Записки военного советника в Китае. Из истории Первой гражданской революционной войны (1924—1927) - Александр Иванович Черепанов

Мы не успели разобраться в этом гигантском человеческом муравейнике, как вдруг, покрывая шум толпы, зазвучала величественная мелодия старинного русского гимна «Коль славен наш господь». На площади неподалеку от нас маршировал, играя на ходу, духовой оркестр. За ним медленно влекомая впряженными цугом лошадьми двигалась странная карета с балдахином. Мы спросили у встретивших нас работников миссии, что происходит. Оказалось, что гроб с останками богатого китайца отправляют на кладбище предков.

— А при чем тут «Коль славен»?

— «Коль славен»? А очень просто. По-видимому, китаец-капельмейстер обратился к какому-нибудь музыканту из белоэмигрантов с просьбой подобрать ему для оркестра похоронный марш и тот, не задумываясь, продал ему старинный российский гимн.

В числе сотрудников посольства оказался профессор китайского языка Алексей Иванович Иванов, у которого многие из нас, в том числе и я, учились в Москве.

Во главе советской миссии партия и правительство поставили интеллигентных людей, которые и по деловым качествам, и по чисто дипломатическим, протокольным премудростям были на высоте положения: чрезвычайный полномочный посол Л. М. Карахан, первый советник Давтьян и др. Но многим посольским работникам, как и нам, предстояло овладевать правилами этикета.

Большинство начинающих «красных дипломатов», как их тогда называли, могли при проведении какого-либо политического мероприятия почти экспромтом выступить перед аудиторией. По часу, а то и более они логично, красочно, без текста говорили, разъясняли и убеждали. Но во всем, что касалось ложечек и вилочек, хороших манер и других навыков «хорошего тона», на первых порах сотрудники допускали много промахов, несмотря на инструктаж и опеку своеобразных посольских «дядек», вроде профессора А. И. Иванова.

Расскажу о нашем первом, довольно забавном «выходе в свет». Случай незначительный, но он может послужить иллюстрацией наших «мучений» при первых попытках освоить незнакомую обстановку.

В конце августа нас вызвал А. И. Геккер и сказал, что 1 сентября в гостинице «Вагон Ли» открывается зимний сезон обедов с музыкой и танцами.

— Вам, — заявил он, — пора осваиваться в иностранном обществе. «Выезд в свет» начнем с Германа и вас, товарищ Черепанов. А потом побывают и остальные товарищи.

Под вечер одетый в смокинг я зашел в комнату к Яше и застал его перед зеркалом. Взглянув на мой черный галстук «бабочку», Яша поморщился и сказал:

— Пора бы тебе, Саша, знать, к смокингу нужно надевать не черную, а белую «бабочку».

Я вернулся к себе, быстро переодел галстук, и мы поехали.

Для солидности старожилы порекомендовали нам поехать с дамой, и мы для этого «позаимствовали» жену П. И. Смоленцева.

Китаец официант сразу определил, что мы советские граждане. Он усадил нас за лучший столик, откуда все хорошо было видно.

Среди иностранцев в зале было много эффектных мужчин. Женщины же с нарумяненными и сильно напудренными лицами выглядели довольно вульгарно. Мы с гордостью посмотрели на нашу даму. Она нам казалась лебедем в стае уток.

Играл джаз. Площадка для танцев была заполнена до отказа. Мы пообедали, танцевать не хотелось, да мы и не знали модных западных танцев.

Наш первый «выезд в свет» прошел удачно. Но как потом выяснилось, наши друзья очень переволновались. Проводив нас в ресторан, они поехали прямо в кино и, к своему ужасу, увидели в кинокартине, что к смокингу надевают не белые, а черные галстуки.

Конечно, все «мучения», пережитые нами на первых порах, теперь кажутся смешными и наивными. В действительности все оказалось куда проще, чем мы предполагали. И мы быстро овладели условностями дипломатического мира.

Вскоре мы подыскали учителей и начали усиленно заниматься китайским и английским языками. Мы присматривались к жизни китайского народа и с помощью работников миссии изучали внутреннее и внешнее положение Китая того времени.

В Пекине перед нами словно оживала история освободительной борьбы китайского народа. Нас возмущали порядки в посольском квартале. Китайцев не пускали на его территорию, окруженную каменной стеной с огромными тяжелыми воротами. Это было «государство в государстве», как и международные сеттльменты в Шанхае и других городах. На территориях концессий были расквартированы иностранные гарнизоны и действовала иностранная полиция. На рейдах «открытых портов» стояли иностранные военные суда.

В те годы по дороге от центра Пекина к его окраинам мы словно проходили через целые столетия в глубь истории. Поток фешенебельных автомобилей сменялся рядами рикш, тачек, повозок и караванами верблюдов. На окраинах нельзя было увидеть современных особняков и залитых электрическим светом отелей и ресторанов; они были застроены земляными хибарками-фанзами, тускло освещенными масляными светильниками.

В Пекине мы узнали о Китае много нового, интересного, неизвестного в те годы советским людям, хотя сейчас все эти сведения доступны каждому нашему школьнику.

Тогда мы еще мало знали о молодой Коммунистической партии Китая, сформировавшейся из отдельных марксистских кружков и рабочих организаций. Все наши сведения о китайских коммунистах исчерпывались некоторыми данными о I съезде КПК, открывшемся в Шанхае 1 июля 1921 г. И нам рассказывали о профессоре-марксисте Ли Да-чжао, о «движении 4 мая», о революционном студенчестве Пекинского университета.

В то время внимание политических кругов Пекина было приковано к проблеме установления советско-китайских дипломатических отношений и к деятельности южнокитайского революционного правительства во главе с Сунь Ят-сеном.

Когда 1 февраля 1923 г. объединенная Юньнаньско-гуансийская армия выгнала из Гуанчжоу войска Чэнь Цзюн-мина, Сунь Ят-сен вернулся в этот город, возглавил правительство Южного Китая и пригласил на работу советских военных советников.

Взаимоотношения нашей страны с пекинским правительством были весьма сложными. Советское правительство в июле 1919 г. отменило все неравноправные договоры, заключенные царской Россией с Китаем, и официально заявило о готовности установить с Китаем равноправные дипломатические отношения.

Реакционное пекинское правительство долгое время игнорировало дружественные действия Советского правительства. Но широкие массы китайского народа вскоре поняли, что Советская Россия является другом и союзником, готовым поддержать их борьбу за освобождение.

В конце концов пекинское правительство было вынуждено 31 мая 1924 г. подписать советско-китайское соглашение.

Наша группа приехала в Китай почти за год до этого исторического акта.

Изучая обстановку в стране, мы по-прежнему не представляли себе сколько-нибудь определенно, какая работа ожидает нас в будущем.

В один из погожих сентябрьских дней мы отправились на вокзал, чтобы встретить первого чрезвычайного посла Советского Союза в Китае Л. М. Карахана. На вокзал приехали сотрудники миссии и их жены. Здесь собралось много официальных лиц из различных китайских ведомств, организаций, а также из иностранных представительств.

Резко выделялся своим обликом и нарядом известный авантюрист корнет Савин, «претендент на болгарский престол». С большой окладистой бородой,