Детский отпуск или провал - Ава Хантер

Она улыбается, снимая туфли на красной подошве.

Освободиться.

ГЛАВА 2

Умершая жена Соломона Уайлдера говорит ему, что нужно переспать.

Голос Серены звучит в его сознании четко, как день. Спустя семь лет он, возможно, не помнит всех прелестных ракурсов ее лица и глубокого кобальтового цвета радужки, но ее ровный голос никогда не покидал его. Всегда подталкивал, когда ему нужен был хороший пинок под зад. Призывающий его двигаться. Даже когда он этого не хочет.

— Ты отпугиваешь девушек, Сол. — Низкий голос звучит в его ухе. — У тебя такое хмурое лицо, парень.

Он ворчит, когда Хаулер хлопает его по плечу. Его лучший друг наклоняется ближе, хищно вздергивая брови.

— Расслабься.

Покручивая обручальное кольцо на костяшке со шрамом, Соломон говорит:

— Мы должны заниматься исследованиями. — Он подносит к губам янтарную бутылку. Опустошает ее. — Смотреть на девушек не считается исследованием.

Хаулер стонет достаточно громко, чтобы его было слышно за музыкой.

— Почему ты такой? Я наконец-то вытащил тебя из дома, а ты заставил меня лететь сюда в одиночку.

Соломон проводит рукой по лицу. Его друг набрался чертовской наглости и просит его бросить свой домик, свою собаку и свою гору. Уговаривает его на восьмичасовой перелет в Нэшвилл, когда он уже пятнадцать лет не покидал свой маленький городок Чинук, штат Аляска.

Рекогносцировка (прим. Разведка), как Хаулер назвал это.

Для их разбитого, разгромленного бара.

Howler's Roost.

Помещенный в старой силосной башне, бар они открыли, когда им было по двадцать с небольшим лет. Снаружи бар выглядел убого, но внутри он не был похож ни на одно другое заведение в их маленьком городке Чинук. Еда и напитки высшего класса для местных жителей. Оба мужчины хотели по-своему реализовать свои творческие способности. Хаулер готовил крафтовые коктейли. Соломон создал паб с местной кухней. И они процветали…пока не умерла Серена.

Изначально они задумывали это заведение как тусовку для местных жителей, но как только Хаулер сел за барную стойку и начал экспериментировать с коктейлями, сюда потянулись туристы. Это место называют самым секретным на Аляске.

А полгода назад известный кантри-певец из Нэшвилла нанес "Howler's Roost" на карту. Он застрял после концерта, а когда вернулся домой, заявил журналу Food & Wine, что в баре подают самый лучший коктейль, который он когда-либо пробовал.

Внимание к бару с тех пор не вызывает ничего, кроме хаоса. Благодаря этому Howler's Roost стал местом, куда люди стремятся попасть. Они прыгают на самолеты из Анкориджа только для того, чтобы попробовать фирменный коктейль "Рыжий пасынок". Хаулер запасается продуктами, чтобы они не закончились.

После того как в прошлом году снежная буря повредила крышу, его лучший друг ухватился за возможность наконец-то провести в Howler's Roost столь необходимый ремонт.

Вот тут-то и возникла эта поездка в Нэшвилл. Они изучают бары, чтобы вдохновиться на ремонт. «Медвежье ухо» — это придорожный бар, известный своими микропивом и бургерами.

Конечно, Соломон уже давно не занимается ресторанным бизнесом, но позволить своему бару разрушиться и сгореть — не вариант.

Даже если именно поэтому бар и пришел в упадок.

Потому что его там не было. История его проклятой жизни.

Хаулер издал мучительный вздох, подпрыгивая на барном стуле.

— Ты меня убиваешь, чувак. Я впервые за много лет спустил тебя с горы, а ты только хмуришься.

Соломон скрещивает руки.

— В Чинуке я тоже хмурился.

— Как-будто я не знаю. — Хаулер машет рукой на тарелку с яичными рулетиками между ними. — Как тебе еда?

— Отлично.

— Это не твое. — Он обводит пальцем вокруг тарелки, показывая на две порции виски. — Ты делаешь мне одолжение, находясь здесь. Мы можем списать это на деловые расходы; раздраженного бывшего шеф-повара, которому нужно чертовски хорошо провести время. — Оттолкнувшись от стойки, он откидывается назад и осматривает комнату. — А как насчет нее?

Не поворачивая головы, Соломон отвечает:

— Нет.

— Она?

— Хаулер.

— Слушай, я знаю, что твои навыки флирта устарели…

Соломон поднимает виски и подносит его к губам.

— Мертвы и похоронены.

— Это экскурсия, праздник. Твой член — последнее средство. — Понизив свой солнечный голос, Хаулер наклонился к нему. Теперь он серьезен. — Чувак. Ты достаточно долго искупал свою вину.

Да. Искупал.

Первые несколько лет он потратил на то, чтобы понять, кем он был без нее. Теперь то, что раньше было любовью, стало долгом. Вина. Обязанность. Тяжелое упрямство поставить Серену на первое место в смерти, потому что в жизни он этого не сделал.

— Серена бы поняла, — говорит Хаулер.

Он скрежещет коренными зубами и прослеживает текстуру древесины столешницы бара. Он приехал сюда не для того, чтобы быстро напиться.

Он приехал сюда, чтобы провести исследование, помочь своему лучшему другу собрать бар, а потом вернуться в Чинук.

— Как насчет Златовласки?

Соломон отхлебнул виски и уставился на друга, готовый сказать ему, чтобы он заткнулся, что они здесь всю ночь, что завтра им рано вставать. Но волчья улыбка на лице Хаулера заставляет его крутануться на табурете.

Там, в центре бара, стоит одинокая девушка, которая превратила пол в свой личный танцевальный клуб.

Он не может не смотреть. Она танцует под песню Джорджа Стрейта, но у нее нет ритма. Она хлопает не в такт, но все равно трясет бедрами, взмахивает длинными светлыми волосами и смеется, как великолепная, танцующая девчонка.

Чертовски красивая.

У него пересохло во рту. Такое ощущение, что он только что нашел золото. Да и девушка выглядит так же.

Откинув голову назад, Хаулер гогочет и потирает руки.

— Она просто прелесть.

— Не смейся, — приказывает Соломон и бросает на друга взгляд. — Она веселится. Позволь ей. — Девушка танцует в такт музыке, беззаботно покачиваясь. Бокал в руке, вино переливается через край и льется на пол, не обращая внимания на поднятые брови.

Она невысокая, но эти ноги. И эти чертовы глаза. Большие, карие, с бахромой длинных темных ресниц.

Она босиком, не обращая внимания на пыльные доски под ногами, пролитое пиво, раздавленные орешки. Ее черная майка спускается, обнажая изгиб груди. Ее рваные джинсы практически нарисованы, демонстрируя ее задницу. Она загорелая — возможно, туристка. Но чертовски красивая. Она притягивает его взгляд и держит его в плену. Он не смотрел так на женщину со времен Серены. Лицо его жены размыто. А вот лицо этой девушки — нет. В ней что-то есть. Веселая, кокетливая, беззаботная тяга, которая заставляет его жаждать узнать ее.

Женщины. Общение. Не считая матери и сестер, прошло семь долгих лет.

Голос Серены шепчет: Пора, Соломон. Шевели задницей, бородатый дурак.

Но не успел