Я – сталкер. Синдром героя - Александр Тихонов

Командир позвал в Надеждинск… А потом – и на блокпост…

– …Серёжа, а медали его теперь заберут?… – зазвучал в голове голос матери покойного друга…

– Нет, Лидия Михайловна, медали останутся у вас…

Молча Демьяненко и Шифрин садились на грузовой «Руслан», молча шли по заливаемым дождем улицам Ярославля в поисках нужного дома.

– Ну, чего ты молчишь?! – не выдержал тогда Шифрин. – Думаешь, мне легче ей в глаза смотреть?! Думаешь, мне не больно говорить его матери, что сын её единственный теперь «двухсотый» – из-за ублюдков-недомерков, решивших повоевать?! Это ты одного «двухсотого» сопровождаешь, а у меня их таких еще восемь человек!

А потом был разговор с матерью Вовки… Разговор, который врезался в память Демьяненко, словно пуля в тело жертвы…

– …Медали теперь заберут? …а у Вовчика еще такой орден был – Героя России, так он его с собой брал на службу.

Старшина ударил кулаком по столу. Мир празднует. Чёртовы зажравшиеся подонки в строгих пиджаках, при галстуках. Им неведомо, что здесь, всего лишь в нескольких километрах от их блистающих столиц, идет настоящая война с настоящими жертвами. Им невдомек, что, пока они меняют на биржах доллары и евро, тут гибнут люди. Привыкли, что их дети отдыхают на Мальте и Кипре, а чужие гибнут!.. Твари, сволочи! И Шифрин ничуть не лучше. Он ведь тогда даже не сообщил, что вблизи блокпоста замечены сталкеры из группировки Гриши Боровика. Ни словом не обмолвился. Поэтому осенью было так много жертв. Но сейчас это не должно повториться!

Демьяненко глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание, поглядел в сторону коридора, где уже появились солдаты.

– Всем строиться, – произнес он. – Слушайте приказ командира.

31 декабря; 23:39. Территория Пустыря. Недалеко от одиннадцатого блокпоста

– Курят, – тихо произнес командир «легионеров», указывая в сторону блокпоста. – Забыли устав. Ну, да мы напомним…

– Вольт, я тут подумал… – один из бойцов поравнялся с командиром. – Ты говоришь, что у тебя там свой человек, но отдаешь приказ на зачистку. Не жалко? Мы ведь даже не знаем, кто он и верен ли он Матери-Зоне.

– Раб сиюминутных желаний. Ничтожество, коих тысячами губит Великая Матерь. Вот кто он такой. Из-за денег этот человек помогает нам, а значит, и он должен быть убит. Своими действиями он послужит Зоне, но сущность его не способна измениться и познать волю Матери. Готовьтесь, скоро начнем.

– Я не о том, – сталкер отрицательно мотнул головой. – Я про то, что тебе известен этот военный, но ведь «волчьи правила» запрещают…

– Я помню «волчьи правила», – «легионер» скривился. – Помню и не нарушаю. С военным общался не я, а Кумач, тем самым искупая свою трусость перед Матерью-Зоной… Так, внимание, на территорию блокпоста въехала машина. Приготовиться! Рихтер, Фокус, ждите команды…

31 декабря; 23:39. Одиннадцатый блокпост Рубежа

УАЗ въехал на территорию блокпоста со стороны «внешнего мира». Двое часовых с трудом отворили ворота, попутно разгребая снег, а когда машина оказалась во дворе, вернули створки в прежнее положение.

– Не закрывайте, – выкрикнул, выглядывая из УАЗа, капитан Зинченко. – Я еще в город часа через два поеду. А то наметет, и не выберемся потом. Пусть ворота открыты будут.

Бойцы закивали и принялись вновь раздвигать металлические створки.

УАЗ тем временем остановился на расчищенном асфальтовом пятачке перед основным корпусом, и капитан, кряхтя, выбрался из салона. Тут же принялся застегивать куртку, полез в машину за шапкой.

– Холод-то какой… – Водрузив головной убор поверх лысины, офицер глубоко вздохнул и огляделся.

Уезжал он в Надеждинск за час до полудня, и за время его отсутствия блокпост неуловимо изменился. Изменилась погода, изменилось количество часовых. Хотя погода не имеет к блокпосту отношения. Это чертова Зона заметает снегом линию Рубежа. И ведь всего в трех километрах западнее никакой бури нет, а здесь ни черта в пятидесяти метрах перед собой разглядеть не удается. Зона, мать её… мать её планета Земля…

А вот почему больше часовых? Те, что открывали ворота, вообще не должны в карауле быть, а они вон, у ДОТа стоят…

Да и на основном посту не один часовой, как обычно, а двое.

Капитан поднял воротник куртки и двинулся в сторону вагончика, около которого замерли двое часовых. При виде Зинченко оба вытянулись по стойке «смирно», козырнули офицеру.

– Чего вы снаружи забыли? – капитан потер замерзшие руки.

