Тот, кто ест твой мозг - Дарья Зарубина

– Это вы извините меня, Надежда Юрьевна, – попытался усмехнуться профессор, но лицевые мышцы поддавались плохо. Все-таки стоило в обеденный перерыв положить на лицо платок, пропитанный эликсиром. Но на кафедре было слишком много народа, да и студенты спрашивали каждые пять минут, а лежать с компрессом на лице нужно минут двадцать минимум, иначе не стоит и лекарства переводить. Вот он и решил не переводить. За что расплачивался теперь землисто-зеленым цветом лица и сниженной подвижностью мимических мышц. Улыбка не получилась. Вместо еще одной попытки изобразить на лице эмоции Сергей Федорович выложил из кармана шприц и флакон.

– Видите ли, Надежда Юрьевна, сороковой день сегодня у меня, друзья, коллеги собрались, а я – сами видите, не совсем в форме. Если вот этот растворчик в яремную вену закачать в положении лежа и нагнетать минут десять в обратном, к голове, то хоть какой-то румянец. А то прозелень одна. Неудобно перед гостями. Сосуды пока еще не так плохи, и подобный фокус вполне может сработать. А сам, как видите, не сумею.

Надя посмотрела на шприц, флакон и помпу.

– Так я же не медик, Сергей Федорович, – проговорила она, справившись с тщательно скрываемым отвращением.

– Так медик мне уже почитай как сорок дней без надобности. Кровь я давно слил, чтоб не портилась. Заменил физраствором. Но и он застаивается. Просто прогоним немного и подкрасим. Я все покажу. И буду очень благодарен. Но если устали или по какой-то другой причине не можете помочь – пойму. Что я, не человек, что ли.

Он прекрасно знал, что, несмотря на откровенное отвращение и страх, Надежда не откажет, просто потому, что посчитает стыдным и недостойным отказать нуждающемуся в помощи. Сергей Федорович не считал свои слова моральным шантажом, скорее – одним из способов получить необходимое.

Надежда с усилием поднялась со стула, отставила остывшую чашку и молча смотрела, как профессор принес из коридора кушетку, снял пиджак и лег, повернув голову так, чтобы яремная вена была доступнее. В ней уже стоял закрепленный пластырем катетер, через который Сергей Федорович еще три недели назад слил кровь и теперь изредка закачивал физраствор, смешанный с одним из эликсиров собственного изобретения. Правда, до этого он вспоминал о смене раствора вовремя и находил помощников среди коллег-анатомов. А вот Надежде пришлось напомнить, чтобы надела перчатки. Оказалось, что перчаток у гуманитариев на кафедре не водится в принципе, поэтому Сергей Федорович отдал ей свои.

Надя справилась хорошо. Руки почти не дрожали, когда она сняла со шприца иглу и вставила шприц в катетер. Ввела жидкость, подключила помпу.

– Вам это странно? – не удержался от вопроса профессор. – То, что я мертвец?

– Признаться, мне странно, что я вовсе не волнуюсь сейчас, – ответила Надежда, разглядывая собственные руки в перчатках. – Может, это от усталости. Я, когда устаю, совсем перестаю удивляться. Если бы не четыре пары сегодня, да и вообще – загруженная неделя, я бы, наверное, страшно перепугалась. Может, испугаюсь еще. Завтра. Когда дойдет. А вам разве сейчас можно говорить?

– Можно, – заверил некромант, – я очень вам благодарен. Надюш, бросайте вы ваши тетради. Ведь даже спасибо никто не скажет. У вас ведь, наверное, и зарплата смешная? Врачебной надбавки-то нет.

Надежда кивнула и попробовала улыбнуться, но усталые глаза выдали ее с головой.

– А давайте сейчас надевайте пальто и поедем ко мне. Меня помянем, с умными людьми пообщаемся, развеетесь. Ирина Аркадьевна будет рада. Хоть кто-то оценит ее кулинарию. Давайте-давайте, едем. А то просидите здесь до ночи…

Сергей Федорович сам отсоединил помпу, чувствуя, что раствор уже заполнил сосуды на щеках. Но попросил Надю все же помочь с катетером.

– Больше не стоит, – пояснил он, отвечая на взгляд Надежды, – а то буду розовый, как из бани. Давайте одевайтесь, Надя. Я тоже пальто наброшу, уберу это все и зайду за вами. Хорошо?

Надя неохотно кивнула.

– Еще тетрадку гляну, пока вы собираетесь.

Сергей Федорович промыл и убрал инструменты, выключил лампы и проверил, все ли двери заперты. Видимо, о своих сосудах он был все-таки слишком хорошего мнения, да и полежать после помпы стоило подольше. Видимо, один из сосудов лопнул, потому что из носа потекла тонкая струйка. Сергей Федорович прижал к лицу платок и поспешил в уборную. Дверь гуманитариев была по-прежнему открыта. Надежда сидела за столом, уже одетая, в серой пушистой шапке, положив сумочку на колени. Перед ней лежала открытая тетрадь. Взгляд Нади был, казалось, устремлен на страницу, но по его равнодушно-отсутствующему выражению легко было понять, что пользы от этого сейчас никакой. Надя уронила руки на стол и уставилась в стену. Бледное лицо с темными впадинами глазниц казалось неживым.

Сергей Федорович торопливо прошел мимо. Может, поэтому почти ничего и не изменилось, когда он стал преподавателем-мертвецом. Потому что все они, педагоги, становятся зомби задолго до смерти. От усталости, напряжения, необходимости пытаться быть объективными и всезнающими.

Профессор прижал платок к лицу, стараясь не допустить, чтобы физраствор капнул на рубашку. Когда подтекание прекратилось, вытер нос и подбородок, тщательно, как препарат, исследовал отражение в зеркале. Результат процедур был неплох.

Сергей Федорович вышел из уборной и направился обратно: одеться и зайти за Надеждой. Нельзя допустить, чтобы девочка так изводила себя. Она должна жить полной жизнью, а не сидеть до глубокого вечера над тетрадками и конспектами.

– Сергей Федорович, – голос вывел профессора из задумчивости, – а я вас тут давно жду.

– Идите, Андреев, идите, – отмахнулся профессор, заметив выступившего из темноты студента. – Завтра.

– Значит, не поставите? – со странной бравадой проговорил тот.

– Не поставлю, и не испытывайте мое терпение. – Сергей Федорович хотел пройти мимо наглого подростка, но тот заступил ему дорогу.

– Мразь, шкура дохлая, мозгоед старый, – прошипел Андреев, надвигаясь на него. – Когда сдох, думали – все, отмучились. Нормальному преподу сдавать будем. Так нет, воскрес, гнида. Ну, ничего. Если постараться, больше не воскреснешь.

В руке студента блеснуло лезвие. Сергей Федорович не испугался:

– И вы просто так ударите ножом человека?

– Ты мертвый, не посадят, – глухо отозвался Андреев. – Жалеешь, что не поставил?

– А давно ли мы перешли с вами на «ты»?

Сергей Федорович сделал шаг назад, но Андреев со сдавленным рычанием бросился на него, не оставляя шанса избежать удара. Профессор не успел даже поднять руку, чтобы заслониться. Что-то пушистое, серо-меховое метнулось перед ним, заслоняя.