Страсти гневных амазонок - Картер Браун

– Адвокат – Рэндол Робертс, – представился я, перешагнув порог.

– Какой сюрприз! – он насмешливо улыбнулся. – Всегда думал, что адвокаты – джентльмены, а вас можно принять за опустившегося сыщика.

Со словом «опустившийся» он дал маху. Зато теперь мне было много легче приступить к делу, в успехе которого я очень сомневался.

– Видите ли, – начал я, – Ланетте Холмс не нравится все, что вы пишете, и тем более, что говорили при встрече лично. Поэтому она решила обратиться в суд с жалобой на вас.

При упоминании имени гневной из гневных амазонок хозяин квартиры улыбнулся как паук, почуявший в своих сетях муху.

– И сколько же она собирается с меня содрать?

– Миллион долларов.

Он презрительно захохотал и прошел в гостиную, в которой стояли белоснежные кресла и красная кушетка. На полу перед застекленной дверью на балкон, лежал красивый светлый ковер.

Я подошел к окну. Вид на бухту и Голдентеймский мост был великолепен.

– И все-таки, очень советую вам охладить пыл, особенно это касается угроз в ее адрес, – заметил я спокойно.

Он остановился у бара и оперся рукой на полированную поверхность, а затем повернулся ко мне с наглой, и в то же время смущенной улыбкой.

– Признаю, я допустил ошибку, – заявил журналист. – Но что бы на моем месте сделали вы, когда бы вас схватила в охапку толстая баба и вышвырнула за дверь, чуть не проломив затылок!

– Не знаю, не довелось испытать такого, – я пожал плечами.

– Она ничего не рассказала? – удивился репортер.

– Нет. Заявила только, что вы угрожали и продолжаете делать это по телефону.

Морган засопел.

– Эта ведьма отлично понимает, что все мои угрозы – не больше, чем слова.

– Конечно, – заметил я, – когда набрасывается разъяренная женщина, трудно выбирать слова и может сорваться какое-нибудь неосмотрительное замечание в ее адрес. Мне интересно одно – до какой степени оно было неосмотрительно?

– Право, не знаю, – он покачал головой и взял бутылку бурбона. – Что-то вроде: «Поганая ты сука, когда-нибудь я доберусь до тебя и прикончу!»

– Очень остроумно.

– Плевать! Я был вне себя от бешенства.

– Значит, вы утверждаете, что к вашим словам нельзя относиться серьезно?

– Само собой разумеется. Я говорил все это в запале. – Он наполнил себе бокал. – Линда заявила, что между нами все кончено, это вывело меня из себя. А тут еще эта проклятая баба… Да к чему рассказывать…

Выпив, он воинственно поднял голову. Мне тоже хотелось выпить, но я не обиделся, а только заметил:

– Может и стоит рассказать. В суде вам тоже придется объяснять, как было дело, так что сейчас у вас как бы репетиция.

– А вам-то какое дело? – он ухмыльнулся. – Мне ваши советы не нужны, я вас не нанимал. Что касается моих статей, то все вопросы согласованы с редакцией, к тому же я могу писать все, что хочу. Важно, чтобы было интересно, ну и соответствовало истине. Кстати, будет вам известно, в нашей газете тоже есть юрист, и он просматривает все мои материалы, выходящие в печать, так что эта стерва вряд ли найдет, за что зацепиться! А что касается личных угроз… да я заявлю на суде, что меня спровоцировали! Или вообще от них откажусь, вот так-то! – его глаза торжествующе блеснули, но тотчас опять наполнились ненавистью. – Мы с Линдой собирались пожениться, пока ее не заразила своими бредовыми идеями эта вонючая лесбиянка!

– Может, возьмете эти слова обратно? – не без иронии спросил я.

Он отмахнулся.

– Чего ради? Свидетелей нет, я у себя дома и говорю, что хочу! – запальчиво выкрикнул Морган.

– Вы действительно думаете, что Ланетта. Холмс лесбиянка?

– Уверен в этом!

– Значит, Линда…

– Прекратите! – рявкнул журналист. – Линда совершенно нормальная женщина, просто она чересчур впечатлительна и быстро увлекается всякими бредовыми идеями.

– Другими словами, представляет собой эмансипированную инфантильность, – я хмыкнул.

– Вообще-то, вы мне уже надоели со своими шуточками, – он поставил пустой бокал в бар. – Работу я продолжать буду, и газета меня поддержит, понятно?

– Стоит ли усложнять себе жизнь? – я равнодушно пожал плечами. – Оставили бы в покое этих амазонок, начали бы писать о хиппи, например. Тогда, я думаю, мисс Холмс забудет об инциденте…

– А я не хочу, чтобы она забыла! – воскликнул журналист. – Эта баба наверняка разлучила с любимой не меня одного! Ее радикальные взгляды опасны, они всем принесут вред, и я сделаю все, от меня зависящее, чтобы остановить ее безумный марш против мужчин!

