Рассказ о будильнике - Оулавюр Сигурдссон

– Хорошо, – отвечал я. – Сейчас хорошо.

– Рад слышать.

– А у тебя как? – спросил я.

– Плохо.

– Жаль. А почему?

– Причин много, – ответил он кратко. Тут его взгляд упал на будильник. – Какие красивые часы! Откуда они у тебя, позволь спросить?

– Секрет, – отвечал я.

Мой друг легонько прикоснулся к звонку, не сводя с будильника восхищенного взгляда:

– Еще бы тебе не писать, когда у тебя такие красивые часы.

В этот момент в комнате раздался нежный серебристый звон. Такого звона мне еще не доводилось слышать: казалось, какие-то неземные существа играют на арфах и скрипках. Мой друг застыл с раскрытым ртом.

– Да! – сказал он, когда будильник отзвонил. – Чудо, а не часы!

– Часы как часы, – хмуро ответил я и взялся за шляпу.

– Ты что, уходишь? – спросил он.

– Ухожу. Пошли?

– Срочные дела? – спросил он. – Не можешь и поговорить со мной?

– Не могу. Пошли, что ли?

– Конечно. Гостеприимный ты хозяин, ничего не скажешь. То-то я к тебе нечасто захожу.

Отделавшись от него, я тотчас поспешил домой. Накупленный и угрюмый, засунув руки в карманы, я расхаживал по комнате.

– Звонил? – сказал я наконец, когда молчание стало действовать мне на нервы.

Да, конечно, он звонил. Мне ведь всегда нравилось, как он звонит?

– Ты звонил не для меня, – сказал я. – Думаешь, я не видел, какое у тебя было выражение? Думаешь, я слепой, что ли?

Будильник затикал часто-часто, словно засмеялся:

– Ага, ревнуешь!

Я почувствовал, как краска заливает мне лицо, и стиснул зубы:

– Нет, видит бог, не ревную. С какой стати мне ревновать? Может, по-твоему, будильников на свете мало? Мне стоит только добежать до соседней улицы, и я куплю себе новый будильник, чистенький и порядочный, который никогда не валялся в груде мусора на берегу. Тьфу! Посмотрел бы ты на себя, когда лежал там в грязи, обшарпанный и ободранный, словно– старая… ладно, промолчу. И я еще, по-твоему, ревную? Ха-ха-ха?

Будильник оскорбился. Лучше бы я его не трогал в тот памятный апрельский вечер. Жить ему у меня несладко, вечно я ворчу и придираюсь, вечно приходится выслушивать насмешки над его прежней жизнью как ни старайся, мне не угодить, а теперь еще вдобавок жди в любую минуту, что тебя побьют. Нет, жизнь, у него же мед, да будет мне известно. Сколько раз он мечтал вновь оказаться обшарпанным и ободранным, но свободным и ни от кого не зависимым.

– Прекрасно, – сказал я. – Ступай.

Будильник заколебался. Неужели я все забыл? Неужели я не помню, как нам бывало хорошо? A рано вставать мне больше не нужно? Ему уже не надо будить меня, как раньше?

На следующий день я был в таком бешенстве, что. без конца давал ему затрещины. Раз он такой подлец, что свинским образом не будит меня, пусть пеняет на себя. Будильник держался мужественно, но вдруг перестал звонить и остановился. Сколько, я его ни тряс, ничего не помогало. Что-то в нем, правда, слегка поскрипывало, но стрелки не двигались.

– Притворщик! – заорал я и швырнул его в угол. Я думал, что стекло разлетится вдребезги, но не тут-то, было: будильник был тертый калач и не такое видывал. К прежним трещинкам прибавилась новая, а больше ему ничего не сделалось. Подняв его с пола, я стоял с ним в руке, дрожа от бешенства, когда раздался стук и в. дверь просунулась голова жены домохозяина…

– Почему такой ужасный грохот? – спросила она. – Что у вас здесь происходит?

– Ничего особенного, – ответил я в замешательстве и положил будильник на стол.

– Так в чем же все-таки дело?

– А вас это касается? – ответил я вопросом на вопрос.

– Конечно, касается, если весь дом ходуном ходит. Я хмыкнул и стал надевать пальто.

– Чего еще от вас ждать, хе-хе. С тех пор как вы сюда переехали, покоя не стало, – оказала жена хозяина. – Хороша нынче молодежь, хороши нынче жильцы, ничего не скажешь! Господи ты мой боже!

Удаляясь, она выразила надежду, что больше ей не придется жаловаться на шум.

