Парадоксы гениев - Михаил Семенович Казиник

и потом бы делал с ними что хочет. И главное, чтобы этим гипнотизером был первый попавшийся безнравственный человек. А то страшное средство в руках кого попало. Например, хоть бы эту Крейцерову сонату, первое престо. Разве можно играть в гостиной среди декольтированных дам это престо? Сыграть и потом похлопать, а потом есть мороженое и говорить о последней сплетне. Эти вещи можно играть только при известных, важных, значительных обстоятельствах, и тогда, когда требуется совершить известные, соответствующие этой музыке важные поступки. Сыграть и сделать то, на что настроила эта музыка. А то несоответственное ни месту, ни времени вызывание энергии, чувства, ничем не проявляющегося, не может не действовать губительно. На меня, по крайней мере, вещь эта подействовала ужасно; мне как будто открылись совсем новые, казалось мне, чувства, новые возможности, о которых я не знал до сих пор. Да вот как, совсем не так, как я прежде думал и жил, а вот как, как будто говорилось мне в душе. Что такое было то новое, что я узнал, я не мог себе дать отчета, но сознание этого нового состояния было очень радостно. Все те же лица, и в том числе и жена и он, представлялись совсем в другом свете.

«Крейцерова соната» Л. ван Бетховена

А какие напряженные, хотя и бескровные, войны велись в истории музыки. «Война буффонов», война «глюкистов» с «пиччинистами», война «вагнерианцев» и «браминов», сражения между итальянской (Монтеверди, Корелли) и французской (Люлли, Рамо) барочной музыкой. В первом томе моей книги «Тайны гениев» я назвал это непонимание гениями друг друга «ЗАЩИТНЫМ ПОЛЕМ ГЕНИЯ». Каждый гений и его творчество — целый Космос. И понять, казалось бы, простую истину, что рядом с его грандиозным миром может существовать и СОсуществовать другой равновеликий мир, гений, порой, не в состоянии. И практически каждый гений в своих жизни и творчестве одинок.

Замечательный пианист, прекрасно игравший музыку Шопена, на мой вопрос, кто из пианистов, с его точки зрения, лучший исполнитель сочинений этого композитора, ответил: «Я других пианистов не слушаю». Подобные ответы звучат не всегда и не обязательны. Но у гениальных Творцов это почти закон. Два крупнейших оперных композитора XIX века Вагнер и Верди никогда не встречались, хотя были современниками и властителями душ.

В русской литературе того времени жили одновременно и рядом три титана. Толстой, Достоевский, Лесков. (Гоголь несколько раньше, а Чехов немного позже.) Лев Толстой и Федор Достоевский так и не оценили своего гениального современника Николая Лескова. А ведь это был первый подлинный полистилист русской литературы! Не услышали? Не могли? Не хотели? Да и сами Толстой и Достоевский, будучи современниками, НИКОГДА друг с другом не встречались!!! Казалось бы, какой интересной была бы их встреча! Но нет! Не изъявили желания!

А вот Чайковский с Толстым встретились. Один раз!!! И даже обменялись письмами. По одному письму!!! Сейчас я попрошу вас догадаться, почему гениальный писатель и гениальный композитор не стали встречаться и переписываться. Для этого процитирую два письма:

Толстой — Чайковскому:

1876 г. Декабря 19…21. Я. П.

Посылаю вам, дорогой Петр Ильич, песни. И я их еще пересмотрел. Это удивительное сокровище — в ваших руках. Но, ради бога, обработайте их и пользуйтесь ими в Моцарто-Гайденовском роде, а не Бетховено-Шумано-Берлиозо-искусственном, ищущем неожиданного, роде.

Как вы думаете, понравилось ли письмо графа Толстого Чайковскому?

Чайковский — Толстому:

Граф! Искренно благодарен вам за присылку песен. Я должен вам сказать откровенно, что они записаны рукой неумелой и носят на себе разве лишь одни следы своей первобытной красоты. Самый главный недостаток, это что они втиснуты искусственно и насильственно в правильный, размеренный ритм. Только плясовые русские песни имеют ритм с правильным и равномерно акцентированным тактом, а ведь былины с плясовой песнью ничего общего иметь не могут. Вообще присланные Вами песни не могут подлежать правильной систематической обработке, т. е. из них нельзя сделать сборника, так как для этого необходимо, чтобы песнь была записана насколько возможно согласно с тем, как ее исполняет народ. Это необычайно трудная вещь и требует самого тонкого музыкального чувства и большой музыкально-исторической эрудиции.

Толстой Чайковскому: «Дорогой Петр Ильич»!

Чайковский Толстому: «Граф»!

Почему? Что так рассердило Петра Ильича?

Бесцеремонно-дилетантское отношение к музыке. Самоуверенность, а точнее, уверенность в том, что он, граф Толстой, писатель, признанный во всем мире, имеет право давать указания композитору, КАК (да еще в стиле каких композиторов) ему обрабатывать народные песни. Причем Чайковский настолько в ярости, что дает отповедь Толстому, с трудом оставаясь в рамках приличия.

Вот почему больше ни писем, ни встреч!

А ведь до этого так мечтали о встрече…

Чайковский продолжал любить творчество Толстого.

Но встретиться еще или продолжить переписку… не для нервной системы композитора. Особенно если учесть, что Толстой начал беседу с Чайковским, рассказывая о своей нелюбви к Бетховену.

Когда провалилась премьера оперы Жоржа Бизе «Кармен», началась невиданная травля автора (собственно, этот провал и стал причиной ранней смерти Бизе: он умер через три месяца после премьеры, хотя последующие спектакли шли с возрастающим успехом). Ни Сен-Санс (который был не только самым популярным французским композитором, но и самым уважаемым музыкальным критиком), ни консерваторский товарищ Бизе Шарль Гуно, ни друг Бизе, директор Парижской консерватории композитор Амбруаз Тома ни слова не сказали в защиту своего современника и его гениальной оперы. А ведь достаточно было Сен-Сансу выступить с позитивной статьей, недоброжелатели немедленно бы утихли. (Он это сделал, но, увы, после смерти Бизе. Сен-Санс написал: «Они погубили его». Кто «они»? Почему не «он» своим молчанием? Как он был тогда необходим Жоржу Бизе!) Петр Ильич Чайковский был потрясен оперой. Вот его отзыв:

Вчера вечером я проиграл от начала до конца «Кармен» Бизе. По-моему, это в полном смысле шедевр, т. е. одна из тех немногих вещей, которым суждено отразить в себе в сильнейшей степени музыкальные стремления целой эпохи. И что за чудный сюжет оперы! Я не могу без слез играть последнюю сцену. С одной стороны, парадное ликование и грубое веселье толпы, смотрящей на бой быков, с другой стороны, страшная трагедия и смерть двух главных действующих лиц, которых злой рок, фатум, столкнул и через целый ряд страданий привел к неизбежному концу. Я убежден, что лет через десять «Кармен» будет самой популярной оперой в мире…

Так оно и случилось!

«Кармен» Ж. Бизе

https://yandex.ru/video/preview/1462606053429176329

Фридрих Ницше слушал оперу Бизе