Шаги по осени считая… (сборник) - Владимир Кулаков

Память крутанула заднее сальто в прошлое:

– Кулаков! Ты опять летаешь в облаках! Вернись на землю, скоро экзамены!.. – Учитель математики Евдокия Ивановна прервала мои мечтания и смотрение в школьное окно.

– А, ну да, зачем тебе математика! Ты же в цирке собираешься работать…

10-й "А" отзывается коротким смешком.

– В облаках хорошо, Евдокия Ивановна, там до Бога недалеко!..

Класс с готовностью попытался хохотнуть, но как-то, скорее кашлянул, и растерянно замер…

Прошло столько лет…

До сей поры летаю в облаках. Бог всегда рядом. Но каждый раз находится кто-то, желающий вернуть меня на землю…

Если объединить все города моих гастролей – получится огромная страна.

Если собрать все цветы, подаренные мне зрителями – вырастет чудесный сад.

Ежели позвать всех музыкантов, когда-либо аккомпанировавших мне – соберётся самый большой оркестр в мире.

Сияние всех прожекторов, светивших мне, сольётся в гигантское солнце. Цветы украсят бульвары городов, где будет звучать музыка оркестра. Аплодисменты превратятся в воздушные полёты смеющихся одуванчиков…

Это будет замечательная страна. Там будут жить красивые люди. Свободно гулять добрые звери. Всюду будут встречаться Клоуны – неунывающие люди-человеки.

Закройте глаза. Откройте сердце…

Такая страна уже есть. Я в ней живу.

Название ей – Цирк.

Что такое – ЦИРК?..

Это, конечно, манежный круг. По нему лошади несутся, наклонясь к центру. Словно там сокрыт ответ…

Цирк – полусфера. К ней с арены взлетают под купол. Там до Бога рукой подать.

Это – плоскость, когда лежат, не в силах подняться от усталости. И жёсткая плоскость – когда однажды не поднимаются вовсе…

Цирк – это квадрат детской колыбели. С первыми круглыми игрушками – мячами и кольцами жонглёра…

Для некоторых начинающих – ярмарка тщеславия, заканчивающаяся тщетой.

Улыбка и седина старого артиста, вкусившего горечь цирковых опилок. Познавшего простоту "Vanitas vanitatum…"

Это – мир в миниатюре. Вселенная. Начало мироздания и конец бытия.

Бесконечная прямая, замкнутая на самою себя. Спираль в спирали. Параллельные прямые, которые пересекаются. Это парадокс в логике и логика в парадоксах.

Цирк это – ты, растворённый в вертикалях надежд и огорчений.

Это – восходящая горизонталь удачи, летящей к тебе на крыльях аплодисментов.

И – Любовь, долгожданная, безграничная, однажды приходящая к тебе.

ЦИРК – это Круглая Многогрань…

Многочасовая поездка в южном поезде подходит к концу.

Очередной тоннель с грохотом проглатывает вагон. Мрак пожирает время. Секунда, другая, третья… Мгновения затянувшейся Вечности…

Наконец поезд вырывается из чрева горы и в купе вновь царствует тишина под мерное покачивание вагонных рессор.

Шесть часов утра…

До Сочи рукой подать. За окном угадывается долгожданное море. Свет вагонных окон едва пробивает густую черноту южного зимнего утра. Освещает бегущий изгиб берега.

Ещё два часа езды. Невольно прикрываю глаза…

Однажды увидев море, человек теряет покой навсегда. Оно имеет магическую силу притяжения, как пропасть, горы, звёзды. И не важно где ты родился…

Артистическая судьба бросала меня от берегов Дальнего Востока до берегов не менее далёкой Индии. От курортных пляжей бывшей Югославии до вечной мерзлоты БАМа.

За Иркутском долго едешь вдоль берега сурового Байкала. Прошло много лет, но я помню бескрайние воды озера-моря, лиловый туман майского предрассветного утра и фиолетовый призрак рыбака, тянущего сети в лодку…

В памяти остались зелёные воды бухты Золотой Рог на Тихом Океане. Ночные купания под Сухуми в маслянисто-глянцевых водах то ли звёздного, то ли Чёрного моря.

Тело помнит магию Мёртвого моря Израиля. Невесомость его вод. Играющие на солнце кристаллы соленых друз.

Остались на фотографиях скалистые ветреные берега французской Нормандии. Гигантские горластые чайки холодных берегов Британии. Гранитные разломы скандинавских шхер и фиордов. Сиреневые акварельные закаты японского Кюсю, отражающиеся в антрацитовом иле, ушедшего в отливе за горизонт, моря.

