Двенадцать шагов и двенадцать традиций - Анонимные Алкоголики

Теперь обратимся к судьбе тех, кто когда-то верил, но утратил веру. Среди них есть ставшие безразличными, есть самонадеянные, отошедшие от веры сознательно, есть люди, предвзято относящиеся к религии, есть, наконец, такие, кто отринул Бога, не сумевшего выполнить их требования к Нему. Можно ли, основываясь на опыте АА, сказать им всем, что они смогут обрести веру, которая будет действенной?

Порой оказывается, что принципы АА труднее воспринимаются теми, кто утратил или отверг веру, чем теми, кто не имел ее, — потому что первые считают, что они обращались к вере и это не помогло. Они испытали и веру, и неверие. Поскольку и то, и другое привело к горькому разочарованию, эти люди пришли к убеждению, что выхода нет. Равнодушие, распространенная самонадеянность, предрассудки, неповиновение воле Бога часто оказываются более серьезными и труднопреодолимыми препятствиями, чем те, что выдвигаются агностиками или даже воинствующими атеистами. Религия утверждает, что существование Бога доказуемо, агностик утверждает, что недоказуемо, атеист приводит доказательства отсутствия существования Бога. Ясно, что отошедший от веры находится в состоянии крайнего замешательства. Он думает, что ему-то уж не обрести утешения в вере. Он ни в коей мере не обладает убежденностью верующего, агностика или атеиста. Он просто сбит с толку.

Многие члены АА могут сказать этому путанику следующее: “Да, мы тоже отошли от нашей детской веры. И нас одолела чрезмерная уверенность юности. Конечно, мы были довольны, что хорошая семья и религиозное воспитание помогли нам выработать определенную систему ценностей. Мы были все еще уверены, что нужно быть честными, терпимыми и справедливыми, а также стремиться к большим целям и отличаться трудолюбием. Мы убедились, что эти правила честной игры и соблюдения приличий вполне достаточны для жизни.

Поскольку благодаря этим принципам к нам пришел материальный успех, мы почувствовали, что выиграли в жизненной игре. Это вскружило нам головы и создало ощущение счастья. Почему мы беспокоимся о каких-то там теологических абстракциях и религиозных обязанностях или о том, что будет с нашей душой ныне и в будущем? То, что существует здесь сейчас, нас вполне устраивает. Воля к победе поведет нас и дальше. Но тут алкоголь стал овладевать нами. Когда же мы обнаружили, что наши завоевания сведены на нет и еще один удар может навсегда выбить нас из игры, мы вынуждены были начать поиск утраченной веры. Мы обрели ее в АА. И вы можете сделать то же самое”.

Теперь мы подошли к проблеме иного рода: интеллектуально независимые мужчины и женщины. Им члены АА могут сказать: “Да, мы были такими же, как и вы, — слишком сообразительными, чтобы это пошло нам на пользу. Нам так нравилось, когда люди называли нас не по летам развитыми. И хотя мы и скрывали это от окружающих, но надувались как воздушные шары от гордости и сознания собственной образованности. Про себя мы считали, что способны возвыситься над другими только за счет умственных способностей. Научный прогресс учил нас, что нет ничего такого, что было бы не под силу человеку. Знание было всесильно. Интеллект мог подчинить всю природу. Поскольку мы умнее большинства людей (как мы считали), трофеи победы должны принадлежать нам за наши интеллектуальные усилия. Бог разума вытеснил из наших сердец Бога наших предков. Но Джон Ячменное Зерно имел на этот счет свои соображения. Мы, кто столь убедительно одерживал верх, в мгновение ока стали проигрывать во всем. Мы поняли, что нам надо пересмотреть свою жизнь или мы умрем. Мы нашли среди членов АА многих, думавших в свое время так же, как мы. Они помогли нам осознать истинные размеры своего “я”. На их примере мы убедились, что смирение и интеллект совместимы, если смирению отдается первенство. Начав жить по-новому, мы обрели дар веры, действенной веры. И для вас открыт этот путь”.

В АА есть люди, которые говорят: «Мы испытывали отвращение к религии и ко всем ее проявлениям. В Библии, говорили мы, полно бессмыслиц; можно цитировать главы и песни и, застряв на бесконечной родословной, так и не добраться до благословений. Местами мораль Библии слишком высока, местами — слишком низменна. Но что касается морали самих служителей религии, то она оставляет желать лучшего. Мы злорадствовали по поводу лицемерия, фанатизма и поразительного самодовольства многих “верующих” самого высокого полета. Как мы любили громкие разоблачения того, что миллионы “добрых прихожан” все еще убивают друг друга во имя Божие. Все это говорило о том, что мы предпочитали отрицать, вместо того чтобы утверждать. Став членами АА, мы поняли, что эта черта способствовала развитию нашего себялюбия. Обвиняя в грехах некоторых верующих, мы могли ощущать свое превосходство над всеми ними. Более того, мы могли не слишком пристально следить за своими собственными недостатками. Самодовольство — черта, с презрением осуждаемая нами в других, была нашим собственным неискоренимым пороком. Наша фальшивая респектабельность мешала нам обрести веру и была губительна для нас. Но в конце концов, примкнув к АА, мы прозрели.

