Клетка - Александр Рогинский

Уже зная, что такое ум, я промолчал, решив сформулировать ответ, за который не было бы стыдно.

– Чего молчишь? – занервничала моя очкастая.

– Дай мне твои очки, – неожиданно (даже для себя) попросил я.

– Зачем?

– Хочу посмотреть на мир твоими глазами.

– Не дам. Мои глаза – это мои. Я ведь не прошу твои глаза, чтобы ими посмотреть на мир.

– Знаешь, мне кажется, что очки твои – фикция, – снова сказал я неожиданную фразу.

Ника посмотрела на меня внимательно.

– Откуда ты узнал?

– Они не увеличивают твоих глаз, а очки должны или увеличивать или уменьшать.

Все это говорил не я, а кто-то другой. Я вообще не задумывался над ее очками, а попал в десятку.

– Ладно, – смиренно сказала Ника, – смотри.

Я надел Никины очки. Какая прелесть: вид был словно через промытое дождем окно.

– Значит, ты носишь это для понта? Обманываешь доверчивых мальчиков и девушек, особенно своих биологов. Хочешь показаться умной, – понесся я в кавалерийскую атаку.

– Да, хочу. Я и есть умная, потому что сообразительная (вот еще одно определение ума, мы начали общаться на хорошем уровне, мне нравилось).

– Я, например, сразу сообразила, что моя матушка хочет тебя испытать на верность, а ты и хвост распустил, повел себя неумно.

Все-таки она произнесла эту фразу.

– Почему неумно? – вяло возразил я. – Я повел себя бесконфликтно, потому что хотел понравиться твоей матушке. А ты разве не этого хотела?

– Я хотела, чтобы ты понравился ей не так.

– А как?

– Как мой будущий муж.

Тут мы остановились и посмотрели друг на друга. Мы еще не были расписаны, но уже вели себя как супруги, прожившие не один десяток лет.

У меня точно было такое ощущение. Так и казалось, что где-то там за нашими спинами телепается этакий крикун лет пяти.

– Дай я тебя поцелую, – миролюбиво сказал я. – Только очки сними. Ты мне больше нравишься без них.

– Без них я выгляжу дурой. Я однажды экзамен сдавала без очков, потому что Валька размял их ногами.

– Это как?

– Я нагнулась зашнуровать ботинки, очки и упали, а мимо проходил наш староста Валька и своими башмаками размял их в порошок. Так я из-за своего неумного вида экзамен провалила, хотя была хорошо подготовлена, весь курс шпаргалки записывал с моего голоса.

А без очков я превратилась в обыкновенную дуру, даже забыла, как называется чашка Петри. Последняя стадия тупости.

– Это потому, что ты не веришь в себя. Надо жить без очков и всегда помнить, что такое чашка Петри. Вот и все.

– Тебе легко говорить, а я привыкла. Вот, к примеру, ты куришь?

– А ты не заметила?

– Не успела еще.

– Не курю.

– И не пьешь?

– А ты не заметила?

– Пьешь.

– Как все.

– Так вот, заставь себя отказаться.

– От того, что не курю, закурить?

– Вот видишь, я снова стала тупой, потому что ты снял с меня очки.

– Но я ведь тупым не стал оттого, что надел их.

– Да ты смеешься надо мной, – по-девичьи звонко засмеялась Ника и бросилась отбирать у меня очки.

Я выворачивался, как мог, но Ника была ловкой обнимальщицей. В конце концов, она забрала очки и повисла на мне, как елочная игрушка (даже ногами болтала).

Конец ознакомительного фрагмента.