Прикосновение - Дэннис Крик

Столетний дуб принял на себя удар двухтонной махины. Широкий ствол содрогнулся, и на крышу автомобиля попадали ветки и желуди.

Время застыло. Каждая секунда его неспешного течения тянулась мучительно долго. Каждый удар невидимых часов отдавался стуком гулко бьющегося сердца.

Первое, что услышал Роберт после того, как пришел в себя, был странный звук, заставивший его поднять голову и посмотреть прямо перед собой. То, что он увидел сквозь паутину мелких трещин, расползшихся по всему лобовому стеклу, едва не вернуло его обратно в холодные объятия забвения.

Волк стоял на капоте и смотрел ему в глаза.

Тот же голодный взгляд, те же смертоносные клыки. Черная шерсть дыбилась от ярости, широко расставленные лапы застыли в напряжении. Острые когти царапали лобовое стекло с самым мерзким звуком, какой только доводилось слышать невольной жертве нападения.

И тут Роберт подумал, что смерть подобралась к нему настолько близко, что хруст ее костлявых пальцев уже не спутать с треском ломающихся веток. Осталось совсем немного, и когда стекло падет под напором чудовища, его уже ничто не спасет.

Роберт оглянулся назад в поисках хоть какого-нибудь оружия. Взгляд его упал на черный пистолет.

− Мартин? − он повернулся к другу (предчувствие неминуемой беды просочилось в сердце, как капли дождя сквозь полуоткрытое окно автомобиля).

Тот лежал на заднем сиденье без признаков жизни. Кровь стекала по его лицу.

Роберт перегнулся через сиденье и коснулся рукой груди несчастного. Сердце медленно, но билось. Это давало надежду на спасение. Если с Мартином случилось что-то серьезное, он никогда себе этого не простит.

В это время волк ударил лапой по стеклу − трещины стали разрастаться.

Господи, откуда в нем столько силы?

Это не обычный волк, не такой, как все…

Последовал еще удар, потом еще. Правая лапа зверя окрасилась красным, кровь с нее стекала по стеклу на лежащие дворники и багровым ручейком убегала по капоту вниз.

Еще один удар, прямо разбитой в кровь лапой по тому месту, где стекло треснуло наиболее сильно…

Наконец, Роберт схватил пистолет, но когда обернулся, волка уже не было.

Он исчез…

Так же внезапно, как и появился.

Роберт перевел дух и ощупал свои руки, колени, поясницу. Кажется, он был цел, если не считать многочисленных синяков и ссадин.

Он открыл дверь и вышел из машины. От резкости, с которой он поднялся, тут же закружилась голова, и небо расплылось перед глазами, увлекая в бушующую круговерть черных облаков.

Он посмотрел по сторонам. И слева, и справа в дебрях высоких сосен завывал промозглый ветер. Холодное дыхание тьмы таило страх и неизвестность.

Страх, который тем не менее помогал ему сохранять концентрацию и не обращать внимание на дождь. За считанные секунды его новая фланелевая рубашка и вельветовые брюки промокли насквозь. Медленнее всего промокали его ботинки. И это было самым неприятным ощущением. Он сделал пару шагов, и они уже уныло хлюпали в безмерной луже, собрав на носах размокшую глину.

Он должен выйти на дорогу и остановить какую-нибудь машину. Там будут люди, они помогут. Они отвезут Мартина в клинику. Все будет в порядке.

Он не заметил, как отошел от внедорожника на приличное расстояние. Утопая в траве по плечи, он искал взглядом дорогу, но не видел ничего. От ветра слезились глаза, стебли царапали лицо, но он пробирался все дальше и дальше сквозь дебри неведомых растений. Казалось, нет на свете такой силы, которая была бы способна остановить его. Ни отчаяние, стремительной волной вернувшееся в душу, ни страх, объявший все его существо.

Куда идти? Что делать?

Однако ответ пришел сам собой. Как только он услышал…

…крик.

Яростный крик страдания и боли, расколовший небеса пополам. От него кровь застыла в жилах, и леденящий поток адреналина разогнал сердце до бешеного ритма.

Роберт остановился. С ужасом представив, что же заставило Мартина прийти в сознание и закричать, он сжал рукоятку пистолета и в следующий миг бросился к машине.

Внедорожник оказался окружен волками. Они облепили автомобиль черной массой, их жадные глаза мелькали красными огоньками.

Роберт замер в двух шагах от последней колеи, проделанной колесами «Вольво». Замеченный волками (или никогда не упускаемый ими из вида?), он понимал, что им ничего не стоит убить его прямо сейчас. Всего два-три прыжка при хорошей скорости, и он уже лежит под лапами любого из них. А дальше… наклон черной головы, касание кривых клыков, погружение в плоть, крик, брызги крови, смешивающиеся с каплями дождя… И вот уже из хозяина природы человек превратился в ее жертву.

Роберт увидел собственный труп открытыми глазами. Он лежал еще теплый в мокрой траве, а звери доедали последние куски с его оголенных костей. На его лице еще прятался ужас − последнее чувство, испытанное им перед смертью.

Низкий утробный рык вывел его из оцепенения.

Хищные твари двинулись в направлении человека, у машины остался только один.

Где-то в голове у детектива мелькнула отчаянная мысль, что это все. Спасения нет. Рука его потянулась к пистолету.

Он помнил, что в патроннике не более пяти-шести патронов.

Постараться прицельно выстрелить. И не промахнуться.

Каждый выстрел должен умертвить по одному волку. Другого шанса у него не будет. Иначе они растерзают его прежде, чем он обратится в бегство.

Смириться с этим в свои тридцать три года Роберт Блатт не мог. Неделю назад он был вызван из Аристада мэром Ариголы для расследования одного громкого дела. Обладая репутацией чертовски удачливого сыщика, человека, который раскрыл множество запутанных и «мертвых» дел, он был идеальным кандидатом на роль того, кто докопается до истины.

В городе пропадали люди. За последние две недели в Ариголе и ее окрестностях исчезло пять человек. Никто ничего не знал. Никто ничего не видел. Не было найдено ни одного тела. И никто не объявлял себя свидетелем убийства. Все это выглядело очень странно. Не имея ни малейшей зацепки, местные копы сбились с ног.

Возглавить расследование должен был он. Но, видимо, сделать ему это уже не удастся.

На него шли сразу три хищника. Дождь нещадно стегал их тела, ветер взъерошивал шерсть. Но стихия, какой бы свирепой она ни была, не могла заглушить главный природный инстинкт − голод.

Они словно знали, что ожидание смерти хуже самой смерти, будто уже были в шкуре своей жертвы, и чувства этой самой жертвы были им хорошо знакомы. Поэтому они шли не спеша.

Они остановились от него в нескольких метрах. Двое стали заходить с боков, один остался перед человеком. Дыхание волка холодило воздух, а взгляд вызывал оцепенение.