Графоманка - Аля Пачиновна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лера кое-как втащила чемоданы на крыльцо и нажала кнопку «консьержки» - так называли бабку с первого этажа, на голом энтузиазме служившую контрольно-пропускным пунктом в подъезд. Всё, был человек и нет его: сгинула Новодворская в пасти типовой панельной застройки и поминай, как звали.
Память на запахи самая сильная. Она не контролируется сознанием и нередко передаётся вместе с генами. Воздух одного этого подъезда можно было запечатывать в колбочки и травить тяжёлой ностальгией по Родине всех сбежавших в капиталистический рай предателей. Всю их популяцию.
Два лестничных пролёта Лере дались как восхождение на Ородруин. Задыхаясь испарениями жерла подвала, она вдавила кнопку дверного звонка квартиры напротив.
- Лерка! - сквозь цепочку кашлянула соседка Ленка. - Ну совсем не изменилась, - сказала она открывая дверь. - А чё, где олигарх твой? В лимузине ждёт? Или всех разобрали? - закатилась она, густо обдавая Леру запахом лука и жареных семечек.
- В чемоданах. Заходи попозже на холодец.
- Ну совсем не изменилась! - повторила Ленка язвительно. - Такая же зубастая. Ща погодь! - и исчезла в тени прихожей. - Вот, - сказала она, протягивая в руке ключи и конверт. - Слышь, Лер, - тон ее смягчился, стал тёплым и кислым, как забродившая простокваша, - а займи тыщу до получки?
Лера оглядела соседку. Зелёный халат в розовых утятах и тапки-кролики кредитную историю положительной не делали. Скорее всего, получку Ленка сама ждет только к китайской Пасхе. Но Новодворская случайно вспомнила, что жить ей в квартире напротив предстоит примерно столько же. Откажи она сейчас и придётся мотать срок в атмосфере Гражданской войны в стадии разработки плана боевых операций. А она эту школу ещё в общаге прошла и ненавистью соседок наелась в прямом и переносном.
- Спасибочки, Лерунчик, - сиропом прожурчала Ленка, пряча купюру в карман халата. - Ты это, заходи, если что-то нужно, соль там, сахар, спички. Или просто заходи, поболтаем.
Квартира встретила тишиной, какая повисает там, где тебя откровенно не ждали. Обе, и Квартира и Лера, застыли в неловком смущении, изучая произошедшие друг с другом метаморфозы. Родные пенаты жизнь потрепала гораздо сильнее. С одной стороны, это не могло не питать сухие корешки Лериной женственности, с другой - нет ничего страшнее мести туземцев, экстренно покинувших обжитое стойбище.
Лере Резко захотелось продать кому-нибудь свою почку, душу или, ладно, черт с ней - девственность, чтобы прямо сейчас оказаться в своей съёмной однушке в Чертаново.
В принципе, можно было не разуваться и спать в одежде. А лучше всего, в спальном мешке. На кухне по такому случаю Лерой была обнаружена банка тушёнки, купленная ещё её бабушкой, банка бурой пыли с запахом сухого укропа и килограмм грязно-белой крупной соли в дырявом пакете. Новордворская тяжело опустилась на продавленный чужой жопой диван. «Ну, Валерия Ильинична, не знаю, где вы, а я в аду!»
Глава 3
Глава 3
Самый короткий инкубационный период сейчас у народной молвы. Потому, что слухи распространяются молниеносно, интерактивным, а не воздушно-капельным путём. Так что, уже все подписчики ее блога знали, что Новодворскую из столичного бомонда борзописцев турнули и усвистела она аж до Урала.
Все ждали ее реакции, активных действий в форме очередной едкой статьи. Мести хотели. Жаждали новой сакральной жертвы из мира шоубизнеса, средней и крупной буржуазии или большой политики. По пятницам, в самый прайм-тайм Новодворская обычно выпускала на суд аудитории авторский материал по итогам событий недели. С одинаковой долей сарказма разбирала речевые обороты думских спикеров, комментировала необычные социальные законопроекты и личности их инициаторов. Находила дискриминационный подтекст в рекламе. Вскрывала очередной нарыв на теле общества, в котором мужчины, пользуясь силой и привилегированным положением, подвергают женщин физическому и психическому насилию. И о том, что это секрет полишинеля. Стыдная правда, о которой все знают, но все молчат.
Но теперь молчала сама Новодворская, доводя этим хейтеров до экстаза. Писали, что пинком под зад блогерКе выбили то, что она употребляет, когда пишет свои фельетоны. Наконец-то, наконец, рупор свободомыслия заткнулся и отбыл в ссылку, откуда особо не погавкаешь!
А рупору просто было не до свободомыслия. Воевать-то всегда приятнее в штабе. А Лера чувствовала себя в окопе. Хотелось тупо помыться и поесть. Но поесть было нечего и по старой русской традиции в августе во всех окопах отключили горячую воду.
Все это вело Новодворскую в тупик суицидального настроения всех одиноких людей. Это когда и жить дальше не хочется, и понимаешь, что даже труп обнаружить будет некому. Даже позвонить некому было, чтобы уточнить какие препараты прекратят ее мучения. Ни друзей, ни знакомых. Ни одного человека, которому можно было бы анонсировать свой преждевременный уход.
Может, в этом ее миссия?
Некоторые в таком состоянии делают что-то совсем уж ужасное. Например, спиваются. Но Лера была убежденной трезвенницей, и вообще - хорошей девочкой, особо решительных поступков с неясными последствиями совершать не собиралась. Она, как все благородные девицы, всегда выбирала путь революции. Новодворская и на родине собиралась бороться за справедливость и против угнетения слабых. Вот только пока плохо представляла, кто нуждается в ее защите.
Отложив суицид на потом, озадачилась поиском униженных и оскорбленных, полезла в соцсети. Нашла штук двадцать городских новостных пабликов в Инстаграм. Пока бессовестно грызла чипсы, изучила все.
В комментариях под сухими отчетами администрации стерильно, как в операционной. Такая единодушная лояльность к политике городских властей была подозрительна и сокращала шансы на топовый контент.
Лера решилась-таки разослать резюме по редакциям местных каналов и изданий. Идея изнутри попробовать разнюхать дым отечества уже не казалась такой уж отталкивающей.
Тяжело бороться с тем, чего нет, тяжело отстаивать то, что никто не забирает. Вот здесь и крылся основной диссонанс. Потому что только эту войну Лере удавалось переводить в денежные знаки.
На одном бложике целый
