Необыкновенные приключения Геннадия Диогенова - Яков Вилькин

Клавдии Семеновны там уже не было. Только тетя Маша, школьная техничка, подметала пол смоченным в ведре веником. Она спокойно посмотрела на Генку и деловито спросила:

— Это кто же за тобой гнался?

— Никто не гнался!- удрученно ответил Генка и закрыл дверь.

В классе он собрал в портфель книжки, посмотрел на диплодока, которому кто-то уже пририсовал усы, а само слово «Диплодок» переправил на «Диоген», хотел было стереть, но только махнул рукой и медленно побрел домой.

Дома Генка сразу же прошел на кухню и прочитал оставленную для него записку. Мама писала, что задержится на работе, а позже пойдет встречать отца.

Генка обрадовался. Его отец работал машинистом на паровозе и по нескольку дней не бывал дома. Возвращаясь из поездок, он сбрасывал пропитанную угольной пылью спецовку, долго мылся, оглушительно фыркал и разбрызгивал вокруг мыльную воду. Потом свирепо растирал мускулистое тело мохнатым полотенцем и наконец деловито спрашивал у Генки:

— Ну, герой, как дела в школе?

Сегодня тоже, конечно, спросит. Подумав об этом, Генка вспомнил все свои неприятности и загрустил. Уже без интереса он прочитал конец записки, где мать сообщала, в каких кастрюлях оставлен для него обед и как его разогревать.

Доставать обед Генка поленился. Он придвинул тарелку с неначатым завтраком и стал без аппетита поедать жареную картошку. Вилка нудно поскрипывала по тарелке. «Как Клавдия Семеновна,- подумал Генка,- когда очень сердится».

Он попробовал представить, о чем она с ним будет говорить, когда они завтра встретятся, и у него окончательно пропал аппетит. Генка отодвинул тарелку, встал из-за стола и побрел к себе в комнату. В голове вяло копошились мысли: «Заболеть бы, что ли. Или уехать куда-нибудь, где нет ни домашних заданий, ни Клавдии Семеновны…»

Из-под серой картонки на него глянула утиная голова умершего миллионы лет назад ящера. «И как только узнали про них?» — мелькнуло в голове у Генки.

Он взял книгу, лег на диван и принялся от нечего делать снова перелистывать страницы.

Краски потускнели. Знакомые вещи стали расплываться, сливаясь с серыми сумерками. В доме стояла тишина. Только на кухне однообразно жужжал вентилятор.

Вдруг негромко скрипнула дверца стенных часов, и оттуда вышел невысокий плотный старичок с лохматой бородой, в каком-то необычном, подвязанном толстой веревкой, рваном халате. Сердце у Генки екнуло. Он вскрикнул, отпрянул к стене.

Старик аккуратно прикрыл дверцу и повернулся к Генке.

— Здравствуй, тезка! — сказал он звучным голосом и тряхнул лохматой головой.

— Здравствуйте! — выдавил из себя Генка и еще теснее прижался к стене.

Старик, словно не замечая Генкиного испуга, придвинул стул, уселся, достал из-за пазухи большие карманные часы на длинной цепочке и стал в них что-то подкручивать.

В действиях старика не было ничего страшного. На грабителя, какими представлял их себе Генка, старик не походил, и после некоторого молчания он решился спросить:

— Вы кто?

Старик рассмеялся:

— Как это кто?! Я же назвал себя. Я твой тезка, значит я — Диоген.

— Тот, что жил в бочке? — удивился Генка.- Философ?

— Тот самый! — опять рассмеялся старик.

— Ну, вы меня разыгрываете! — нахмурился Генка. Он уже оправился от испуга, вспомнил, что скоро должны прийти родители, и обдумывал, стоит ли звать соседа, чтобы отправить подозрительного старика в милицию. Это было бы самое верное, но прежде он решил кое-что выяснить. Встав с дивана и подойдя на всякий случай поближе к двери, Генка грубо сказал:

— Про философа Диогена вы врете! Диоген умер, я точно не знаю когда, но во всяком случае больше чем две тысячи лет назад. Мне вот только непонятно, как вы сумели влезть в наши часы. И вообще, кто вам разрешил без спроса входить в чужую квартиру?

— А откуда ты знаешь, что я умер? — удивился старик.- Разве ты присутствовал на моих похоронах?!

— Нет, конечно! — пожал плечами Генка и ехидно улыбнулся.- На ваших похоронах,- он сделал ударение на слове «ваших»,- я не мог присутствовать, потому что вы еще не умерли, а на похоронах философа Диогена я не мог быть только потому, что Диоген жил в Древней Греции, а я живу в Советском Союзе.