Я вновь попытался оживить будильник, а когда из этой затеи ничего не вышло, отправился с ним на берег моря. Дойдя до остатков свалки, обнаруженной мною весной, я огляделся. Вдалеке два парнишки соревновались, кто дальше бросит камень, и были настолько поглощены этим занятием, что ничего не замечали. Я мог спокойно и неторопливо рассмотреть будильник перед разлукой. Никогда еще он не казался мне таким красивым и привлекательным, как в этот миг. Голубая краска сверкала ж переливалась на солнце, а звонок, несомненно, был лучше всех других звонков на свете. Было в нем что-то особое, таинственное.

– Вот так, – сказал я. – Здесь мы впервые встретились, здесь мы ж расстанемся. Спасибо тебе за нашу совместную жизнь и за все то хорошее, что было, – плохое я постараюсь забыть. Я всегда буду с теплотой думать о тебе, можешь не сомневаться.

Говорить мне было трудно, казалось, я так и не сумею произнести эти слова; в глубине души я надеялся, что будильник вновь примется тикать и предлагать мир. Но он не издал ни звука, и я бережно уложил его между двумя камнями, туда, где он лежал при нашей встрече весной.

– Прощай, – сказал я. – Прощай.

Я приподнял шляпу и, взволнованный, зашагал прочь. Я твердо решил не оглядываться, боясь потерять самообладание. И я не оглянулся.

5

Ты, несомненно, думаешь, что на этом мой рассказ о будильнике закончен. Ошибаешься. Мне остается рассказать еще немного, и, если я опубликую этот рассказ, тебе, возможно, будет интересно узнать, что случилось потом. В день нашей разлуки я был вне себя от горя и поздним вечером отправился на берег навестить будильник. Для меня была невыносимой мысль о том, что он лежит там, одинокий и брошенный. Я решил взять его и держать дома – все равно, показывает он время или нет. Его присутствие стало для меня необходимым. Но когда мне оставалось только протянуть руку и поднять его, оказалось, что будильника между камнями нет. Я обыскал все вокруг, но он исчез, исчез бесследно.

Потянулись длинные, тоскливые дни. Мне не сиделось дома, я бродил по улицам, а по ночам мучился бессонницей. Работа двигалась плохо, будильник никак не выходил у меня из головы. Я много бы отдал за то, чтобы снова услышать его тиканье, снова услышать его звон, снова увидеть, как его стрелки медленно переползают от одной цифры к другой. Денно и нощно я терзался угрызениями совести: я вел себя с ним как последний мерзавец, поносил его, бил, кидал в угол. И вот он пропал для меня навсегда, потерян безвозвратно.

Я отправился к часовщику в надежде подыскать себе будильник, похожий на мой старый, но там не оказалось ничего подходящего. Все будильники были какие-то заурядные, какие-то благополучные. Ни один из них не побывал в переделках и передрягах, ни на одном из них не было ни царапины, ни у одного не было такого замечательного звонка, как у моего старого будильника. Мною овладело чувство одиночества и тоски; срок векселей истекал, пора было платить за комнату.

– Где же денежки, приятель? – спрашивали люди. Мне нечего было им сказать.

Стояло изумительное лето, а я бежал от знакомых как от огня и подолгу размышлял о том, как бессмысленна и грустна жизнь. И все же однажды вечером я забрел к своему, другу, потому что мне хотелось узнать, как продвигается его роман о человечестве.

– Как тебе пишется? – спросил я.

– Еще никогда не писалось так хорошо, – ответил мой друг. За это время он очень располнел.

– Много осталось?

– Нет, – сказал он. – Скоро кончу.

– Рад слышать.

– А ты разве не скоро кончишь? – спросил он.

– Нет. Скорее наоборот.

– Плохи дела?

– Да.

– В чем же причина?

Не успел я ему ответить, как из угла послышался звук, – звук, так меня взволновавший, что даже голова закружилась. На книжной полке я увидел зеленый будильник. Цвет не мог сбить меня с толку, я тотчас узнал знакомый звонок, к тому же у будильника не хватало одной ножки, а стекло треснуло.

– Подпиши-ка мой вексель, – сказал друг. – Мне позарез нужны деньги.

– Зачем? – спросил я.

Он засмеялся.

– Чтобы вложить их в одно предприятие, сулящее барыши, – выговорил он наконец.

– Где ты взял этот будильник? – спросил я, и сердце у меня заколотилось.

– Вот этот? – спросил он равнодушно. – А тебе-то что?

– Ты купил для него зеленой краски! – сказал я.

– Не понимаю.

– Это мой будильник!

– Твой? Ты что, спятил?

Весь дрожа, я подошел к книжной полке. Мой будильник не пожелал ни смотреть на меня, ни слушать меня, как будто мы с ним были незнакомы.

– Ты нашел его на берегу! Между двумя камнями!

– Да ты рехнулся! Что с тобой?

– Ничего. Это мой будильник, и я заберу его у тебя, – оказал я.

– Это мой будильник. Попробуй только тронь его, будет плохо!