Руки помнят ласки прохладных волн Финского залива, такого родного, желанного…

Душа отогревалась в густо-лазурных волнах Адриатики, обрамлённых пенными гребнями штормового Каспия. Умиротворялась в малиновых водах Азова. Рождали новый день утренние зори бескрайнего Индийского Океана с пальмами на берегу…

Поезд, притормозив на повороте, резко дёрнул, звякнув железом. Проводники включили свет, спугнув остатки сна и воспоминаний.

Здравствуй, море! Я снова к тебе вернулся…

Здравствуй, колыбель человечества!

И чего-то ещё, очень Настоящего…

Долгое время мои бессонные ночи заканчивались на рассвете. Дни начинались перед первой репетицией, до полудня. Как мне удавалось выспаться?

Судя по старым записям в дневниках – это было мечтой, но не проблемой.

На все вопросы привычно отвечал: "Кто сказал, что ночью надо спать?.."

В своей правоте был убеждён долгие годы…

Ночь – пора прогулок по полутёмным улицам и бульварам незнакомых городов. Заглядывание в окна спящих этажей, с попыткой угадать, кто там живёт – старая моя игра…

Ночь – волшебное время покоя и одиночества. Тишины и раздумий. Осознания и Познания, без спешки, без суеты.

Когда стрелки часов переползают за полночь, время начинает течь медленнее. Наступает магическая пора. Можно без зеркала взглянуть на себя снаружи и изнутри. Увиденное – доверить бумаге.

Ночное время раздвигает стены, спрессовывает расстояния. Оживляет образы и звуки, делает их реальными. Сакральные превращения рождают метаморфозы и фата-морганы. Теперь всё, к чему бы ты ни прикоснулся, на что ни посмотрел, – самым волшебным образом станет превращаться в строчки машинописного текста…

Лишь после этого, когда туман зарождающегося утра коснётся окон, а ночь испуганным чёрным котёнком шмыгнёт в ближайшую подворотню, ты уснёшь успокоенным и счастливым. В ожидании новой встречи…

Ночь – великий маг и чародей…

Новая старая сказка…

Подарил старый Жонглёр молодому, мячик волшебный, да блюдечко чудесное, что манежем зовётся.

Катится мячик по блюдечку, показывает города земли родной, моря чужеземные, страны заморские. И отправляется молодой Жонглёр в путь-дорогу нелёгкую, странствия дальние, вслед за мячиком быстрым. Мячик скор, только поспевай…

Катится мячик по блюдечку, мелькают вешки пути, шуршат листки календаря. Ни пурга лютая, ни распутица осенняя, ни суховеи летний не могут остановить мячика круглого.

Катится мячик меж гор высоких, через реки быстрые, сквозь леса дремучие. Горы ему не помеха, топкие болота не преграда. Мячик-то не простой – цирковой, волшебный.

Катится мячик по шпалам сосновым, по рельсам железным. А то вдруг взмоет в поднебесье и летит выше птиц перелётных, выше облаков перистых, чтобы поскорее вновь упасть на манеж-блюдечко волшебное, в руки Жонглёра тёплые.

Мячик не простой – всё может.

Кружит, всё быстрее бегает по блюдечку. Чудеса земные показывает…

Утомится Жонглёр, поспеваючи за мячиком, отдыху запросит. А мячику на одном месте не лежится. Скачет он нетерпеливо из руки в руку Жонглёра. Попрыгает невысоко и вновь зовёт в пути-дороги земные да заоблачные…

Скоро сказка сказывается, да не скоро дороги кончаются.

Долго кататься мячику по блюдечку. Целых двадцать лет и зим. По окончании срока наречённого, должен Жонглёр мячик чудесный передать другому, младшему своему собрату. Завет такой. Если не передаст – потеряет мячик силу волшебную. Будет пылиться бесполезно за краем блюдечка чудесного…

Коли выполнит Жонглёр завет обещанный – вновь оживёт мячик. Станет кататься-бегать по блюдечку-манежу, страны заморские, моря чужеземные показывать, да города земли родной, с народом славным.

Катится мячик, катится, конца пути не видно. Земля-то, матушка наша, – круглая, как мячик волшебный…

Дороги тебе ровной, мячик быстрый.

Судьбы тебе доброй, Жонглёр молодой.

Конца счастливого тебе, сказка старая…

Рабочая неделя закончилась. Три вчерашних представления-спектакля, по три часа каждый, где ты ежесекундно был нервом, энергией, смыслом – растворились в тебе, отравив каждую молекулу организма. Выходной…

Усталость навалилась неподъёмным спудом. Она оглушила, раздавила. Лишив сил, желаний, воли. Вязкая, как смола. Как зыбучие пески, из плена которых не вырваться. Только вниз, в пустоту…

Руки не в состоянии поправить сползшее одеяло. Толчки пульса во всем теле. Один толчок за другим. Один за другим… Пульсирующие всплески жизни в спине, в веках, в кончиках пальцев.