Шум - Джек Вэнс

Вновь сменились краски планеты. Озеро блестит словно ртуть, а деревья кажутся выкованными из металла. Серебряное солнце разгорается над грядой облаков, и музыка взрывается громкими аккордами…

На противоположном берегу озера вновь возник город. Он кажется более реальным. Я различаю подробности, которых не видел раньше, — спускающуюся к озеру широкую лестницу, спиральные колонны, ряды усыпальниц. Но очертания города, похоже, не изменились: мерцающие отраженным светом роскошные беседки, колонны из полированного камня, просвечивающие, как молочно-белое стекло, непонятные удивительные сооружения… По серебряному озеру скользят барки с огромными парусами, с оснасткой, похожей на паутину. На мачтах горят огни… Внезапно, повинуясь какому-то импульсу, я оглянулся на свой луг. Я увидел ряд шатров, как на старинных ярмарках, круг, выложенный из камней и мельканий туманных теней.

Я осторожно двинулся к шлюпке. Музыка становились все громче. Я сосредоточился на движениях одной из теней. Это она танцевала в такт музыке или музыка возникала от ее движений?

Продолжая эксперимент, я с криком бросился вперед. Видение не исчезло.

Одна из теней оказалась рядом, и я попытался разглядеть ее лицо. Внезапно я обо что-то запнулся. Моя нога стояла на мраморном круге, он оказался реальным. Я направился к шатрам. Они ломились от всевозможных одежд и украшений, но как только я начал их рассматривать, слезы застили мне глаза.

Музыка отдалилась… Луг лежал предо мной тихий и пустынный. Под ногами была темно-серебристая почва, в небе висел темно-серебристый шар.

Я сижу спиной к спасательной шлюпке и всматриваюсь в другой берег озера, которое по-прежнему блестит как зеркало. Голова пухнет от догадок.

Моим исходным предположением является то, что я в здравом уме — это необходимая предпосылка; почему следует думать иначе? Тогда то, что я вижу и слышу — реально. Но — заметьте! — эти видения и звуки не подчиняются известным законам природы, они во многом субъективны. Я убеждаю себя, что так и должно быть, на мое восприятие влияют как объективные, так и субъективные факторы. Мозг получает непривычные впечатления и загоняет их в привычные рамки. То есть, обитатели этого мира все время находятся рядом, танцуют вокруг меня, а я и не подозреваю об этом, прохожу сквозь них, сквозь их дворцы и аркады. Когда чувствительность мозга повышается, я начинаю видеть их мир и даже осязать его. Точнее, зрительный отдел моего мозга в состоянии воспринять эти изображения. Их переживания, сцены их жизни порождают вибрации, которые мозг трансформирует в музыку…

Наверное, я никогда не смогу понять, насколько реальны эти существа. Они призрачны, а я — из плоти и крови; они живут в мире духа, я топчу землю тяжелыми сапогами.

В последние дни я не посылал сигналов бедствия — батареи почти разрядились.

Серебряное солнце по-прежнему высоко и движется к западу. Что будет дальше? Снова красное солнце? Или тьма? Безусловно, этот уголок космоса уникален, орбита планеты должна напоминать докоперниковы эпициклы.

Похоже, чувствительность моего мозга повышается, он постепенно настраивается на волну этого мира. Если моя теория верна, природная жизненная сила воздействует на мой разум посредством музыки. На Земле для обозначения этой энергии использовали бы слово «телепатия». В последнее время я тренировался, сосредотачиваясь и открывая сознание новым ощущениям. Опытные моряки никогда не смотрят прямо на яркий свет, он может ослепить. Я использую тот же прием — никогда не смотрю прямо на призрачных существ. Я позволяю им появиться и оформиться, тогда они становятся очень похожи на людей. Порой мне кажется, что я различаю черты лиц женщин: они очень красивы и похожи на сильфид. Мужчины — ни одного я не разглядел, но телосложение, манера держаться не оставляют сомнений в их принадлежности к сильному полу.

Музыка всегда служит частью представления, как шелест листьев — неотъемлемая часть леса. Настроение этих созданий меняется с каждым новым солнцем. Соответственно меняется музыка. Красное солнце ввергает их в глубокую печаль, голубое — в веселье. Под серебряной звездой они учтивы, мечтательны и задумчивы.

Серебряный день подходит к концу. Я сижу у озера, окруженный филигранными деревьями, и наблюдаю за скользящими мотыльками барок. Кто эти создания? В чем смысл их существования? Может ли жизнь, подобная этой, быть разумной в нашем понимании? Сомневаюсь. Опыт нашего мира здесь совершенно не применим. Разве человеческие особенности не присущи исключительно человеку, и разве интеллект не является свойством только человеческого мозга?.. Вблизи проплыла величественная барка с горящими фонарями на такелаже, и все гипотезы вылетали у меня из головы. Я никогда не узнаю правду, и, вероятнее всего, эти создания подозревают о моем существовании не более, чем я поначалу подозревал об их.

Время идет; я вернулся к спасательной шлюпке. Призрачная молодая женщина скользила мимо. Я остановился, ее взгляд встретился с моим, она кивнула и скользнула дальше…

Скорее по привычке — батареи наверняка сели — я послал очередной СОС.

Батареи я вправду сели.

Серебряная звезда похожа на рождественскую елочную игрушку, круглую и блестящую. Она садится в лес. Небо темнеет, наступает ночь.

Я смотрел на восток, прижавшись спиной к шершавому борту шлюпки, и ждал.

Ничего.

Темнота, безвременье. Где-то проходят секунды, минуты, часы — я стою неподвижный, как каменное изваяние, и всматриваюсь в ночь, охваченный лихорадочным жаром, словно огнепоклонник в ожидании чуда.

В темноте музыка почти смолкла. Последний одинокий стон, затихающие аккорды…

Восток вспыхнул зеленым. В небо поднимается великолепный зеленый шар — средоточие изумрудных оттенков, густых и глубоких, как море.

Всплеск звуков — громкая ритмичная музыка, стремительная, вибрирующая.

Зеленый свет заливает планету, и я готовлюсь к встрече нового дня.

Я вновь среди этих эфемерных созданий. Бреду мимо беседок, останавливаюсь у шатров, разглядываю одежду и украшения: блестящие медальоны, ожерелья и серьги из витого металла, кубки из легких переливчатых сплавов, сверкающие разноцветными бликами — смесь цветов, ароматов, ярких отблесков, мимолетных ощущений. Есть тут цепочки из зеленого стекла, драгоценные заколки в виде бабочек, зеркальные шары, кажется, вобравшие в себя небеса, облака и звезды.

Со всех сторон меня окружают призраки: женщины кокетливо улыбаются мне, мужчины — по-прежнему смутно различимы. Но я сведу себя с ума подозрением, что все это — плод моего больного воображения, его попытка объяснить незнакомые ощущения… И это непереносимо, ибо нет создания более прекрасного, чем та, что я встретил. У меня сжалось сердце, я кинулся вперед, чтобы поймать ее взгляд, увидеть ее глаза, которые, возможно, не были глазами…