Психиатры отмечают, что непокорность — весьма характерная черта алкоголиков. Неудивительно поэтому, что многие из нас, случалось, открыто бросали вызов Богу. Иногда это происходило потому, что Бог не обеспечил нас теми жизненными благами, которых мы жаждали, напоминая при этом жадного ребенка, предъявляющего немыслимый перечень желаемого Деду Морозу. Чаще, однако, с нами случалось какое-нибудь большое несчастье, и мы считали, что причина его в том, что Бог оставил нас. Например, мы хотели жениться на девушке, которая не пожелала выходить за нас, и молили Бога, чтобы она согласилась, но этого не произошло. Мы молились, чтобы наши дети были здоровыми, а они рождались болезненными, или их не было вообще. Мы молились за успех в делах, но он все не приходил. Тех, кого мы любили, от кого зависела наша жизнь, отбирали у нас по так называемой Божьей воле. Потом мы становились пьяницами и просили Бога избавить нас от этого пристрастия, но ничего не происходило. И это было ужаснее всего. “Будь проклята эта вера!” — говорили мы.

Когда мы знакомились с членами АА, ошибочность нашей непокорности раскрывалась перед нами. Мы ни разу не спросили Бога, какова Его воля в отношении нас, вместо этого мы все время говорили Ему, что Он должен для нас сделать. Мы поняли, что ни один человек не может одновременно любить Бога и бросать Ему вызов. Вера подразумевает чувство опоры, а не вызов. В Содружестве АА мы увидели результаты этой веры — мужчин и женщин, спасенных от грозившего им смертью пристрастия к алкоголю. Мы видели, как они встречаются и как преодолевают все свои страдания и испытания. Мы видели, как они спокойно принимают немыслимые, казалось бы, ситуации, не пытаясь ни спастись бегством, ни свалить все на других. Это была не просто вера, это была вера, которая сохраняется в любых условиях. И тогда мы пришли к убеждению, что, каким бы ни было наше унижение, мы готовы заплатить эту цену, чтобы выздороветь».

А теперь возьмем пример верующего парня, от которого разит алкоголем. Он считает себя благочестивым человеком. Он безупречно соблюдает все религиозные обряды. Он все еще верит в Бога, но подозревает, что Бог больше не верит в него. Он без конца обещает бросить пить. После каждого очередного обещания он не только пьет, но каждый раз ведет себя хуже, чем раньше. Он пытается вести героическую борьбу с алкоголем, умоляя Бога помочь ему, но помощь не приходит. В чем же дело?

Для священников, врачей, друзей и членов семьи алкоголик, который имеет благие намерения и старается вовсю, представляет собой загадку, вызывающую глубокую печаль. Но для членов АА эти люди не представляют ничего загадочного. Многие из нас были такими же, поэтому мы знаем отгадку этой загадки. Дело здесь в качестве веры, а не в ее количестве. Долгое время это для нас было “белым пятном”. Мы считали, что в нас есть смирение, а на самом деле это было не так. Мы предполагали, что всерьез относимся к религии, но, взглянув правде в глаза, можно было обнаружить, что наша вера оказывалась весьма и весьма поверхностной. Или, если взять другую крайность, нас захлестывали эмоции, а мы принимали их за истинные религиозные чувства. В обоих случаях мы о чем-то просили, не давая ничего взамен. Дело в том, что мы не произвели “генеральной уборки” в нашем доме, которая позволила бы Божьей милости снизойти на нас и победить наше пристрастие. Если мерить по большому счету, то мы так и не удосужились произвести серьезную и глубокую критическую оценку своих душевных качеств, не возместили ущерб тем, кого мы когда-то обидели, никому ничего не дали, не потребовав для себя за это вознаграждения. Мы даже не умели по-настоящему молиться. Мы всегда говорили: “Исполни мои желания”, вместо того чтобы сказать: “Да исполнится воля Твоя”. Мы не понимали ни любви к Богу, ни любви к людям. Поэтому мы обманывали самих себя и были не способны воспринять благодать, которая восстановила бы наше душевное здоровье.