Отважные мореплаватели - Редьярд Киплинг

- Нам очень вас жаль... Очень жаль... Вы так молоды... Давайте не будем больше говорить о деньгах.

- Вы-то не будете, конечно. Вы ведь их и украли.

- Ну и ладно. Украли, если вам так угодно. А теперь о возвращении. Если бы мы могли вернуться, а мы вернуться не можем, вам в таком состоянии нельзя показываться дома. К тому же мы пришли сюда, чтобы заработать себе на хлеб. Что до денег, так у нас в месяц и полсотни долларов не бывает. Если нам повезет, то где-нибудь в середине сентября мы пришвартуемся к берегу.

- Но... сейчас же только май! И я не могу бездельничать только потому, что вам хочется наловить рыбы. Слышите?

- Вполне справедливо, вполне. А вас и не просят бездельничать. Здесь полно работы, особенно с тех пор, как Отто упал за борт. Это случилось во время шторма, и он не удержался на ногах. Во всяком случае, мы его больше не видели. А вы появились прямо с неба, будто вас само провидение направило. Здесь, скажу я вам, найдется, чем заняться. Ну так как?

- Ну и достанется вам и вашей банде, как только мы причалим, отозвался Гарви, бормоча какие-то угрозы о "пиратстве". А Троп в ответ на это лишь криво усмехнулся.

- Только не надо болтать. Я б этого не делал. На борту "Мы здесь" много болтать не положено. Будьте внимательны и делайте все, что скажет вам Дэн, и тому подобное. Я кладу вам - хоть вы этого не стоите - десять с половиной в месяц; значит, тридцать долларов в конце плавания. От работы у вас немного в голове прояснится, а потом вы расскажете нам и о папе, и о маме, и о своих деньгах.

- Она на пароходе, - сказал Гарви, и его глаза наполнились слезами. Немедленно отвезите меня в Нью-Йорк!

- Несчастная женщина, несчастная женщина! Но когда вы вернетесь, она все это забудет. Нас на борту восемь человек, и если б нам пришлось вернуться - значит, пройти больше тысячи миль, - мы бы потеряли весь сезон. Команда будет против, даже если бы я и согласился.

- Но отец возместит вам убытки!

- Может быть. Даже не сомневаюсь в этом, - ответил Троп, - но наш летний улов прокормит восемь человек. Да и вам работа на судне пойдет на пользу. Так что идите-ка и помогите Дэну. Значит, десять с половиной долларов в месяц и, конечно, доля от улова наравне с остальными.

- Это значит, я должен мыть за всеми посуду и убирать?

- И не только. Да не повышайте голос, юноша.

- Не хочу! Мой отец заплатит вам в десять раз больше, чем стоит эта грязная посудина, - Гарви топнул ногой по палубе, - только отвезите меня в Нью-Йорк... И... и... вы у меня и так взяли сто тридцать монет.

- Что-о? - Железное лицо Тропа потемнело.

- А то, что вам отлично известно. И вы еще хотите, чтобы я до самой осени гнул на вас спину? - Гарви был очень горд своим красноречием. - Нет вот мое слово! Слышите?

Троп некоторое время с пристальным вниманием рассматривал кончик грот-мачты, а Гарви в ярости вертелся вокруг него.

- Цыц, - произнес он наконец. - Я соображаю, что беру на себя. Надо принять решение.

Дэн подкрался к Гарви и тронул его за локоть.

- Не надоедай больше отцу, - тихо попросил он. - Ты уже два или три раза обозвал его вором, а он такого никому не простит.

- Отстань! - Взвизгнул Гарви, не обращая внимания на совет.

Троп все размышлял.

- Не по-соседски получается, - сказал он наконец, переводя взгляд на Гарви. - Я вас не виню нисколечко, юноша. И вы не будете на меня в обиде, когда из вас выйдет злость. Поймите, что я вам сказал. Десять с половиной долларов второму юнге на шхуне и часть улова - за науку и за укрепление здоровья. Да или нет?

- Нет! - ответил Гарви. - Отправьте меня в Нью-Йорк, или я сделаю так...

Он не совсем хорошо помнит, как он растянулся на палубе и почему у него из носа шла кровь. Троп спокойно смотрел на него сверху вниз.

- Дэн, - обратился он к сыну, - сначала я плохо подумал об этом юноше, потому что сделал поспешные выводы. Никогда не делай поспешные выводы, Дэн, иначе ошибешься. Сейчас мне его жаль. У него голова явно не в порядке. Не его вина, что он обзывал меня и всякую другую чушь нес и что за борт прыгнул, в чем я почти уверен. Будь с ним помягче, Дэн, иначе получишь больше, чем он. Эти кровопускания прочищают мозги.

Троп с важным видом спустился в каюту, где находилась его койка и койки других членов экипажа. А Дэн остался утешать незадачливого наследника тридцати миллионов.

Глава II

- Я предупреждал тебя, - сказал Дэн. На потемневшую, промасленную обшивку палубы дождем падали тяжелые брызги. - Отец ничего не делает сгоряча, и ты получил по заслугам. Тьфу, да не расстраивайся ты так...

Плечи Гарви сотрясались от рыданий.

- Я тебя понимаю. Меня отец тоже однажды так уложил. Это случилось, когда я в первый раз вышел на промысел. Сейчас тебе больно и грустно, я-то знаю.

