Опиум - Евгения Т

-- Может быть, в таком случае,-- сказал он,-- нам стоит зайти в дом?

-- А ваши родители? -- спросила она развязным тоном.

-- Я сегодня сирота,-- ответил он, предлагая ей руку.

"Это становится уже интересно, "-- подумала она и поинтересовалась:

-- Как же вас зовут, прелестный юноша?

-- Для вас я -- Дэвид. А как ваше имя, миледи?

-- Графиня Арнгейм.

-- К чему эта официальность!

-- Тогда -- Оливия.

Они сидели в гостиной при свечах, так как Оливия не любила электрического освещения. Размытый свет отражался в хрустальных бокалах с красным испанским вином.

Воспользовавшись приглашением Дэвида, она смутно боялась стандартного продолжения такого знакомства -- приставаний, грязных домогательств и тому подобного, что испортит все ее впечатление. Но этого не было. Дэвид, по-видимому, был не меньшим шутником, чем она сама, и ему нравилось ей подыгрывать.

Глядя со стороны на их застольную беседу, можно было подумать, что она -- его давняя знакомая, старый друг, который внезапно явился и которого здесь всегда рады видеть.

Оливия смотрела на Дэвида сквозь призму размытого света и, слушая его разговоры, все больше убеждалась в том, что он не так прост, как ей это сначала показалось. И ей было жаль, что для него сейчас в его собеседнице существовала лишь ее красота. Оливия считала себя умной и оригинальной. А Дэвида, как ей показалось, это мало интересовало.

-- Я только одного не понимаю,-- замечал Дэвид непринужденно,-- Скажите честно: вы посетили меня потому, что хотели посетить именно меня, или...

--"Или"? Вы сомневаетесь в том, что я за вами уже давно наблюдаю, что я провожу дни и недели, изучая вас, ваши манеры, упиваясь вашей красотой, сходя по вас с ума?..

-- Я польщен проявлением такого внимания со стороны столь прекрасной леди, но увы, я слишком любопытен и поэтому вынужден повторить свой вопрос.

-- Чрезмерное любопытство не способствует продвижению в карьере, сэр.

-- Но, извините, по-моему оно отнюдь не чрезмерное. Наоборот, весьма скромное...

-- Это не имеет значения.

-- Вы увиливаете от ответа.

-- Черт возьми, а какая, собственно, разница? -- поинтересовалась она фатально тем тоном, которым задают риторические вопросы.

-- Видите ли, в чем дело. Если ваше посещение адресовано конкретно мне, если вы здесь именно поэтому (а не потому, что я просто подвернулся под руку), то это уже становится интересно. Тогда я захочу узнать вас ближе, узнать кто вы, откуда и чем я обязан такому проявлению вашего внимания...

-- Вы не поймете.

-- Вы в этом уверены?

-- Абсолютно.

Они взглянули друг другу в глаза -- его глаза горели, ее -- таили внутренний огонь. Она красивым жестом поднесла бокал с вином к губам и отпила глоток.

-- Вы задаете слишком много вопросов,-- произнесла она с такой интонацией, с которой говорят: "Я жажду твоих жарких ласк, любовь моя".

-- Потому, что предпочитал бы получить слишком много ответов,--ответил он не менее томно и страстно.

-- Неужели вам не приятно мое появление? Скажите -- я вас покину. А если нет -- наслаждайтесь, пока я с вами.

-- Вы безумно красивы.

Она молчала, глядя в его пылающие глаза, выдерживая паузу.

-- Вы сами не понимаете,-- продолжал он,-- на сколько вы прекрасны...

-- Вздор, я великолепно это понимаю,-- мягко возразила она, нежно улыбнувшись.

-- Оливия, мне хотелось бы засыпать вас комплиментами, любить вас так, как никто не любил, сходить по вас с ума... Но я не буду всего этого делать потому, что это будет слишком стандартным продолжением этого вечера. Я не хочу делать то, что вы от меня ждете.

"Ничего себе! -- подумала она,-- но, черт возьми, мне нравится эта самоуверенность!"

-- Бросьте, Дэйв,-- заметила она вслух,-- любовь -- затасканный атрибут нашей жизни и никогда не поздно о нем вспомнить. Надо дорожить беседой, когда есть о чем побеседовать. С вами интересно разговаривать, и давайте не будем сводить эту встречу к шаблону.

-- Вы играете со мной,-- сказал он с улыбкой.

-- Вы тоже.

-- У вас это получается профессионально.

-- Я всегда играю.

-- Зачем?

-- А что, по-вашему, значит "не играть"?.. Тем более что, играя, мне нравится жить разными жизнями.

-- А где ваше истинное лицо?

-- Оно такое, каким вы его видите. Оно всегда разное, всегда в соответствии с игрой, которую я играю. Оно отражает сущность игры.

-- Вы так изучаете людей?

-- А вы, по-видимому, решили меня исповедовать.

