Хрустальный дождь - Тобиас Бакелл

Деннис подумал о голодном усталом разведчике. Сколько еды могут нести с собой эти ацтеки? На несколько дней самое большее.

Они должны пополнять запасы по дороге.

– Ага, – кивнул Деннис. – Через горы должны идти еще ацтеки. Перед нами выбор: или поторопиться вниз, чтобы предупредить людей, или перехватить ацтекский обоз.

– Можем сделать и то, и другое, если разделимся, – сказал Аллен.

Деннис откашлялся и оглядел своих людей; в воздухе повис невысказанный вопрос: кто останется, чтобы схватиться с ацтеками, и кто побежит в предгорья, чтобы предупредить своих?

Они решили тянуть жребий. Четверо побегут вместе с Алленом, найдут ближайший пост с работающим телеграфом. Если все провода уже окажутся перерезаны, они постараются пройти через джунгли, предупреждая население городов.

– Пдиит! – Деннис поднял глаза. Один из часовых у дороги махал руками.

– Что там?

– Ацтеки!

– Обоз или воины? Сколько их?

– Воины-ягуары, никаких припасов, – прокричал часовой. Деннис ощутил тошноту. На обоз устроить засаду было бы легко. – Сотня, не меньше. У них с собой дубинки, мешки и ружья. Еще один отряд воинов идет следом.

Аллен взглянул на Денниса и снял с плеча ружье. Деннис покачал головой.

– Отправляйтесь немедленно. Мы постараемся немного их задержать. Бегите как можно быстрее. Предупредите всех. Слышишь?

Аллен кивнул и пожал руку Деннису. Потом Деннис оттолкнул Аллена, снял с плеча ружье и побежал к повороту дороги. Аллен вскинул на плечо свой рюкзак и исчез в ущелье вместе с четырьмя людьми-мангустами.

Деннис замедлил шаги и стал красться вдоль дороги, прячась в густом кустарнике. Часовой подполз к нему и осторожно раздвинул ветки, чтобы Деннис мог рассмотреть ацтеков.

Ветер развевал перья на головах воинов и штандарты с изображениями зверей. На дороге появились разведчики, потом показались первые ряды отряда, поднимавшие густую пыль.

– Говорят, мангуст опаснее всего, если его загнать в угол, – сказал Деннис. – Мы будем сражаться отчаянно.

Его немногочисленные воины расположились в кустах рядом с ним, выбирая наилучшие укрытия. Один из воинов полез на дерево, обдирая ногами кору.

Деннис поднял ружье и прицелился в идущего впереди знаменосца.

– Стреляйте, как только будете готовы.

С дерева раздался выстрел, и ацтекский отряд замедлил движение. Люди-мангусты открыли огонь, и первые воины-ацтеки упали на землю. Деннис тоже выстрелил и почувствовал резкую отдачу. Сморгнув слезы, он перезарядил ружье, привычным жестом выбросив еще дымящуюся гильзу.

Ответный огонь ацтеков обрушился на кустарник. Острая боль пронзила руку Денниса. Схватившись за плечо, он попытался остановить брызнувшую на листья кровь. От топота кинувшихся рубить кусты ацтеков задрожала земля.

Деннис услышал, как его люди еще несколько раз выстрелили; кругом раздавался треск ветвей, кряхтение, стоны – ацтеки и люди-мангусты схватились врукопашную.

Светлокожий воин промчался мимо Денниса, набегу ударив его по голове дубинкой; Деннис попытался одной рукой поднять ружье, но оружие у него было выбито, и двое разведчиков-ягуаров схватили его за ноги и вытащили на дорогу. Там они бросили его на землю и прицелились в него из ружей.

Деннис лежал, глядя в небо.

Туман рассеялся. Высоко на Деннисом сильный ветер гнал по небу рваные облака.

Заглушая звуки идущего вокруг боя, почти одновременно раздались два выстрела.

Глава 2

Джон де Бран сидел в складном кресле, что-то рисуя на листе бумаги правой рукой. Левая рука, простой стальной крюк, цеплялась за деревянный подлокотник. Джон одним движением кисти нарисовал полукруг, потом еще один – получилось яйцо. К нему добавились детали – зловещего вида выступы, полные теней трещины. Джон добавил текущие по яйцу потоки воды и на мгновение ощутил дежа-вю. Отодвинув на длину руки рисунок, он стал его разглядывать.

Просто сфера, покрытая неровностями… Вот и все. Джон бросил набросок на пол.

Несколько других рисунков лежали на полированном столе в углу подвала. Огромная металлическая птица, из клюва которой выглядывало человеческое лицо… полуоконченное изображение женщины, тающей на яростном солнце.

Самая большая картина свисала с потолка. Джон часто лежал под этим хаотичным пейзажем синих океанских волн. Когда брызги прибоя стучали в ставни, Джон вспоминал крики матросов и воду, хлещущую через палубу. Холодную, холодную воду.

Его дом, наполовину ушедший в землю, оставался уютным и прохладным, несмотря на жару снаружи. Замечательная защита от зноя, когда в предгорья Проклятых гор приходил сухой сезон. Порыбачив целый день на рифах Брангстана, Джон часто находил убежище в подвале, но даже эта прохлада не могла сравниться с ощущением озноба, который охватывал его, когда он смотрел на картину.

– Эй! – раздался знакомый голос. Воспоминания двадцатилетней давности о плавании на север рассеялись. Джон обернулся. Его тринадцатилетний сын Джером сидел на ступеньке лестницы. – Мама кончила готовить. Ты идешь наверх есть или как?

– Что она приготовила? – Джон говорил иначе, чем нанагаданцы. Даже после многих лет, проведенных здесь, он сохранил собственные странные для ушей местных жителей обороты, несмотря на насмешки сына и родичей жены. Это было единственное, что он сохранил от прошлого.

– Похлебку из соленой рыбы, рис и бобы.

Джон обожал, как Шанта готовит, но никогда не мог примириться с еженедельной порцией похлебки из соленой рыбы. Что ж, значит, сегодня он ограничится рисом и бобами.

Джон наклонился вперед и с кряхтением поднялся. Покрытые шрамами ноги болели. Джером ухмыльнулся и взбежал вверх по лестнице.

– Он идет, он идет, – закричал он, устремляясь к кухне.

Шанта выглянула в дверь, потом снова повернулась к железному котелку с рисом. В квадратном очаге тлели угли, делая кухню еще более жаркой. Белое платье женщины облепило ее крутые бедра.

– Что тебя так задержало? – упрекнула она Джона. – Я тебя уже звала.

Джон уселся за исцарапанный стол. Посередине стояла миска с только что испеченными, еще блестящими маслом маисовыми лепешками. Джон потянулся и подцепил одну крюком.

Джером завертелся на своем стуле.

– Он ест своим крюком, – с ухмылкой наябедничал он на отца. Шанта обернулась и сурово взглянула на мужа. Стараясь не встречаться с ней глазами, Джон стал счищать с крюка поджаренное тесто.

Шанта поставила на стол котелок.

– Прекрати играть, – предостерегла она.

Отец и сын обменялись шутливыми недовольными взглядами, виня друг друга в том, что привлекли ее внимание.