Коэффициент интеллекта (сборник) - И. Даль

– Так ты-то уже не семилетний, – отвечаю, – голову свою другим забил. Психология толпы, то да сё. А я занимался теорией чисел. Знаешь, Ферма, поиск множителей, простые-сложные, цельночисленные логарифмы. Так вот, была у меня теорийка, что каждому простому числу соответствует бесконечное количество отражений…

Сбился я вдруг. Слова говорю, а картинка за ними не встает. Попугай, да и только. Математика – дело одиночек. Помню, как ночами не спал, как в туалет с ноутбуком уходил. Гордость от первых публикаций, ощущение, что великая тайна дрогнет и даст трещину. Но теория эха будто выскочила из головы.

Людку каблуки уже не держат, привалилась к моему плечу. Глаз от красно-черной карусельки оторвать не может, только хихикает:

– А все-таки «жи-ши» пиши через «и»!

Из дневника:

У-у, раз уж ты попался мне на глаза!..

Кончилось время золотое, дружище-дневничище. Стали твои хозяева практически рядовыми гражданами. Спасибо змею-Мансуру, года не прошло, как утвердили визовый режим, и поток чуч хлынул на просторы необъятной. Чучи – это чужие, тоже змей придумал. Рыщут по городам и весям, спрос теперь – и на доцентов, и на кандидатов. Чучи готовы пообщаться с каждым. Шымдыршы, дорогие товарищи!

Получив от Мансура три котлеты за последний товарчик, отправились мы с Людкой в казино. Она в последнее время (как я ей в двух словах теорию вероятностей объяснил) увлеклась рулеткой и баккарой. Смешная, в азарт входит на раз, заводится, когтями сукно царапает. Смотрю на нее со стороны – радуюсь, хорошо нам вместе. Как в рекламе: он – привлекателен, она – чертовски привлекательна…

Только прокол у нее случился: набор частушек почему-то Сорняк забраковал. Первый раз такое! Говорит, нужна не просто коллекция, а еще и анализ какой-то. Лингвистический, в общем. Людка полдня проревела, а потом ничего, успокоилась. Села переделывать. Только трудно дело продвигается.

У меня-то – лучше. Оттарабанили с Лохмачом диффуры. За шесть часов управились, в темпе вальса. Ползает у нас теперь дома по потолку морская звезда, биотех. То нахохлится, то лучами в стороны растечется. Чистит воздух от микробов, но не как фильтр, а по-умному, блюдет баланс.

Вторую такую дочке подарили. Ну, а остальное, как обычно, змей забрал.

/ / / /

Вот, четверть часа с ручкой над пустой страницей просидел. Что за привычка такая, мысли протоколировать? И Людка ругается, говорит, как сгорбишься над тетрадкой, рот откроешь, так вылитый даун. Надо мне, старик-дневник, немножко обдумать, что в тебя писать, а что нет.

Тридцать первое декабря

Зажрались, скотины! Я ж работал, ночей не спал, а Лохмач только пролистал мои расчеты и говорит: «К сожалению, мы сейчас не в состоянии быстро обработать эту бесценную информацию». Это у него, значит, натуральные извинения, что вместо глайдера нового или какой другой штуковины навороченной будет опять всякой мелочовкой расплачиваться.

Обидно, однако! Тупоумные уродцы слетелись со всей галактики, а платить толком не хотят. Уже год, как толкаем их жалкую науку вперед. Как же вы, говорю, лохматая твоя башка, до сих пор без возведения в степень обходились? Как звездолеты свои построили, как вообще в воздух подняться смогли? А он не отвечает толком, крутит, видно, боится, что я цену набавлять стану.

А мне и так хорошо. С Мансурчиком сразу договорились: игра наша называется «Кот в мешке», и деньги он мне отдает еще до контакта. О сумме столковались, и что там Лохмач в посылку уложил, мне теперь фиолетово. И куда это девать, Мансур сам разберется. Он меня сразу на выходе встретил и до дачки подбросил – лениво мне что-то стало в последнее время глайдер водить. Поросенка подарил, к столу, говорит, новогоднему. Вот так конструктивно я день и провел.

А какая красотень за городом! Снежок хрустит празднично, на ветвях шапки белые, только елку у сарая обтрясли да в лампочки обмотали. Дым коромыслом, совсем стемнело уже, а еще ни стол не накрыт, ни банька не протоплена. Старую грязь не смыть – так и в следующий год дороги не будет, точно говорю!

Бабы суетятся, салаты строгают, селедочку чистят. Зятек над мангалом танцует, полешки крутит. Дочура, балда, на растопку бумагу искала, так из моего старого дневника страниц понадергала.

Хотел на нее сначала собачку спустить, а потом и думаю: на что мне сдалась эта писанина? Что я, перечитывать, что ли, это стану? Если только в старости, на грани маразма. А что, может, на мемуары сгодится? Все ж таки академик наук, из первых контактёров, человечеству светлое будущее своими руками, вот этими вот, состряпал.

Одна ерунда только засела в голове занозой. Дает мне, значит, Лохмач коробку с Мансуровым добром и со всем почтением: «Шымдыршы!» Мне и приспичило вдруг спросить, мол, запамятовал я, как ваше шымдыршы на человеческий язык переводится?

Лохмач и говорит: «Поделись мудростью».

Понятное дело, машинки-переводчики за год-то заточили еще как, они теперь и интонацию передают, и даже акценты инопланетные имитируют. Не то что в январе было на первых контактах, стыд один! А тогда, вначале, я то же самое спросил, и Лохмач ответил – но чуть-чуть по-другому. Сколько ни пыжусь, не могу вспомнить что.

Хотя зачем нам, землянам, эта лингвистика-фигистика? Пусть галактика русский да английский учит. А нам пора пошевеливаться, в баню с веничком, а там и за стол.

Александр Сальников. Камышовая швея

Ник тихонько подошел к распахнутой двери аудитории и перешагнул порог.

– Таким образом, анализ известных и выявление новых факторов, влияющих на нейродинамику иллюзорного сознания, еще долгое время будет являться актуальной задачей, – подытожил профессор, не удостоив вниманием опоздавшего. – Ваши вопросы?

Очкарик с первого ряда поднял руку:

– Доктор Рилтон, – он кашлянул, прочищая горло, – как вы относитесь к утверждению, что кратковременная память является лишь особым случаем существования энграммы, когда действие неспецифического компонента научения ослаблено или заблокировано?

Профессор снисходительно улыбнулся, глядя, как нерадивый, но желающий отличиться магистрант подсматривает в тетрадь, практически цитируя «гипотезу одного следа и двух процессов».

– Отличный вопрос, юноша! – Профессор набрал воздуху в легкие и по привычке обвел взглядом слушателей.

И тут увидел Шелта.

– Но, к сожалению, лежащий за пределами моего курса. – Рилтон брезгливо скользнул по федералу взглядом, нахмурился и поджал губы. – Обратитесь к работам Мак-Го и Гоулда. Все свободны, – буркнул он и принялся складывать бумаги в потертый кожаный портфель.