-- Меня интригует женщина, которую я в первый раз вижу, которая приходит ко мне сама и говорит, что давно уже меня знает.

-- Я этого не говорила.

-- Да?

-- Я тоже в первый раз вас вижу.

-- Ну, это уж слишком!

Он вновь посмотрел на нее так, как смотрят на женщин, которых боготворят, к которым пылают страстью.

-- Кто вы, Оливия, почему вы вдруг возникли в моей жизни?

-- Я -- та женщина, которая скоро отсюда уйдет, и которую вы больше никогда не встретите.

-- Ну почему же? -- улыбнулся он, до белизны в пальцах впившись рукой в подлокотник кресла,-- неужели вы даже не оставите свой телефон?

-- Нет.

-- Почему такая категоричность? Я вас разочаровал?

-- Женщина, оставляющая свой телефон, перестает быть загадкой.

-- Я буду следить за вами до дверей вашего дома.

-- Не выйдет.

-- Почему?

-- Прощаясь с вами, я прощусь с этим миром, уйду и брошусь в Темзу. И пусть врата рая станут дверями моего дома,-- с пафосом ответила Оливия.

-- Боже мой, не стоит этого делать. Избавьте меня от роли последнего свидетеля в расследовании вашей смерти,-- в тон ей заметил Дэвид.

Оба рассмеялись, но внезапно взглянув друг другу в глаза, замолчали, с упоениемую я в первый раз вижу, которая приходит ко мне сама и говори глядя в глубину души друг друга. Она поймала себя на мысли, что его пылкость захватывает все ее существо, погружая в туман под гипнотическим взглядом его черных глаз.

Он взял ее руку в свою. Она ее не отнимала.

Глядя ей в глаза, он мягко гладил нежную кожу ее руки, упиваясь растянутой минутой этого жгучего и сладкого забытья.

Затем, встав, он притянул ее к себе и, мягко обняв, поцеловал в губы.

Она чувствовала себя как во сне. Это был будто провал во времени, провал в дни ее первой школьной любви. Привыкнув к извращенным поцелуям Ричарда, сейчас она будто плыла от неги в объятиях Дэвида, млея от его легких и невероятно нежных и вместе с тем страстных поцелуев.

Она чувствовала себя вновь чистой и невинной девочкой в руках этого девятнадцатилетнего юноши. Ей вновь хотелось испытать сладость первой любви, сумасбродства и безумия юношеской влюбленности, пока не кончилось это полузабытье.

Открыв глаза, она встретилась со взглядом Дэвида. Он горел страстью. Благородной страстью, сводящей с ума. И слишком не похожей на извращенное вожделение Ричарда.

-- Я схожу с ума от тебя...-- произнес Дэвид и снова поцеловал ее.

-- Нет, Дэйв...-- прошептала она.

-- Что случилось?..

-- Нет, сегодня этого не будет.

Она резко отстранилась.

Он не понимал что с ней вдруг произошло.

-- В чем дело, я чем-то тебя обидел?

-- Нет, ничего...

-- Прости меня, пожалуйста прости...

-- Молчи, ты не понимаешь...

-- Что случилось, скажи!..

Он вновь схватил ее за руку. Она взглянула на него -- у него был взгляд человека, не понимающего, что вдруг разрушило упоение этого минутного наслаждения, чем вызвано это меланхоличное сожаление, душащее страсть, в ее взгляде. Она опустила глаза.

-- В чем дело, Оливия, что я такое натворил?! Что произошло?!

-- Ты слишком классный, чтобы быть парнем на одну ночь, Дэйв,-ответила она обреченно. Это была всего лишь формальность. Она знала, что не сможет объяснить этому мальчику всю бездну ее мировосприятия, все то, что заставляет ее не делать то, что так желанно.

-- Я тебя не понимаю...-- ответил он, покрываясь краской.

-- Это слишком хорошо, чтобы завтра утром все закончилось. Прости, но будет слишком больно потом навсегда с тобой расстаться. Мне будет гораздо легче, если между ними вообще ничего не будет...

-- Но почему мы должны с тобой навсегда расставаться?!

-- Ты -- эпизод. Ты случайно появился и случайно исчезнешь. Разве я виновата, что ты оказался лучше, чем должен был бы быть?..

-- Это дурацкая сказка, которую ты сама придумала. Просто сегодня мы познакомились. Это должно было рано или поздно произойти. Иначе быть не могло...

-- Нет, сегодня между нами ничего не будет.

-- Хорошо, как ты скажешь...-- он был готов даже пожертвовать этой ночью, надеясь и не понимая.

-- И никогда больше мы не встретимся.

-- Но почему?!

-- Потому, что так должно быть. Потому, что я так придумала. Это моя история.

Он готов был впасть в отчаяние, потому вдруг что понял, что она не шутит.

-- Но неужели ты не понимаешь, в какие жестокие игры ты играешь, какую боль ты причиняешь?!

-- Меня это не должно волновать.

-- Оливия!..

-- Я не могу причинять боль себе.