Форпост - Григорий Солонец

— Товарищ старший лейтенант, вертушки! — чуть ли не хором прокричали обрадованные, уже было потерявшие всякую надежду на спасение бойцы. Он уже и сам явственно услышал, а потом и увидел заходившую на боевой курс пару «Ми-24».

«Наверное, сам Бог наводит их на цель», — мелькнуло в уставшей от бесконечных выстрелов и взрывов голове офицера.

Сколько потом вспоминал, прокручивал в памяти то счастливое мгновение, подарившее им жизни, и каждый раз приходил к мысли: «Бог все-таки есть на свете». Не прилети «вертушки», максимум полчаса они бы еще продержались. Потом неизбежно закончились бы патроны, и остатки роты можно было бы брать голыми руками. Похоже, на это рассчитывали и «духи», берегшие людей и не форсировавшие легко предсказуемую трагическую развязку. Появление «вертушек», круто изменившее расклад сил, стало для моджахедов полной неожиданностью. Они поняли, что проиграли почти уже законченную партию.

…Какой-то скрежет и резкий толчок вернули Виктора к действительности. Он будто и не спал, быстро открыл глаза.

— Света, что случилось?

— Я, кажется, сбила человека! — выпалила в страхе жена.

Их заглохший «жигуленок», словно чувствуя за собой вину, застыл на обочине. Виктор бросился назад, в темноту, к силуэту, ничком лежавшему на асфальте.

Это был молодой парень, неизвестно что делавший на дороге в столь позднее время. Может, ехал автостопом, а может, возвращался из деревни в город со свидания. Пульс у парня почти не прощупывался. Судя по луже крови, при падении он сильно ударился головой об асфальт.

— Витя, мы ему уже ничем не поможем. Пусть простит нас Господь, поехали, пока никого нет! — взволнованно затараторила подбежавшая жена и стала тянуть к машине. Он по инерции подчинился ей. В самом деле, дорога пустынна, свидетелей нет, только они с женой, да еще безмолвное небо и звезды.

Виктор завел машину и включил передачу. Но едва тронулись, нажал на тормоз.

— Так нельзя, Света. Потом всю жизнь себя ненавидеть будем.

Жена стояла на своем: мол, к чему эти нравоучения, не будь дураком, поехали. Понятно, в ней сейчас говорил еще и страх за содеянное.

— Вызывай ГАИ, а я «Скорую», может, еще есть шанс спасти парня! — Виктор по мобильному быстро связался с дежурной бригадой Бобруйска, пообещавшей через пятнадцать минут прибыть на указанное место. Не заставили себя долго ждать и «гаишники», подъехавшие почти одновременно с «санитаркой». Как водится, составили протокол, схему ДТП.

— За рулем вы были? — уточнил автоинспектор у Виктора.

— Так точно, — по инерции по-военному выпалил он.

Жена, всхлипывая, молча, стояла в сторонке.

У него изъяли права, выдав взамен временную справку, и отпустили. Велено было ждать телефонного звонка. То, что заведут уголовное дело, милиционеры не скрывали. Пояснили: многое будет зависеть от состояния пострадавшего. Но, к несчастью, парень, не приходя в сознание, утром умер.

Спустя месяц состоялся суд, признавший Виктора Колесникова виновным в нарушении правил безопасности движения транспортным средством, что привело к причинению смерти пешехода по неосторожности. Учтя все обстоятельства, суд вынес смягчающий приговор: два года ограничения свободы с отбыванием наказания в исправительном учреждении открытого типа.

Колесников слышал, что в народе это называют по старинке «химией». Теперь вот судьбе угодно, чтобы он расширил свои знания в этой области. Когда прозвучал приговор судьи, Виктор уловил в нем ключевое слово — ограничение свободы, значит, уже не лишение ее, не тюрьма. Обрадовалась и жена, чувствовавшая вину перед мужем. Как ни уговаривал ее забыть все произошедшее на ночной дороге, как ни внушал мысль о том, что это он был за рулем в тот злосчастный момент, ничего не помогало.

На суде они еще раз попросили у матери погибшего парня прощение, подтвердили обещание помогать материально до конца дней своих, лишь бы не проклинала в горе и печали.

Бог не дал Виктору и Светлане детей, о которых они мечтали все 25 лет совместной жизни. Их ровесники уже давно нянчатся с внуками, находя в них душевную отраду, а они так и не испытали ни с чем несравнимого счастья материнства и отцовства. Длительные зимние вечера порой нагоняли тоску в их просторную, но лишенную детского щебета и смеха квартиру. Неуютно, пусто становилось в четырех стенах без них, пусто и одиноко было на душе. Видать, и впрямь на все воля божья. Значит, в чем-то провинились они перед Всевышним, совершили что-то недостойное, постыдное. И вот новый тяжкий грех — убили человека. Пусть не по злому умыслу, случайно, по неосторожности, но все же лишили жизни молодого парня, у которого была бы семья, дети…

Виктор взял всю вину на себя. Как мужчина, как любящий муж он не мог поступить иначе. Никто не застрахован от ДТП. Уставший, он тоже мог не заметить невесть откуда взявшегося на пустынной ночной дороге пешехода. Если бы даже и не спал на месте пассажира, вряд ли бы предотвратил случившееся.