– Но может быть Линда вернется быстрее, если вы станете более терпимы? Ведь оскорбляя то, во что она сейчас верит, вы лишь укрепляете ее уверенность в правильности выбора.

– У меня свои принципы, – сухо заявил Морган, подошел и взял меня под руку.

– Ну что ж, отлично, – я усмехнулся. – Дело – пустяк, речь всего лишь о миллионе долларов.

Он повел меня к двери.

– Эта идиотка никогда не выиграет процесс, – он покосился на меня. – Тем более с таким адвокатом. И вы это прекрасно знаете.

Я счел, что личные оскорбления совсем уж ни к чему, и не стал отвечать в том же духе. Судя по всему, борца за мужское превосходство из меня не получится. Видно, придется стать почетным членом общества «Гневных амазонок»!

– Утолите любопытство, – попросил я на прощанье, – как называется статья, над которой вы сейчас работаете?

– Думаю, сейчас мне придется начать другую. – Морган мрачно усмехнулся. – «Журналиста запугивают судебным процессом», – примерно так будет звучать заголовок.

– Великолепно! – я улыбнулся, и подумал: «Как же так получается, что такой хитрый адвокат, как я, одновременно может быть таким глупцом, который позволит какому-то журналисту накропать очередной пасквиль?»

– Надеюсь, моя статья вам понравится, – заявил Морган цинично. – Да вы не переживайте, вашего имени я не назову.

– Премного благодарен, – с сарказмом ответил я, и журналист захлопнул дверь.

Я вошел в лифт, проклиная могущество прессы. Утешало меня одно: вид из нашей с отцом конторы был ничуть не хуже, чем из окна этого писаки, да и расположена она в более роскошном районе Сан-Франциско.

В приемной за огромным письменным столом, как обычно, сидела Мендел Уормингтон, сидела на своей славной попочке, которую мне всегда хотелось ущипнуть. В ее владения выходили двери двух кабинетов, и Мендел была связующим звеном между ними: направо находился кабинет моего отца, а налево – мой.

Закинув ногу на ногу, секретарша читала газету. Рядом с пишущей машинкой стояла чашка кофе.

– Шеф пришел, – сказал я.

– Нет, шефа нет и сегодня не будет, – бросила она.

– Но я же пришел… И насколько мне известно, должен подписать несколько писем, – буркнул я.

– Ах, да, Рэнди! Они уже отпечатаны. – Девушка так и не удостоила меня взглядом. – Письма у тебя на столе. А сказав, что шефа нет, я имела в виду твоего отца. – Она продолжала читать газету.

– Чего я только не пережил за последние часы! – с пафосом воскликнул я. – Битву с фанатичной амазонкой, сражение с разъяренным журналистом, а тут еще и мятежная секретарша!

Мендел подняла голову, откинула со лба каштановые волосы и, наконец, взглянула на меня. О, я хорошо знал эти голубые глаза со стальным блеском, и помнил, как сталь начинала плавиться в огне страсти. Но она давно не давала мне повода увидеть это еще раз.

– Знаешь, что мне не нравится в тебе больше всего? – спросила вдруг секретарша. – Ты, Рэнди, уверен, будто женщина должна подчиняться мужчине, а уж я тем более, поскольку в буквальном смысле твоя подчиненная на работе, должна ублажать все твои прихоти! Но ты заблуждаешься! Я не только женщина, я еще и человек, а ты этого, кажется, не понимаешь.

– Во всяком случае то, что ты превосходная женщина, я заметил давно, Мендел. – Я улыбнулся. – И ничуть не отрицаю твое право называться человеком. На подчинении, по-моему, тоже не настаиваю. Если я что и желал бы подчинить, так только твое тело, но этого не хочешь понять ты. Имей в виду, на свете мало таких снисходительных шефов, как я.

– Вот-вот! Опять к тому же и пришли! – сердито сверкнули ее глаза.

– Наверное, только что прочитала какую-нибудь статейку, – я усмехнулся.

– Это очень хорошая статья! – сурово заявила Мендел.

– И подписана она Чарльзом Морганом, но так ли?

– Нет… Линдой, – девушка заглянула в газету, – Линдой Лазареф. И большей частью мне ее рассуждения нравятся.

– Полагаю, мне лучше пойти и подписать письма, – встал я поспешно и скрылся в своем кабинете.

Подписав бумаги, я откинулся на спинку кресла, крутнулся к окну, снова увидел расстилающуюся внизу бухту, вспомнил Моргана и подумал, что он прав. Да, он прав в своем страстном желании отправить к праотцам Ланетту Холмс! Или хотя бы в том, что непременно нужно остановить эту оголтелую бабу, а иначе отношения между мужчинами и женщинами очень скоро и повсеместно перейдут в непримиримую вражду.