Утверждение абсолютизма в России - Андрей Медушевский

Специфика социальных процессов в России, в отличие от Западной Европы, виделась в особенностях ее геополитической ситуации: на Западе из-за отсутствия свободных пространств и высокой плотности населения фактор колонизации не играл такой значительной роли, как в России. В результате социальные противоречия не снимались, а наоборот, приобретали острый характер, решались путем борьбы. Это, как считал, например, Коркунов, вело к постепенному складыванию населения «в определенные, резко обособленные сословия», которые объективно противостояли государственной власти и ограничивали ее, добивались от нее гарантий сословных и личных прав подданных. Совершенно иной представлялась ситуация в России, где широкий простор земли, степи окружающих ее окраин давали возможность недовольным элементам общества избегать борьбы с властью за счет освоения все новых земель. В результате «недовольные у нас не брались за оружие, а разбегались». Это развитие «вширь» приводило к снятию конфликтных ситуаций, отсутствию выраженных социальных противоречий, что в свою очередь вело к запаздыванию по сравнению с Западной Европой развития социальных отношений, формирования сословной организации общества. «Отсутствие скученности и простой оседлости населения делало невозможным и образование сколько- нибудь организованных сословий»13. Сословные различия при этом предстают как результат деятельности государственной власти, а не ее ограничение. В соответствии с этим и задачи самого государства в России были специфичны: они состояли не в утверждении светской власти для борьбы с враждебными сословными притязаниями, а в чисто хозяйственной функции – «чтобы собрать полуоседлое население и как-нибудь устроить его». Из противопоставления Европы и России исходил и Градовский. Если в Европе, считал он, феодальный строй объективно вел к формированию сословий как больших корпораций с определенными социально-экономическими интересами и выраженной самостоятельностью по отношению к государственной власти, то в России, где не было феодализма (в западном смысле), процесс этот шел совершенно по- другому, иначе14. Градовский, исходя из роли географического фактора и колонизации при объяснении процесса образования сословий, их закрепощения, решающую роль отводит государственному принуждению – тяглу. «Действительно, – считает он, – повинность, тягло создали и поддерживали у нас существование сословий; с постепенным освобождением от тягла, крепости, сословное деление теряет свой смысл, и старый земский дух с неудержимой силой пробивается вперед»15. Все сословия предстают как «продукт государственной деятельности, последствие разнообразных тягл, положенных на общество». Большой интерес в связи с этим представляет решение центральной проблемы – о крепостном праве в России и закономерности его возникновения. В этом процессе Градовский различает две стороны – экономическую (организацию налогообложения) и социальную (организацию службы и специального служилого сословия). Размышляя над судьбами крепостного права в России, ученый приходит к выводу о его объективно прогрессивном значении. Прикрепление крестьян к земле ограничивало начавшийся процесс их полного обезземеливания, превращения в холопов, переход всех земель в руки служилого сословия. В длительной исторической перспективе, подчеркивал Градовский, это делало возможным освобождение крестьян с землей. Городское сословие также рассматривается как продукт деятельности государственной власти, направленной на обеспечение ее финансовых нужд, тягла. В том же русле функционального подхода анализируется дворянство. Ограничение его прав собственности в рамках поместной системы выступает как инструмент обеспечения его военной и служилой функции.

Сама направленность исследований определилась интересом к государственно-правовой тематике. Попытка разрешить вопрос о генезисе русской государственности привела к анализу раннего периода истории, когда, по Эверсу, складывались родовые отношения, «когда начальники отдельных племен, возникшие из патриархального быта семейств, начинают основывать государства, – времени, на которое мы везде должны обращать внимание, чтобы уразуметь древнее право»16. C этих позиций подходил Б. Н. Чичерин к разработке концепции русского исторического процесса. Определяющую роль в ней играло «государственное начало»17. C ним прежде всего связывалась история общественных отношений древнего и нового времени: возникла «родовая теория» и связанная с ней теория «закрепощения сословий государством»18. Строительство государства потребовало создания специального военно-служилого сословия, а его материальное обеспечение сделало необходимым закрепление других сословий: «Все подданные укреплены таким образом к местам жительства или к службе, все имеют своим назначением служение обществу. И над всем этим господствует правительство с неограниченной властью»19. Как подчеркивал К. Д. Кавелин, «в Европе все делалось снизу, а у нас сверху»20.

