Шутка Вершителей (СИ) - Литвинова Елена

— Как он? — спросила она через какое-то время.

— Чужак? — я поняла, почему мы удостоились чести лицезреть главу в своём родовом доме.

— А кто же ещё? Что с ним?

— Просто переохлаждение… Одет не по сезону… Вывалился из Врат не туда, куда собирался… Я так думаю..

— Тихо-тихо, Рокайо… О чём ты? — полушёпотом заговорила Арьяна, заставив меня с удивлением открыть рот. — Никаких Врат… На жеребце прискакал, тяжеловозе… С юга… Заблудился в лесу… Медведи задрали коня… Кости завтра найдут охотники, а сам он спасся чудом… Всё понятно тебе, Рокайо Ганн? — последние слова она произнесла громко и твёрдо, глядя мне в глаза.

— Мне-то всё понятно, только Ольдат Тронг и мой отец…

— Ваухан Ньево мужчина не глупый и болтать не будет… А с Ольдатом я разберусь…

И Арьяна встала со стула и обратилась теперь к моей матушке:

— Благодарю, Рамина, за чай и булочки! Всего доброго! — и забрала из рук свою одежду, которую мама не успела ещё никуда пристроить.

После того, как за гостьей закрылась дверь, мама спросила:

— И что ей было нужно?

— Не забивай голову, мама… Рабочие вопросы…

Я отправилась лечить чужака. В гостевой комнате я застала странную картину: моя сестра заботливо поправляла шерстяной плед на груди у незнакомца, пристально глядя на его руки.

— Милада? — позвала я её, когда она не заметила меня, вошедшую в скрипучую дверь.

— А правда, у него красивые длинные пальцы? — задумчиво ответила сестрёнка, погладив предмет своего осмотра. — У наших мужчин таких не бывает…

— Лучше поддержи его за голову, я дам ему отвар…

Мы напоили мужчину легко. Я опасалась, что он будет захлёбываться, и придётся воспользоваться пипеткой, но мужчина пил и без сознания… Его кадык тяжело вздымался после каждого глотка.

Милада, не мигая, смотрела на него. Её взгляд мне не нравился.

Вечером я решила поговорить об этом со своим отцом. После ужина, на который впервые за долгое время вся наша семья собралась полностью, я попросила отца о разговоре наедине.

— А почему ты не хочешь разговаривать при маме и сестре? У меня нет от них секретов, — ответил мне папа, и я задумалась. Нужно было найти выход из непростой ситуации, в которой могла оказаться моя сестра, а папа не хотел понимать мои намёки.

— Милада, как там наш больной? — спросила тогда я, повернувшись к ней лицом. Милада обнимала за плечи Авидею, свою любимую племянницу. — Не пора ли его перевозить в Общинный дом? Там мне будет проще за ним присматривать.

Моим местом работы считалась небольшая лекарская, стоящая сразу за нашим Общинным домом. Поселковые не очень любили принимать у себя в домах посторонних людей, поэтому оборудовали в нём несколько гостевых комнат.

— Ты что, Айо! — возмутилась сестрица. — Чужак только что вернулся из лап самой Мары, а ты опять его хочешь угробить? Ему наверняка ещё нельзя на холод. Взгляни, как метёт на улице!

— А что скажешь ты, отец? Если у незнакомца прошёл жар, то можно будет перевезти его…

— Я согласен с Миладой… Не будем беспокоить его… Нам он не помеха, правда, мать?

— Да, Ваух, да… — матушка странно взглянула на меня и Миладу, а я собрала Бертина и Авидею и, попрщавшись, отправилась домой.

Всю дорогу я была рассеяна и встревожена. Меня не покидало чувство, что такое решение отца ещё аукнется нашей семье.

— Мама, а кто там у дедушки?

— Да-а-а-а… Нашли чужака за околицей. Видимо, медведь-шатун жеребца задрал…

— Такие новости, а я только узнаю, — надула губы Авидея, — и откуда он?

— Говорят, откуда-то с далёкого юга… Очнётся, расскажет сам!

Такой небольшой разговор с дочерью заставил меня немного отвлечься от плохих мыслей и поразмышлять над насущными делами: завтра я должна была выступить с докладом перед гражданками нашей общины в лице поселковых девушек и женщин на тему гигиены и противоборства инфекциям в отдельно взятом доме.