– Приказ, – один из бойцов поморщился. – До наступления праздника пост не покидать, глядеть в оба.

– В оба… Ну, раз так, один пусть остается здесь, а ты со мной пойдешь – надо ящики с провиантом разгрузить.

Капитан кивнул в сторону УАЗа и, не дожидаясь, пока выбранный для этой работы боец отреагирует, двинулся к машине. Рядовой, явно обрадованный тем, что появилась возможность немного размяться, семенил следом.

– Я тебе ящики буду давать, а ты их на кухню к Ищуку таскай. Понял? Думаю, понял. Ищуку скажи, чтобы столы ставил в центре зала, иначе будет как в прошлом году, когда пришлось спиной к телевизору сидеть. Телевизор-то хоть работает?

– Плохо… Буря ведь, товарищ капитан…

– Да, буря… Будь она неладна, эта буря.

Поравнявшись с машиной, офицер открыл багажник УАЗа и оглядел его содержимое. Ящики, коробки, кульки, кастрюли – чего здесь только не было.

– Мы не живем для того, чтобы есть, а едим для того, чтобы жить, – произнес капитан Зинченко. – Философ, что ни говори, был умный мужик, раз такое сказал. На вот, держи.

Ящик шампанского перекочевал в руки часового.

– За коробками кого-нибудь пришли, иначе весь наш салат так в багажнике и замерзнет.

Зинченко развернулся к машине, достал из УАЗа очередной ящик, на этот раз перемотанный скотчем, глубоко вдохнул.

Мороз-то какой…

– Шевелись, боец! – крикнул он вслед часовому.

Поставив ящик на снег, капитан принялся вынимать из салона автомобиля завернутые в полотенца кастрюли.

Немного помедлив, всё же опустил кастрюли на снег и оглядел переминающегося с ноги на ногу часового, который остался у вагончика.

– Откуда такое богатство?

Капитан обернулся. Перед ним, ухмыляясь, стоял сержант Григорьев, которого все обитатели блокпоста шутливо нарекли Костиком. Костя Григорьев…

– Товарищ капитан, из поселка?

– А? – Зинченко не сразу понял, о чем идет речь.

– Еда из поселка?

– Из «Пьяного мутанта», Костик, – Зинченко улыбнулся. – Так сказать, «от нашего стола – вашему». Картошка, котлеты, оливье и много чего ещё. Всё – горячее, и приготовлено гораздо лучше, чем то варево, которым нас Ищук потчует. Еще и водка есть.

– Хорошо, – сержант кивнул. – Вот только распоряжение командования – не пить.

– Что значит – «не пить»?

– Возможен прорыв сталкеров через наш блокпост. Удвоен караул, и приказано никому не пить.

– Вот оно что… – Зинченко с тоской посмотрел на стоящий в багажнике ящик водки. – Это уже беда… Ты вот что, Костик, бери эти коробки и тащи в здание. Поесть по-человечески нам никто не запрещал.

– Тоже верно, – сержант подхватил коробку и двинулся в сторону основного здания.

– Прорыв, говорите… – просипел капитан, когда Григорьев оказался у дверей главного здания. – Кто ж это вам доложил?..

Опасливо озираясь, он извлек из кармана смартфон и принялся стучать по цифровой клавиатуре, потом коснулся кнопки с надписью «отправить». На мини-компьютере высветилось «Сообщение успешно доставлено абоненту «Гость». Текст сообщения: «Кумач, вас ждут. Я ухожу. Будьте осторожны».

Спрятав наладонник в карман, офицер захлопнул багажник и сел в машину. Судорожно застучал по приборной панели, вывернул руль. Ждать конца перестрелки с «легионерами» он не собирался. Если группу Кумача ждут, то и его вычислить – «как два байта переслать»…

Взревел мотор, моргнули фары уносящейся в сторону Надеждинска машины, и всё стихло. Взвыл ветер, кидая острые льдинки на распахнутые во внешний мир ворота…

На крыльце основного здания появились двое.

– Товарищ сержант, а куда капитан делся? – спросил один из них. – Сказал, еще ящики остались…

– Не знаю, Андрюха, может, опять в «Пьяный мутант» рванул за котлетами… – отозвался второй. – Вон, ящик оставил и кастрюли. Давай в здание занесем, пока хавчик не замерз…

31 декабря. 23:47. Недалеко от одиннадцатого блокпоста

Зона вела его…

Осознание этого факта пришло, как только стая двуногих попала в аномалию. Точнее, в аномалию попал тот, который шел последним. Хлопок, и вот людей уже трое…

Нельзя было оборачиваться, но человек обернулся…

Когда до линии Рубежа оставалось десять минут ходьбы, двуногий, идущий последним, обернулся и увидел химерыша. Отступил в сторону, пытаясь что-то выкрикнуть, но Зона и на этот раз спасла мутанта. Заметивший химерыша сталкер не успел и слова сказать, а вокруг него уже извивались языки пламени…