Том Мередит. Повесть - Ярослав Шестак

Том раскинул руки и раскланивался этим людям, насколько он мог, болтая головой, а потом раскрылись двери, и для него вновь настали черные будни.

Сзади толкнули и он полетел носом вниз, едва успев выставить руки и приняв позу отжимающегося атлета. Вокруг поднялось волнение и недовольство, и Тому пришлось ползти на руках к противоположным поездам, так как принять сколько-нибудь вертикальное положение было в его случае просто немыслимым. Он силился прочитать названия противоположных станций на люминесцентных табло, но проклятый фут доски над головой, как козырек, скрывал от него эту информацию, как ни высоко поднимался Том на своих руках и как ни таращил он свои глаза.

Какие-то добрые люди сжалились над ним, наконец, подняли его к свету и посадили в отбывающий поезд (точнее будет – «поставили»).

В этом вагоне давка была не столь устрашающая, и Том на время забыл о своем положении, полностью отдавшись окружающей его жизни.

Он заметил девицу восточного типа, которая была повернута к нему в три четверти, через три или четыре головы. Том сначала подмигивал ей, а затем высунул свой язык и вкупе с губами сделал столь неподражаемый жест, что восточная Шахразада, должно быть, почувствовала себя облизанной с ног до головы. Она показала пальцем на рядом стоящего мужчину, который мрачно взглянул на Тома, и тот, высоко подняв брови, быстро загасил свои поползновения.

На очередной станции Тому не повезло. Пространство как всегда быстро опустело, оставив его в неустойчивом равновесии, он не успел схватиться… поручня просвистела мимо руки, и он вынужден был совершить падение навзничь. Правда, руки пришли на помощь и в этот раз: он инстинктивно отвел их назад, получил внушительный удар по ладошкам, – и опасность разбиться параличом с головы до ног вновь миновала.

Том положил себя на пол и решил передохнуть. Но не тут-то было. Вагон набивался до основания, Тома слегка топтали, не замечая, а замечая, принимали за пьяного бродягу и топтали вдвойне.

– Лошади, кобылы, – возмущался он. – Ну куда, куда?! Смотри, куда лезешь! Убери чемодан с моих ног, несчастный!

Наконец прессование было закончено, и Том мог немного передохнуть.

Свет ламп застилали ему одежда и сумки, которые были выше, внизу было уютно и темно, и к тому же голова Тома оказалась между двух женских туфель, обладательница которых, вероятно, не догадывалась, что внизу бытует некая форма существования, и, словом, он на время смирился с жизнью.

Том, распластавшись на полу неведомой ему метростанции, бравым голосом рассказывал:

– Абхазия, Джорджия, Нагорный Барабах… этот, как его… Камбоджа, где еще там? Восемь пулевых, семь ножевых ран. Газы, гомеопатия – все беды на одну голову. Довезли до сюда, бросили, подлецы. Донесите кто-нибудь до бегущих ступенек. Пра-а-ашу!

И так, давя на струны заповедные, ему удалось наскрести группку разномастных мужичков, двое из которых были не вполне трезвы.

Взвалив Тома на свои плечи, процессия двинулась к эскалатору.

– Так, так, – говорил Том, направляя собственное движение, – теперь немного влево. Сейчас с поезда толпа повалит. Вы что, мужики?.. Ну как?

И тут он увидел молодую девушку, чем-то напомнившую ему его юность, американскую мечту и родную страну, все вместе, которая рассеянно двигалась по залу, выбиваясь из общего потока непрерывно снующих прочих альфа- и дельта-частиц. Захотелось как-то попасть в фокус этой девы, отобразиться в нем, прикоснуться и убедиться, что она есть.

– Вот это да! – вслух прокричал восхищенный Том. – Смотри, какая… Стоп, молодцы, поставьте меня рядом с ней, преочень буду благодарен.

«Молодцы» были рады стараться, они поставили Тома стоймя, прислонили к колонне и тут же испарились, однако, оставив его точно на пути следования американской грезы.

– Привет! – сказал он, когда она приблизилась, заметив ее любопытный взгляд, впрочем, более касавшийся патологии. – Я Том Мередит, после операции направляюсь домой. А ты?

– Ира.

Она до того удивилась, остановившись рядом с ним, что имя произнесла почти машинально.

– Ирэн, значит; ну да, мне это нравится. Ты ведь не будешь прочь, если я к тебе как-нибудь… гм… то есть, если меня к тебе как-нибудь занесут? Ведь не будешь?

Ире захотелось послать его ко всем чертям, но в глазах у нее уже появилось такое искательно-женское выражение, говорящее о том, что их хозяйка помимо воли считает, что перед ней находится нечто достойное ее внимания.