Вздохнув, я отправилась набирать бак для купания: стоило принять ванну. Зимой волосы мною мылись не очень часто, но перед завтрашним заседанием это было сделать просто необходимо. Кумушки обсудят потом всё, внешний мой вид в первую очередь. Да и гигиена, опять же…

Авиделия уложила Бертина и уже сама отправилась в постель, прихватив с собою атлас по рисованию. А я разделась и включила кран над бадьёй, из которого тонкой струйкой полилась горячая вода. Мельком взглянув на себя в большое зеркало на стене, добавила холодной воды из ведра и стала ждать, когда вода смешается.

Мой взгляд опять вернулся к моему лицу и телу. Я всегда была недовольна своей внешностью. Тибольдт подшучивал надо мною постоянно, говоря, что я самая красивая женщина в Северной общине, и сама не понимаю, насколько я хороша…

Сейчас же я была недовольна собою тысячекратно: мой зад расползся и обвис, грудь так и не выросла, зато шея и руки стали толще. Мой средний рост и вес стали казаться вообще усреднёнными, а лицо… Серые глаза с тёмно-русыми ресницами, блёклые щёки и губы, невыразительный лоб, курносый нос — делали моё лицо неприметным, неярким, бледным, что ли…

Вот моя сестра… Я иногда завидовала её внешности. Такие же, как у меня, глаза, были обрамлены густыми чёрными ресницами. Губы у неё были припухлыми, как после поцелуев, и ярко-алыми. Брови изгибались под немыслимым углом и казались нарисованными…

Вся красота родителей досталась ей. Мне же — всё благоразумие и послушание…

Но я не роптала. В конце концов, мне посчастливилось встретить самого лучшего мужчину на свете, и целых ltcznm лет я была с ним счастлива! Пока оползень в наших горах не погубил геолого-разведывательную экспедицию вместе с моим мужем, работавшим у них проводником…

Выключила кран и опустила ногу в воду: пора уже подумать о завтрашнем докладе!

Следующим вечером мы с сестрой пробирались через высокие сугробы, ругаясь и кляня чистильщика Мишо, который опять напился и не убрал снег от порога Общинного дома.

— Как тебе мой доклад? — спросила я сестру, когда мы вышли на тропинку, ведущую к родительскому дому.

— Ничего… нормально… Как всегда — воду кипятить, руки и овощи мыть, подозрительные консервы не есть… — ответила мне сестра, — Айо, это же такая тоска! Как ты можешь так жить? Вокруг целый мир и столько всего… интересного… А ты — паразиты… насекомые… Гадость!

— Это моя работа, Милада… Как твоя — плести кружево…

— Кружево… Да кому оно у нас нужно, это кружево… Вот в Деменеции мои поделки пользовались спросом, а здесь… Перед кем женщинам в наших горах разряжаться? Перед медведями и аргарами? Или перед такими, как наш сосед Ольдат?

Темнота скрывала выражение её лица, да и шла она немного впереди меня, но я и так живо представила себе, как раскраснелись её щёки, загорелись глаза, а лицо приобрело мечтательное выражение.

— Ты знаешь, что теперь нашему роду путь в столицу заказан…

— Да, — резко ответила сестрица, — наш папаша не может держать себя в узде… Говорила ему: никто меня не бросал, мы вдвоём приняли такое решение — расстаться… Так нужно же было ему…

Дальше уже её я не желала слушать, потому что чётко помнила то страшное для всей семьи время, оборвала:

— Как там твой подопечный, пришёл уже в себя?

— Да-а… — в голосе сестры появилась странное дрожание.

— Арьяна спрашивала у меня, когда он придёт в себя настолько, что его можно будет опросить.

— И что ты ей ответила?

— Два-три дня…

— Не могла и соврать… через дней восемь…

— Почему я должна врать главе? Покрывать этого незнакомца… Если он готов, то ему просто необходимо задать несколько вопросов. Возможно, от них будет зависеть порядок и покой всей Адании…

— Ну что он там может рассказать? Как спасался от погони и нечаянно наткнулся на Врата? Как они начали светиться, и он просто сделал к ним шаг, чтобы посмотреть, а сам провалился сюда? — возмущённо протараторила она.

— Что-о-о? Ты разговаривала с ним? Без разрешения? — я остановилась. Милада поняла, что проговорилась, и, обернувшись ко мне, опять быстро-быстро зачастила.