Но старик по-прежнему не обижался. С лукавой улыбкой он стал спокойно поучать Генку:

— Запомни, мальчик: нельзя утверждать того, чего не знаешь, и рассказывать о том, чего не видел. Я действительно тот самый Диоген, которого называли философом и который, презрев житейские блага, жил некоторое время в обыкновенной бочке. Я и теперь считаю, что главное — это свобода мысли. Я не умер две тысячи лет назад. Благодаря этому чудесному аппарату,- старик тряхнул карманными часами,- я получил возможность возвращаться в прошлое и проникать в будущее. Сейчас я остановился, чтобы отдохнуть от трудного пути, завести свой замечательный аппарат, который я называю «машиной времени», а заодно сверить его с действующими часами. Ну, а остановился я у тебя просто потому, что в этом новом мире у меня нет ни одного близкого человека. Ты ведь сам понимаешь, уже более двух тысячелетий они покоятся в земле Эллады. А ты как-никак мой тезка.

Широко раскрыв глаза, Генка слушал старика и, когда тот кончил говорить, решил: «Наверное, он сумасшедший!». Взявшись за ручку двери, Генка хотел было позвать соседа, но тут его одолело любопытство.

— Скажите, товарищ Диоген,- вежливо спросил он,- мне можно посмотреть вашу машину времени?

— Ну что ж, посмотри! — согласился Диоген и, кончив заводить часы, протянул их Генке.- Только не вздумай чего-нибудь крутить.

Генка взял часы в руки и сразу же подумал, что они действительно выглядят странно. Во-первых, они были значительно тяжелее обычных. Генка с трудом удержал их на расслабленной ладони. Потом, вместо привычных цифр на циферблате по кругу располагались мелкие деления. В середине был еще один круг, тоже с делениями, но побольше. На одном из них застыла тонкая золотая стрелка. И наконец, вместо одного заводного колесика сбоку торчали четыре рубчатые головки. Но этого, конечно, было далеко недостаточно, чтобы Генка поверил старику.

— Вы сейчас эти часы завели? — осторожно спросил он.

Старик кивнул лохматой головой.

— Так почему же они тогда не идут?!

Диоген усмехнулся.

— Стрелка движется, но очень медленно,- пояснил он.- Ее движения невозможно заметить. Ведь каждое деление на большом кругу — это миллион лет.

— Миллион! — ахнул Генка.- Значит, стрелка передвигается на одно деление только через миллион лет?

Диоген снова кивнул головой:

— Если только не повернуть стрелку самому.

«Ну и враки!» — хотел воскликнуть Генка, но

вовремя удержался. Уж очень интересно врал этот старик.

— А зачем здесь маленький круг? — спросил он.

— Для более точной наводки,- объяснил Диоген.- На нем сто делений, и каждое деление означает тысячу лет.

— А вот эти головки зачем? — продолжал любопытствовать Генка.

— Эти головки имеют разное назначение,- без запинки объяснял Диоген.- Одна служит для перевода времени назад, другая — вперед, третья управляет точной наводкой, и, наконец, последней я завожу мою машину времени.

— И все-то вы выдумываете! — взорвался Генка- Не знаю только, чего ради вам понадобилось меня дурачить? Никакая это не машина, а просто старые сломанные часы! У моего дедушки были карманные часы побольше этих и заводились даже не головкой, а специальными ключиками. А здесь и стрелка-то не переводится. Вот, посмотрите!.. — И прежде чем старик, назвавший себя Диогеном, успел схватить Генку за руку, он крутнул первую же попавшуюся рубчатую головку.

Раздался оглушительный звон. Все бешено завертелось у Генки перед глазами, на него пахнуло жаром, что-то сдавило грудь, и он потерял сознание.

Г Л А В А II,

повествующая о динотериях, пескарях, жуткой ночи и опасностях, подстерегающих сборщиков грецких орехов в период миоцена

Муха надоедливо жужжала над ухом. Генка сквозь сон отмахнулся. Муха не улетела. Потом к ее жужжанию добавился тонкий писк комара.

Генка открыл глаза и тут же вскочил. Над ним висели круглые, как раздвинутый веер, голубоватые листья. Пестрая гусеница неторопливо ползла по длинному черенку. Вот она перебралась на соседний лист и поползла выше.

Где-то в далекой вышине едва виднелось сквозь кроны деревьев голубое небо.

Ничего не понимая, Генка оглянулся. В синем сумраке неподвижно застыли могучие стволы деревьев. Снизу они были покрыты серебристым мхом. С узловатых ветвей свисали гибкие лианы. В густой зелени пестрели цветы, распространяя раздражающий запах.

Генка протер глаза, но все осталось по-прежнему. Красная бабочка вспорхнула с цепляющегося за кусты вьюнка и перелетела на белый цветок. Неподалеку, в просвете между серыми стволами, желтела залитая солнцем полянка.