Кто закажет реквием - Владимир Моргунов

Дальше действия стрелка обрели повышенную скорость — словно совершенный, надежный механизм перевели в иной режим работы. Через пару секунд он уже сидел за рулем «Шевроле», и еще секунд через десять автомобиль рванул с места и, пролетев по узкой полупустынной улочке, мощеной синеватым камнем, свернул и скрылся в квартале, застроенном старыми одноэтажными кирпичными домами.

Темно-вишневый «Шевроле» был найден к вечеру того же дня. Свидетели не запомнили его номер, они даже путались в определении марки автомобиля, Инженер-конструктор Белобородько, толстый старик с густыми седыми усами, бредший в это время на ненавистную службу, куда он вынужден был ходить, даже находясь на пенсии, сказал, что видел нечто «вроде «Мерседеса», обтекаемой формы». Еще меньше могла сказать бухгалтер малого предприятия «Мультипресс» Зайцева. Во-первых, Зайцева находилась от места событий дальше, чем Белобородько, а тот не добрел до подъезда, из которого вышел Петляков, метров тридцать. Во-вторых, она уже, похоже, пожалела, что впуталась в эту историю, то есть, добровольно согласилась давать показания. В третьих, ее познания в зарубежном автомобилестроении, несмотря на молодость, были еще скуднее, чем у престарелого конструктора.

В общем-то там были свидетели и кроме Белобородько и Зайцевой — еще человек пять-шесть, о которых говорили конструктор-пенсионер и бухгалтер «Мультипресса». Но эти свидетели, очевидно посчитали, что их показания ничего не изменят не только в сложившейся системе мироздания, но и в ходе расследования факта убийства полковника милиции Петлякова и старшего сержанта Безуглова.

Вообще-то необъявившиеся свидетели были правы — машина, та самая, «красная», как одинаково определили ее цвет Белобородько и Зайцева, нашлась совершенно случайно. Преступник, можно сказать, подбросил ее. Будучи брошенным около законсервированной стройки, в месте, где машины, тем более такие, обычно не паркуются, иномарка привлекла сначала внимание подростков, а уже потом — стражей порядка отдела УВД Ленинского района. Просто удивительно, как шустрые и смышленые ребятишки не удосужились открыть дверь и завладеть валявшимся на переднем сиденье пистолетом.

Вот когда пистолет, наконец-то, нашелся, он положил конец профессиональным спорам. Техэксперт капитан Чернышев никак не мог взять в толк, из чего же «шмаляли» в Петлякова и Безуглова — уж слишком устрашающим оказался калибр: одиннадцать миллиметров с десятыми. Свидетель Белобородько успел разглядеть даже то, что пистолет-пулемет был таким, «как по видео показывают», то есть у него это явно ассоциировалось с Узи, но Чернышев отлично знал, что две современные модели, мини-Узи и микро-Узи, сделаны под патроны калибра 9 мм «парабеллум», здесь же было нечто помощнее.

Но в конце концов в руки Чернышова попал этот произведенный в США пистолет-пулемет Ингрэм десятой модели, стреляющий как девятимиллиметровым «парабеллумом», так и приспособленный под патроны сорок пятого калибра «аутоматик колт пистол». Этот самый сорок пятый калибр и оставался еще в обойме в количестве шести патронов. Значит, на месте было расстреляно двадцать четыре. Счет, что называется, сходился — на тротуаре на месте убийства было найдено двадцать четыре отстрелянных гильзы.

Старший следователь областной прокуратуры советник юстиции Епифанов, возглавивший следственную группу, не пришел в восторг от действий сотрудников «уголовки», разыскивавших красный «Шевроле» (или «мерседес», или «вольво», или «пежо», или «опель» — Белобородько все эти модели очень напоминали ту, в которой укатил убийца), не говоря уже о поисках стрелка-исполнителя. Разумеется, о составлении фоторобота не, могло быть и речи — во-первых, потому, что описания свидетелями внешности преступника заметно разнились, а во-вторых, Епифанов понимал, что киллер явно заезжий — тип оружия окончательно укрепил его в этом предположении.

— Солидная хреновина, — покачал головой Епифанов, подбрасывая на ладони патрон знаменитого сорок пятого калибра. — Говоришь, у нас Ингрэмы не очень в ходу?

— Честно говоря, — ответил Чернышев, — я его в первый раз вижу вот так, «живьем». А насчет того, что штуковина солидная, это верно. Две пули Петлякову в голову угодили, так теперь впору в закрытом гробу хоронить, если в морге что-нибудь не придумают. Профессионал работал, гадство, короткими очередями стрелял. Ни отпечаточка, ни следочка нигде не оставил. Одно не понятно — зачем же он тогда «машинган» оставил?

