Ветер над пропастью - Ибикус Ибикус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отправлю племянницу в пансионат, за наследством пригляжу, возьму под опеку. К восемнадцати годам вернется, богатой невестой будет… очень богатой. А до той поры знать ей об этом не надобно, и приезжать сюда ни к чему.
Жизнь в пансионате Нике понравилась. В младшей группе воспитанниц, куда ее определили, было двадцать девочек от семи до девяти лет. Почти у всех не было родителей, только дальние родственники. Они быстро сдружились, поскольку не были избалованы родительской лаской, друг ко дружке относились без спеси и пренебрежения. Целый день с ними проводили занятия воспитатели и учителя, особенно много времени уделялось физическим упражнениям, так что к вечеру они буквально валились с ног от усталости и мгновенно засыпали в своих кроватях. Иногда к ним приходили девочки из старшей группы, помогали им содержать в порядке одежду и выполнять посильные хозяйственные работы.
Пансионат состоял из двух больших каменных зданий, одного деревянного немаленького дома, нескольких хозяйственных построек, большой конюшни и все это было обнесено высоким деревянным забором. Воспитатели и учителя жили там же, в пансионате.
По воскресеньям к некоторым воспитанницам приезжали родственники. К Нике раз в месяц приезжал Семен Макарович, привозил гостинцы, рассказывал о том, что происходило в усадьбе и другие новости уездного города. Они проводили вместе несколько часов, после обеда Семен уезжал, чтоб до темноты успеть домой. Так шло время, скучать было некогда, поскольку занятий в пансионе находилось великое множество. Летом на месяц девочек отпускали на каникулы домой, но уезжали не все, многим некуда было ехать, Ника тоже оставалась в пансионате. Она подружилась с Верой — светловолосой хрупкой девочкой с большими темно-зелеными глазами. Она никуда не уезжала на каникулы и к ней никогда никто не приезжал.
— У меня никого нет, — сказала она Нике. — Я была в приюте, потом меня взяли сюда.
— А у меня есть Семен Макарович, — ответила Ника, о тетке она почему-то не подумала.
— А он тебе кто?
— Не знаю, но он у меня есть. Наверное, это грустно, когда никого нет.
— Я привыкла.
Девочки, вернувшись после каникул в пансионат, рассказывали разные истории.
— Меня мама попросила показать, чему я научилась в пансионате, — начала свой рассказ Оля. — Для начала я села на шпагат, потом подвязала платье и скрутила сальто, сначала вперед, потом назад. Все просто онемели. А я сделала мостик, колесо, но тут меня остановили. Мама сказала, что девочки этим заниматься не должны. Наше дело музицировать, петь, рисовать, вышивать, и пообещала забрать меня домой. А я не хочу! Пришлось мне показывать и музыкальные достижения. Им понравилось мое пение, а особенно мои рисунки и мама разрешила мне остаться в пансионате. Мне и самой нравится рисовать, но бегать, прыгать и плавать мне нравится больше, а дома плавать нельзя, на речку меня не пускают.
Время шло Ника, подрастала, Семен Макарович перестал приезжать, и, однажды вместо него приехала тетка, грустно посмотрела на Нику и сказала:
— Не жди, не приедет. Схоронили Семена. Не помогла микстура. Сердце у него больное было. Вот и у меня тоже… даст бог дотяну до твоего выпуска, а нет так сама определишься в жизни… Ну, да тебе не привыкать.
Тетка ушла в корпус к попечителю пансионата, Ника ждала ее сидя на ступеньках своего корпуса, слезы катились по щекам, ей вдруг стало горько и страшно. Тетки не было долго, но когда она вышла, то, не взглянув на Нику, быстро села в коляску и укатила. Вдруг Ника обнаружила, что рядом сидит Вера.
— Теперь у меня тоже никого нет, я осталась одна, — сказала она, глядя на Веру.
— Привыкнешь, — ответила та.
Некоторое время девочки молчали.
— Нет! Не привыкну, — ответила Ника, — и знаешь что, я не одна. У меня есть ты. И ты не одна, у тебя есть я. Мы есть друг у дружки, и мы не одни.
Вера смотрела на Нику сначала удивленно, а потом улыбнулась и ответила:
— Да, мы не одни, мы вместе!
С тех пор девочки стали неразлучны, на всех занятиях и тренировках они были рядом. Скоро и звать их стали Вера-Ника.
Вера-Ника
В непрерывных занятиях быстро проходили дни и месяцы, девочки росли и развивались. Музыкальные занятия, танцы и общеобразовательные дисциплины, чередовались с физическими тренировками. С двенадцати лет их стали интенсивно обучать боевым искусствам. Не всем девочкам это нравилось и их разделили на группы, для усиленного обучения восточным единоборствам и другим воинским умениям отобрали шесть воспитанниц, другую группу из шести человек, интенсивно обучали танцевальному искусству, у остальных основное внимание уделяли живописи, литературе и техническим наукам. Однако, всех обучали владению оружием, верховой езде, ориентированию на местности, плаванию и некоторым видам рукопашного боя. Вера-Ника были в той шестерке, которую особенно активно обучали военной науке.
К четырнадцати кодам, когда девочка подросток превращается в девушку, занятия проходили в виде соревнований, и это вызывало особый интерес у воспитанниц несмотря на то, что зрителей на этих состязаниях было немного. Инструкторами в обучении были в основном женщины, часто бывшие воспитанницы пансионата. Однако, некоторые дисциплины вели мужчины. Инструктором по пулевой стрельбе был отставной подпоручик Разин. На последнем зачетном занятии вся шестерка девушек отстрелялась неплохо, набрали больше 40 из 50. Стреляли парами, последней парой работали Вера-Ника. Подпоручик взглянул на их мишени и замер в удивлении.
— Так, — сказал он, — все свободны, а Вера и Ника останьтесь.
— Но почему? — Возмутилась Вера. — Ведь мы уложились в норматив.
— Да, уложились, но в твоей мишени, три пули в десятке, одна в шестерке и одна в пятерке. Так не бывает. Будете стрелять еще раз, каждая отдельно. Ты первая, возьми пять патронов, прицепи свежую мишень и вперед.
Вера повесила мишень, зарядила карабин и встала в стойку для стрельбы без упора, хотя это было необязательное условие. Выстрелы звучали равномерно, словно удары молота, причем девушка больше внимания уделяла подпоручику, чем мишени. Ника стояла рядом, уставившись в пол, и явно чувствовала себя неуютно. Вера, отстрелявшись, принесла мишень, и Разин лишился дара речи. Три десятки, пятерка и шестерка. Мало того, сам рисунок пулевых отверстий совпадал, словно его сделали под копирку.
— Как ты это делаешь? — Наконец, спросил он.
Вера молча пожала плечами, глядя на него невинным темно-зеленым
