Равновесие Мира, или Конец всех империй - Валерий Цуркан

— Вы меня с кем-то путаете. Я старый больной человек, — Зоран съежился и действительно стал выглядеть больным. — Я историю в университете преподаю. Университет имени Святого Климента Охридского, может, слышали?

— Меня это особо не интересует. Я бы хотел поговорить о вашем сне.

— Зачем мне рассказывать вам свои сны? Вы не мой психотерапевт.

«Неужели они докопались? — подумал Зоран. — Они знают о Сне?»

— Меня зовут Иван Заречный, — сказал русский. — Я бы хотел с вами поговорить.

— О чем? Что вы хотите от меня узнать? Я старый, я больной, я музыкант обычный, историк я. Я ничего не знаю, а вы в меня пистолетом тыкаете.

— Вы случайно не знаете Максима Светова? — спросил Заречный. — Впрочем, ни одна из его фамилий вам многого не скажет, потому что он менял их как перчатки. Но, если вы глянете на его фотографию, то, возможно, узнаете.

Заречный выложил на стол несколько фотографий. Это лицо, его нельзя забыть. Спящий… Это был Макс… Когда же он таким выглядел? Давно, не меньше пятидесяти лет назад.

— Впервые вижу, — сказал Зоран, разглядывая знакомое лицо.

— Жаль. Вы могли бы мне очень помочь, если бы вспомнили этого человека.

Зоран встречался с Максом в реале всего один раз. Когда это было? Ох, давно… Тогда советским гражданам только разрешили выезжать за границу и Максим рванул в Болгарию по туристической путевке. Он был почти таким же, как и во сне. Хотя, какие-то отличия между тем Максом, с которым они боролись за Равновесие и тем, с которым пили пиво и бродили по вечерней Софии, все же были. Они были разные. Не совсем похожие.

— А что такого он натворил, что его ищут аж в Болгарии. Вы ведь из России?

— Из России, — ответил Заречный. — Да он ничего натворить не успел. Умер он. Двадцать лет назад.

«Умер? — пронеслось в голове Зорана. — Вероятно под ножом этих мясников он и умер. То-то я давно его не видел. Но ведь не мог он умереть. И я знаю, что он жив, просто я его давно не видел. Да и не мог он вот так вот взять да и умереть. Кроме того, ведь все говорили, что видели Макса, правда, он стал совсем другим. Будто чужим стал. Говорят, что его обратили и он теперь против нас. А эти мясники, они ведь пытались всего лишь докопаться до тайны нашего долголетия. А заодно и до Сна докопались».

— И что? — спросил он. — Мне-то какое дело, что он умер? На земле миллионы умирают.

— Значит, вы его не знаете? — спросил Заречный.

Зоран покачал головой.

— И он вам даже не снился во сне?

Болгарин продолжал внимательно смотреть в лицо Зорана, от его пронизывающего взгляда стало не по себе.

— А почему мне должен сниться человек, которого я не знаю? — сказал Зоран.

— Ну, хотя бы потому, что вы ему снились.

Заречный выложил на стол еще несколько фотографий. Качество их было неважнецкое, будто снимали с экрана старинного телевизора — помеха на помехе. Однако Зоран без труда узнал себя. Это был, действительно он. Тот Зоран из Сна, Спящий. Менестрель. Странно, каким образом его умудрились заснять во Сне?

— Он несколько похож на меня, — сказал Зоран.

Заречный рассмеялся.

— Простите, это у вас привычка такая? Когда таким как вы показывают их фотографии, все начинают говорить, что да, очень на меня похоже, но это не я. И Светов этот тоже в глухую несознанку ушел, аки преступник какой.

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, — сказал Зоран, продолжая наблюдать за болгарином.

Болгарин ему отчего-то очень не понравился. Было в нем что-то такое, чего стоит опасаться. И это даже не пистолет под столешницей, а что-то другое, но Зоран не мог уловить этого.

— Да все вы понимаете, — голос Заречного вдруг показался усталым. — Я ведь к вам не как сотрудник спецслужбы. Я, как бы это сказать, с частным визитом. А эти фотографии, уж извиняюсь за качество, сняты во время сканирования сна Максима Светова. Он видел довольно интересные сны. Будто бывал в других мирах, пока спал. Вы не поверите, когда во сне он получал рану, то наяву его тело истекало кровью. Но он умер, и я хочу поговорить с вами о вашем Сне.

— И фонарем ослепили вместо приветствия? — спросил Зоран. — А пистолет в бочину, это какой-то новый этикет?

— По-другому мы с вами сейчас здесь не сидели бы. Вы бы меня просто не пустили. Мне очень было нужно с вами встретиться.

— Но зачем?

— Мне необходимо туда, к вам.

— Куда?

— В Сон. Я знаю, это где-то там, в другом мире. Я всю жизнь мечтал попасть в такое место. И когда встретился со Световым, то понял, что смогу найти способ пробраться туда. Но Светов умер.

— А зачем вам… туда?

— Здесь я простой офицер. Был… Сейчас в запасе. А там смог бы найти свою судьбу, понимаете? Я был бы счастлив.

— Что такое счастье? — спросил Зоран.

— Найти свою мечту, — ответил Заречный. — Я нашел.

«Романтик чертов!» — подумал Зоран.

— Счастье, это когда ты можешь спокойно жить, когда тебя никто не замечает, — сказал он вслух.

— Да, я понимаю, вы намекаете на таких как мы, — Заречный показал пальцем на себя и кивнул в сторону болгарина, продолжавшего сверлить взглядом Зорана. — Но мы просто были вынуждены начать поиски таких как вы, чтобы узнать ваш секрет. Секрет долголетия не разгадали, зато столкнулись со Сном. Я почти сразу понял, что это другой мир, а не просто сон. И, наверное, мы смогли бы раскрыть все тайны, но Светов того… помер. Поймите, Зоран, я должен туда попасть, должен.

— Но поймите и вы, господин Заречный, — ответил Зоран. — Я не понимаю, о чем вы говорите. Я не знаю никакого Светова. Мне в последнее время не снится снов. Я не читаю фантастики. Я музыкант. Я историк. Я просто старый человек.

— Боюсь, что тогда придется говорить с вами на другом языке. Я не хотел этого, — тон Заречного стал холодным как русская зима.

Зоран понял, что сейчас что-то должно произойти. Наверняка в него станут стрелять или просто махать перед носом пистолетом, а то и по кумполу рукояткой врежут. Или пинать сапогами по почкам. Или гладить утюгом, русские раньше это успешно практиковали. Все ясно. Пора уносить отсюда ноги. А жаль, он так привык к этому городу. И ему будет не хватать этих безбашенных фракийцев. Как там они поют? «Ние — траките! Траките ние!»

— Давайте поговорим на языке музыки! — Зоран потянулся к футляру, который поставил здесь же, рядом. — Вы любите блюз? Или предпочитаете джаз? Вы слушаете Би Би Кинга? А Джимми Дорси? Лично мне больше нравится джаз в исполнении Чарли Паркера и Джона Колтрейна.

— Я не слушаю музыки, — коротко сказал Заречный.

— Я вам сейчас сыграю.

— Поставете тръба на място![3] — сказал вдруг болгарин.