. Возникает он не у всех, а у тех, чей опыт был тяжелее опыта других, — участие в открытом ближнем бою, опасные ранения, реальная угроза для жизни. А потом человек не может найти в мирной жизни чего-то сравнимого. И он начинает ударяться в экстрим и теряет барьеры, совершает поступки, которые другому кажутся безумными. А делается всё это для того, чтобы снова почувствовать тот гормональный, адреналиновый всплеск, который был тогда. Это и толкает меня в опасные ситуации и уже почти сделало опасным для общества. Надеюсь вынужденное безделье в больничной палате поможет мне прийти в себя и избавится от этой зависимости. Хотя вряд ли… Тут нужен хороший специалист, а сейчас такое не лечат. Всерьёз этой проблемой наше общество озаботится только после возращения молодых ветеранов из Афганистана, и обзовут её — Афганский синдром. Многие в своё время голову ломали, почему именно после этой войны проблема проявилось так ярко и жёстко, ведь миллионы ветеранов после Великой отечественной вполне себе мирно влились в обычную жизнь. Тут я думаю и сравнивать нельзя, тогда была «Победа», война закончилась явно, и дата у этой победы есть, и все были к ней причастны, ну а из Афганистана мы просто ушли. Вот и осталось у парней чувство чего-то незавершённого, остались неотомщёнными погибшие и раненные друзья.
Мои раздумья прервали новые посетители. Довольно представительная делегация. Трое солидных мужиков в возрасте, у одного в руках букет цветов.
— Здравствуйте Кирилл Владимирович. Позвольте представится — Гусев Аркадий Викторович, я являюсь Главным госохотинспектором по охотничьему надзору — заместителем начальника Главного управления охотничьего хозяйства и заповедников СССР, ну а это Шпиц Сергей Францович, представитель областного Потребсоюза и Сидоркин Илья Алексеевич — главный охотовед вашей области. — представил себя и своих спутников, седой мужик в сером костюме.
— Очень рад, чем обязан? — их визит для меня полная неожиданность. Чего их, таких важных, в мою палату занесло? Да ещё и с цветами… Надо обязательно сказать им, что я не из таких!
— В первую очередь мы от всей души поздравляем вас. По представлению республиканского потребсоюза, правлением Центросоюза вы награждены знаком «Отличник охотничьего промысла Центорсоюза». — торжественным голосом произнес Шпиц и достав из маленькой, красной коробочки, нагрудный знак, положил его мне на одеяло, в области груди.
— Неожиданно… Но я ведь трудовых подвигов на ниве добычи пушнины не совершал — проговорил я рассматривая доставшийся мне знак.
— Не скромничайте. Благодаря вам, государству было возвращено ценных мехов почти на семьдесят тысяч рублей! Это ли не трудовой подвиг!
— Пожалуй… — с сомнением согласился я, подозрительно глядя на улыбающихся мужиков.
— И это ещё не всё — подключился к разговору охотовед.
— За цветочки тоже спасибо, право не стоило — охотно выразил я благодарность представителю вышестоящего ведомства. Покупали, несли, старались, надо быть благодарным даже в мелочах.
— Ой. Конечно, забыл совсем, это тоже вам — Шпиц перехватил букет у охотоведа и положил его на тумбочку.
— Ну что вы, какие цветы! В виду известных вам событий, начальник Приреченского охотхозяйства освобожден от занимаемой должности. Оценив ваши заслуги и безупречную репутацию, Управлением принято решение о назначении на эту должность вас. Ещё раз поздравляю. Надеемся, что вы оправдаете возложенное на вас высокое доверие. У меня лично в этом нет никаких сомнений.
Вот тебе бабушка и Юрьев день. Прощай моя вольная жизнь, хотя с другой стороны, с моего поверженного врага выпал не хилый такой трофей. Ну что, Кирюха, теперь ты «большой начальник».
Глава 2
— Орденоносец, отличник охотничьего промысла! — закончил расхваливать меня перед коллективом охотхозяйства Сидоркин— главный охотовед области. Ну прям расписал как в одном всем известном фильме: «спортсменка, комсомолка и наконец просто красавица!».
Меня представляют коллективу. Всех почти собрали. Я и не знал сколько людей работает в охотхозяйстве, а тут, на площади перед заготовительной конторой, за сотню человек собралось.
Как я и думал, начальник из Москвы, Гусев Аркадий Викторович, прибыл в наш городок не для того, чтобы лично меня поздравить и наградить. Он возглавлял ведомственную комиссию по проверке деятельности охотуправления в связи с ЧП. Он и принял решение о моём назначении. У областников была целая куча кандидатов на это хлебное место, но все они у московского начальника не вызвали энтузиазма. Нужен был человек, который точно не замазан в схемах бывшего начальника, но уважаемый и на слуху, а на