С женой погибшего Петлякова Епифанов был знаком, поэтому, направляясь к ней на следующий день, он испытывал чувство более чем тягостное.

Лидия Петровна, пышнотелая сорокалетняя брюнетка, выглядевшая лет на пять моложе своего истинного возраста, за сутки превратилась в старуху и, как показалось Епифанову, даже заметно похудела. Но держалась она с поразительным спокойствием. Только исходивший от Петляковой сильный запах валокордина да набрякшие красные веки свидетельствовали об истинном ее состоянии.

— Лида, — начал Епифанов, — я понимаю, что никакие слова соболезнования Бориса Алексеевича уже не вернут, но все же… Я хотел бы тебе чем-нибудь помочь.

— Спасибо, Виктор, — лицо Петляковой выражало только бесконечную усталость. — Я должна передать тебе одну вещь. Борис велел…

А вещью этой оказалась кассета от портативного магнитофона. Епифанов внимательно послушал ее один раз, потом еще и еще… Это был диалог Петлякова и незнакомца, который уже через две-три минуты прослушивания незнакомцем быть перестал…

… История эта случилась еще в июле. Давая интервью корреспонденту областной газеты, Петляков упомянул о некоем Хасане, одном из «авторитетов». Упомянул потому, что кличка эта, на «фене» обозначавшая кавказца, часто мелькала в оперативных сводках в связи с разного рода «разборками». Реакция оказалась не совсем предсказуемой. Тотчас же после появления материала в печати в редакцию газеты позвонил некто Алиб Хасанов и потребовал опровержения. Одновременно он подал в суд на начальника горотдела внутренних дел, обвиняя последнего сначала в диффамации, а затем и в клевете. Несмотря на то, что в интервью упоминалась только кличка, суд счел жалобу Хасанова вполне достаточным основанием для того, чтобы в рекордно короткий срок рассмотреть дело по обвинению Петлякова Б. А. в нанесении морального ущерба и потребовать от последнего выплаты Хасанову в виде компенсации ни много ни мало одного миллиона рублей.

Еще года три назад подобная ситуация показалась бы фантастической — в первую очередь самим судьям. Не просто офицер милиции, а начальник горотдела обвиняется в нанесении морального ущерба! Впрочем, и сейчас, обратись с подобным иском рядовой, незаметный обыватель, его шансы выиграть дело равнялись бы нулю.

Но Алиб Хасанов не был рядовым обывателем. У него было с десяток квартир в разных частях города, две иномарки, еще одна иномарка, зарегистрированная на временно (несколько лет подряд) неработающего сына, загородный особняк… И еще много разной движимости и недвижимости было у Хасанова, владельца как минимум двух солидных фирм и, по слухам, «опекавшего» еще с десяток. Посему он с полным правом мог ощущать себя гражданином цивилизованного государства и рассчитывать на справедливую защиту своих прав и свобод.

Петляков же обжаловал приговор суда в кассационном порядке, вполне обоснованно мотивируя свое несогласие с решением служителей Фемиды (или мамоны) тем, что кличка «Хасан» достаточно распространена в преступной среде, что он, давая интервью, имел в виду совершенно другого человека, а вовсе не Хасанова А. М. Полковник заявил, что у него и в мыслях не было инкриминировать гражданину Хасанову те правонарушения, о которых он достаточно ясно упомянул в интервью — не тот, как говорится масштаб.

Суд кассационной инстанции оставил протест Петлякова без удовлетворения. Тогда полковник дал еще одно интервью областной газете, более развернутое. Появилась об этом событии заметка и в «Труде».

Буквально через два дня после второй газетной публикации ушел в отставку начальник областного управления внутренних дел генерал-лейтенант Ковалев. А еще через день и состоялся визит Хасанова к Петлякову…

Епифанов уже заучил наизусть последнюю фразу, произнесенную Хасановым: «С Ковалевым мы разобрались — кышнули его. Теперь — твоя очередь. Так или иначе, но тебе тут не сидеть.» После этого секунды через три-четыре послышался громкий стук — очевидно, Хасанов захлопнул за собой дверь. Последнее слово, стало быть, осталось за ним. Или это было предпоследнее слово?

«Мы разобрались…» Мир перевернулся, что и говорить.

Преступник — в этом Епифанов относительно Хасанова был уверен — приходит к стражу порядка и сообщает о том, что они, преступники, уволили его начальника, в открытую сообщает. Они же и назначат нового начальника облуправления? Тогда ситуация похуже, чем в Соединенных Штатах начала века — тогда мафия могла купить полицейского начальника такого уровня, убить его, если потребуется, но ни в коем случае не назначить его.