Светлана была безмерно благодарна мужу. Ее долгий прощальный взгляд это говорил.

Отбывать наказание Колесникова отправили за 200 километров, в Могилевскую область. На два года лесхоз, где предстояло под надзором администрации нести трудовую повинность, должен был стать вторым домом. Старое, давно не знавшее капитального ремонта спальное здание для впервые осужденных оказалось заполнено до отказа. Колесникову с трудом нашли свободное койко-место. От окна здорово сифонило, если щели не утеплить, то уже с первыми морозами в комнате будет такой колотун, что и два шерстяных одеяла не спасут.

— Ну что, мужики, давайте знакомиться, — как можно дружелюбнее сказал Колесников, переступив порог небольшого помещения. И назвавшись по имени, первым подал руку для приветствия.

По возрасту он входил в малочисленную старшую группу. А самым молодым, на вид лет двадцать пять, оказался его тезка, то ли по фамилии, то ли, скорее всего, по прозвищу Лысый. Хотя таковым в буквальном смысле парень не был: голову украшала короткая прическа.

Второй мужик назвался Сергеем Алейниковым и к чему-то добавил: «Был такой классный футболист в минском „Динамо“». В уголке за небольшим обшарпанным столом сидел небритый человек средних лет в жилетке и что-то писал на тетрадном листочке. Недовольный, что его отвлекли от серьезного дела, чуть приподняв голову, пробубнил: «Петрович. А для своих — Директор». И снова погрузился в правописание.

Последний сосед по комнате и вовсе заинтриговал: «Курейчик или просто Леня-валютчик».

Кто и за что попал на «химию», здесь ни для кого не тайна. Да и глупо скрывать то, что в «деле» подробно описано. Виктор не без удивления узнал, что в колонии-поселении народ самый разный подобрался, как по возрасту, так и по социальному положению, образованию. Был даже начинающий вор-карманник, умудрившийся в переполненном троллейбусе лишить кошелька и мобильного телефона… полковника милиции, находившегося в гражданском костюме. Правда, удача в последний момент отвернулась от «щипача». Когда уже чужая собственность незаметно покинула прежнего хозяина, потерпевший заподозрил неладное. Он во всеуслышание обратился к водителю с просьбой не открывать двери на остановке. Затем, попросив телефон у кого-то из пассажиров, быстро набрал свой номер и услышал знакомую трель звонка у стоявшего рядом парнишки. Скрутить его и передать прибывшему наряду особого труда полковнику милиции не стоило.

Петрович, назвавшийся Директором, до недавнего времени действительно был таковым. Предприятие, которым он руководил, считалось успешным, даже было отмечено правительственной грамотой за высокое качество и эффективность работ, пока не нагрянул с внеплановой проверкой госконтроль. Он и выявил запрещенные законом бартерные сделки с российскими партнерами, завышенные суммы оплаты поставленного сырья и комплектующих, попытку уклонения от налоговых начислений: Все осталось в прошлом: доброе имя руководителя и предприятия, дивиденды, влиятельные знакомые. После суда все вмиг куда-то испарилось. А сам Петрович, больно переживший крушение дела, которому отдал больше десяти лет, с инфарктом угодил в больницу. Хворь, судя по всему, и спасла его от тюремного срока, который впоследствии заменили ограничением свободы.

Валить лес — труд несложный, но тяжелый. А если этим занимаешься с утра и до вечера, то быстро становишься профессиональным лесорубом. Виктор уже научился различать ценную древесину, идущую на экспорт, от второсортной, знал, как, в каком месте подрезать бензопилой ствол, чтобы он рухнул в нужном направлении, умел быстро и правильно складировать пиломатериалы. Поначалу сильно уставал физически, но старался виду не подавать, работать наравне с молодыми. Но годы все-таки напоминали о себе.

После трудового дня, съев несытный ужин и отметившись у дежурного, валился на кровать и почти сразу засыпал. Ничего не хотелось: ни говорить, ни о чем-то думать. Спустя месяц монотонной работы немного втянулся и понял главное: без живого общения быстро черствеет душа, требующая хоть какого-то отдохновения, новизны впечатлений. Поэтому уже не сторонился людей, таких же, как он, невольно оступившихся, или, если официально, осужденных. Это слово, хоть и юридически верное, не нравилось Колесникову, ему он предпочитал другое — приговоренные к ограничению свободы. Все-таки здесь не зона с колючей проволокой и часовыми на вышках, где самовольный шаг вправо-влево приравнивается к побегу. Находясь под круглосуточным присмотром администрации, живя по установленному распорядку дня, они все же с разрешения начальства могут выйти за территорию поселения на определенное время. Виктор дважды воспользовался таким правом, посетив близлежащую деревеньку, где потратил большую часть зарплаты, затарившись в сельмаге сигаретами, солью, чаем, хозяйственным мылом и стиральным порошком. Эти простые товары на поселении как бы в двойной цене: без них трудно обойтись.