- Правда, - простонал Гарви. - Он или спятил, или напился, а я... я ничего не могу поделать.

- Не говори так об отце, - прошептал Дэн. - Он в рот не берет спиртного и... ну, в общем, он сказал, что спятил ты. С какой стати ты обозвал его вором? Он мой отец.

Гарви сел, утер нос и рассказал о пропавшей пачке денег.

- Я не сумасшедший, - закончил он свой рассказ. - Только... Твой отец в жизни не видел долларовой бумажки больше пяти долларов, а мой папа может раз в неделю покупать по такой шхуне, как ваша, и не поморщится.

- А знаешь, сколько стоит "Мы здесь"? У твоего папаши, наверно, куча денег. Где он их взял?

- В шахтах, где добывают золото, и в других местах на Западе.

- Я об этом читал. Значит, на Западе? У него тоже есть пистоль и он ездит верхом, как в цирке? Это называется Дикий Запад, и я слышал, будто у них шпоры и уздечка из сплошного серебра.

- Вот дурак! - невольно рассмеялся Гарви. - Моему отцу лошади не нужны. Он ездит в вагоне.

- В чем?

- В вагоне. Собственном, конечно. Ты хоть раз видел салон-вагон?

- Да, у Слэтина Бимена, - сказал он осторожно. - Я видел его в Бостоне, когда три негра начищали его до блеска. - Но Слэтин Бимен, он же владелец почти всех железных дорог в Лонг-Айленде. Говорят, он скупил почти половину Нью-Гэмпшира и огородил его и напустил туда львов, и тигров, и медведей, и буйволов, и крокодилов, и всякого другого зверья. Но Слэтин Бимен - миллионер. Его вагон я видел. Ну?

- Ну, а моего папу называют мультимиллионером, и у него два собственных вагона. Один назвали, как меня - "Гарви", а другой, как маму "Констанс".

- Постой, - сказал Дэн. - Отец не разрешает мне давать клятвы, но тебе, наверно, можно. Поклянись: "Умереть мне на месте, если я вру".

- Конечно, - сказал Гарви.

- Так не пойдет. Скажи: "Умереть мне на месте, если я вру".

- Умереть мне на месте, - сказал Гарви, - если хоть одно слово из того, что я сказал, - неправда.

- И сто тридцать четыре доллара тоже? - спросил Дэн. - Я слышал, что ты говорил отцу.

Гарви густо покраснел. Дэн был по-своему толковым парнем, и за эти десять минут он убедился, что Гарви ему не лгал, почти не лгал. К тому же он произнес самую страшную для мальчика клятву, и вот сидит перед ним живой и невредимый с покрасневшим носом и рассказывает о всяких чудесах.

- Ух ты! - воскликнул изумленный Дэн, когда Гарви закончил перечислять всякие штучки, которыми набит вагон, названный в его честь. На его скуластом лице расплылась озорная, восторженная улыбка. - Я верю тебе, Гарви. А отец на сей раз ошибся.

- Это уж точно, - заметил Гарви, подумывая о том, как бы ему отомстить.

- Ну и взбесится же он! Страсть как не любит ошибаться. - Он лег на спину и хлопнул себя по бедрам. - Только смотри, Гарви, не выдай меня.

- Я не хочу, чтобы меня снова поколотили, но я с ним рассчитаюсь.

- Еще никому не удавалось рассчитаться с отцом. А тебе он еще задаст трепку. Чем больше он ошибся, тем хуже для тебя. Но эти золотые шахты и пистоли...

- Я ничего не говорил о пистолетах, - прервал его Гарви: ведь он дал клятву.

- Верно, не говорил. Значит, два собственных вагона, один назван, как ты, а другой - как она; двести долларов в месяц на расходы - и ты получил по носу за то, что не хочешь работать за десять с половиной долларов в месяц! Ну и улов у нас нынче! - И он залился беззвучным смехом.

- Значит, я прав? - спросил Гарви, так как ему показалось, что Дэн на его стороне.

- Ты неправ. Ты совсем по-настоящему неправ! Ты лучше держись ко мне поближе и не отставай, не то снова получишь, да и мне перепадет за то, что я - за тебя. Отец всегда выдает мне двойную порцию, потому что я его сын, и он терпеть не может поблажек. Ты, наверно, страсть как злишься на него. На меня тоже, бывало, находило такое. Но отец - самый справедливый человек на свете. Все рыбаки это знают.

- И это, по-твоему, справедливо? Да? - указал Гарви на свой распухший нос.

- Это ерунда. Из тебя выйдет сухопутная кровь. Это для твоей же пользы. Только послушай, я не хочу иметь дела с человеком, который считает меня, или отца, или кого другого на борту "Мы здесь" вором. Мы не из таких, кто бьет баклуши на пристани, ничего с ними общего. Мы - рыбаки и ходим вместе в море больше шести лет. Крепко-накрепко запомни это! Я говорил, что отец не разрешает мне божиться. Он говорит, что это богохульство, и лупцует меня. Но если бы я мог поклясться, как ты про своего папашу, я бы поклялся насчет твоих пропавших долларов. Не знаю, что у тебя было в карманах, я в них не рылся, когда сушил твою одежду. Но, поверь, ни я, ни мой отец - а с тех пор как тебя вытащили, только мы с ним и толковали с тобой ничегошеньки не знаем о твоих деньгах. Вот и все, что я хотел сказать. Ну как?