Поэтому она промолчала.

Том в это время оглядывался вокруг, совершенно не замечая, какими глазами на него смотрят.

– А, черт, эти парни сновав сбежали… – он уставился на нее упругим, как у совы, взглядом. – Можешь ты мне помочь немного? Мне кажется, что эта доска очень скользкая внизу, и если ее положить… Я тут покатался немного.

Доска с наружной стороны действительно оказалась гладкой, точно свежезалитый каток. Когда Том, подпирая колонну и выезжая вперед ногами, плавно опустился на спину, Ира просто взяла его за руку и повлекла за собой, не испытывая при этом ни малейшего неудобства.

– Я ведь страшно больной, – рассказывал ей Том, пока они подбирались к эскалатору. – Я ведь распухший весь: снизу доверху. У меня энцефалит. Муха, знаешь, укусила, такая большая красная… муха.

Он ненадолго заткнулся, обдумывая, что же значит – «красная».

– Ну, она стала красной, конечно же, после того, как укусила. Ты понимаешь, я чуть просто не рехнулся…

– Всегда думала, что энцефалит от клещей.

– Ну да, конечно, от клещей, от мух, от прочей всей этой гадости.

У самого эскалатора поток людей сгустился. Общение с Ирой прервалось. Она осторожно прокладывала путь прямо к цели, в то время как Том за ее спиной шумно оповещал остальных о своем присутствии. Потом Ира исчезла, сомкнутые плечи продавили ее вперед, оставив ему лишь ладонь и часть руки, обрывающуюся у локтя. Том оказался в окружении бесперебойно ступающих ног. Он попытался вернуть девушку обратно, но тем только усугубил свое положение: дернув раз-другой, он вдруг с ужасом ощутил, что лишился ее верного водительства. Рука ее выскользнула в самый неподходящий момент, перед заходом на постой, быть может, тем счастливо избавив Ирину от сложных переломов, но вот его оставив судьбе на полный произвол.

Том тотчас вцепился в первую попавшуюся конечность, но ошибся адресом, ему вложили монетку, и он принужден был переметнуться на чье-то пальто. Его вновь стряхнули, доска оказалась резко вывернутой влево, – и в следующий миг он перекрыл доступ на ленту, став твердо поперек, как волнорез.

Движение споткнулось, а затем через него полетели подошвы, сумки, чемоданы и дети. В воздухе повисла недоуменная брань и ответом ей был вопль Тома, которого успели ткнуть дамской шпилькой. Словно полк солдат ринулся в атаку, все как один в тяжелых сапогах, и Том уже не мог кричать, он отбивался что есть сил руками, в бешенстве рассылая тумаки направо и налево.

К счастью, Ира в этот момент находилась поблизости у стены, поджидая Тома, и все видела. Шум борьбы заставил ее немедленно действовать – она снова бросилась в толпу. Причудливым тараном разрезав слипшуюся массу, она пробилась к будке дежурной и лихорадочно забарабанила руками по стеклу.

Дежурная, узрев ее отчаянные жесты, обернулась, и, наконец, установив причину переполоха, быстро остановила подъем.

Зажегся соседний тумблер, побежала левая линия.

Увлекаемая новым руслом, толпа медленно схлынула.

Когда место на сходнях достаточно обнажилось, зрению предстала жалкая, но воинственная картина: Том, метая проклятья сквозь стоны, ощупывал себя трясущимися руками, не смея коснуться взглядом своего тела. Ему казалось, будто внутри у него теперь разлит некий огненный маринад, в котором плавают битые кости да еще лохмотья израненной души. Нет, он больше не поедет кататься в метро, ни за какие чудеса. Уж лучше пешком, то есть на коляске, как угодно, – с этого момента он определенно ненавидит подземку имени Ленина и все, что с ней связано.

Когда Ира поравнялась с ним, он приглушил свои стенания, потом умолк и попытался сделать вид как ни в чем не бывало, даже изобразил слабое подобие улыбки.

Она склонилась к нему.

– Ради бога, извините меня, – проговорила девушка срывающимся голосом, – я была так неосторожна. Вас не очень ушибли?

– Да нет. Ну, то есть да. – Огонь внутри померк, и теперь Том быстро приходил в себя под участливыми глазами Иры. – Есть немного. Ну и тяжеловесы, – никогда не знал, что люди могут столько весить. – Он помолчал, раздумывая. – Ну да, ясно, время-то послеобеденное. Поедем, Ирэн, надо выбраться из этого ущелья… диких иноходцев.

Она прислонила его в предвыходном пространстве метро к стене:

– Сейчас, минутку, мне нужно позвонить.