Специфику русского сословного строя государственники видели прежде всего в положении и судьбах крестьянства. Обосновывая концепцию закрепощения и раскрепощения сословий государством, С. М. Соловьев делал упор на объективном характере и исторической обусловленности этих мер: «Прикрепление крестьян – это вопль отчаяния, испущенный государством, находящимся в безвыходном экономическом положении»21. Необходимо подчеркнуть связь исторических взглядов представителей государственной школы и тех вопросов, которые ставило время. Все они – Кавелин, Чичерин, Соловьев, а позднее Ключевский, Градовский и другие – были связаны с общественной и публицистической деятельностью, преподаванием в университетах. Концепция закрепощения сословий государством выступала в условиях преобразований в качестве исторического обоснования необходимости проведения крестьянской реформы. В концепции государственной школы подчеркивалось, что закрепощение сословий, бывшее исторически обусловленным и необходимым в предшествующий период, затем, начиная с петровского времени и в течение XVIII в., сменяется постепенным раскрепощением сословий, прежде всего дворянства. Освобождение крестьян должно было завершить цикл освобождения сословий, открывавший новые основы гражданственности русского общества. В преддверии реформ это положение означало призыв правительства к решительным действиям22. Рост интереса к реформам Петра также следует рассматривать в этой исторической ретроспективе.

Обращает на себя внимание, каким образом государственная школа подходила к разграничению понятий «класс» и «сословие». Анализ взглядов ведущих ее представителей по этому вопросу позволяет констатировать, что если первое понималось как органически выросшее социальное образование, то второе – как государственно-правовое. Центральной проблемой при этом является вопрос об объективной связи отношений собственности с их правовым закреплением. В этой перспективе представляется актуальным по-новому взглянуть на «родовую теорию» С. М. Соловьева. Обычно, говоря о теории Соловьева, в качестве ее основного положения выдвигают концепцию родового быта, родовых отношений (откуда и сама теория получила свое название). Однако суть теории не ограничивается, на наш взгляд, этим подходом: ее основу составляет диалектика трех основных компонентов – рода, семьи и государства (согласно тому, как они представлены в гегелевской философии права), причем важно подчеркнуть, что каждой из этих форм общежития соответствует определенный тип собственности на землю. Именно эти отношения собственности и их постепенная эволюция в истории (под влиянием главным образом географических условий) составляют ее содержание. Теория Соловьева есть, следовательно, экономико-правовая модель возникновения государственности на Руси. Из такого понимания вытекает логика развития этой теории. Образование государственности, говорит Соловьев уже в первой (магистерской) своей диссертации, могло произойти только тогда, «когда понятия собственности, наследственности владения начали господствовать над понятиями семейными, когда родовые отношения князей заменились отношениями их как правителей к своим подданным, когда земля, область, город привязали к себе князя тесными узами собственности, сделали его оседлым»23. Выступая против традиционного в науке того времени положения о господстве удельного строя в Древней Руси и считая возможным говорить лишь о родовом строе в этот период, Соловьев аргументирует эту свою позицию тем, что характерные для удела отношения собственности – владения еще не имели места и можно говорить только о собственности определенного рода24. Последующая эпоха раздробленности также выводится ученым из господства своеобразных отношений собственности. Соловьев прослеживает, как постепенно, с разложением родовых отношений (и, следовательно, родовой, неделимой собственности) возникают отношения семейные (которым свойственно представление об индивидуальной собственности и отдельном собственнике) и как, наконец, через их посредство формируются отношения государственные (при которых князь или государь становится единственным собственником всей земли государства). Отношения и противоречия двух форм собственности – родовой и государственной становятся стержневой идеей объяснения Соловьевым всего русского исторического процесса. Родовые отношения, охватывающие экономический быт городов, княжеско-боярской аристократии, других категорий населения (в рамках права перехода) и обеспечивающая их форма собственности – объективно сменяются государственными (с новой формой собственности). В этом историк видит, в частности, суть конфликта эпохи Грозного, «когда оба порядка вещей, родовой и государственный, дали друг другу последнюю отчаянную битву». В этом в значительной степени объяснение Смуты, которая оказалась своеобразной проверкой на прочность нового государства со стороны традиционных антигосударственных сил, представляющих родовое начало (боярство и казачество). Наконец, здесь причина последующей прочности боярской аристократии, отношений местничества вплоть до его отмены, а также той борьбы между дворянством и боярством, которая шла в петровскую эпоху и пронизывает собой весь XVIII в. К. Д. Кавелин, принимая рассмотренную периодизацию в целом, отмечал, однако, что в концепции Соловьева переход от родовых начал (родовая собственность, основанная на личных отношениях князей) к государственным не нашел достаточного обоснования, откуда взялись государственные начала он не объясняет. Вклад Кавелина состоял в том, что он выделил в качестве особого, самостоятельного – вотчинный период. В его триаде родовой этап переходит в вотчинный, а с начала XVIII в. – в государственный, когда Московское царство стало политическим целым. Несомненный интерес представляет попытка Кавелина связать проблему власти и земельной собственности: удельное право предстает как семейное, частное право, разрушающее постепенно общее родовое владение княжеского рода. Б. Н. Чичерин, в свою очередь, применительно к истории русского государства и права выделяет три эпохи: XVI в. – установление общественных повинностей (земское начало); XVII в. – правительственное начало; эпоха Петра открывает третий этап, когда «весь организм получил правильное, систематическое устройство».