Плоды непросвещенности - Юрий Нагибин

А жестокость нашего цирка! Вам никогда не приходило в голову, как готовят к выходу на арену циркового тигра, медведя или бегемота? Чтобы не случилось конфуза на глазах восхищенных зрителей, их бьют железным тросом по задним лапам. Бьют до тех пор, пока животное от нестерпимой боли не освободит кишечник и мочевой пузырь. Теперь оно готово для праздника. И так поступают до тех пор, пока не закрепится рефлекс на трос. И животные будут справлять нужду от одного вида источника жгучей боли.

А как хорошо выглядит по сравнению с нами старая Россия! Первыми создали организации по защите животных пять ведущих европейских стран, в числе их — наша Родина. Государи пеклись о благе народа, стараясь воспитать в людях истинную доброту. Они понимали, откуда берется человеческая жестокость, и пытались это предотвратить, воспитывая в людях доброе отношение к слабым мира сего, к зависимым от человека. Задолго до Сент-Экзюпери в России знали, что нельзя предавать тех, кого ты приручил. Давно известно, что львиный процент преступников-рецидивистов отличался в детстве жестоким обращением с животными. Вот один маленький пример государственного внимания к зверям. При Александре III был издан указ, запрещающий водить медведей на народные гулянья, ибо это расценивалось как издевательство над исконным насельником русского леса. Вот как признавалось и уважалось зверьевое достоинство! А сейчас на старом Арбате то и дело в толчее шумной, галдящей, крепко приправленной сипухой толпы мелькают бедные ополоумевшие мишки. На Комсомольской площади недавно появился живой олень для желающих сделать экзотическую фотку. Не лучше ли обходиться фанерным Президентом, как на углу Нового Арбата?

Мы стали шумно хвастаться своим собаководством, устраиваем выставки, щедро раздаем медали, объявляем чемпионов породы, недавно собачьи бега завели, то и дело доносится с экрана милый лай четвероного друга. Но за этим блеском и треском скрывается глубокое неблагополучие. Есть серьезное опасение, что мы уничтожили золотой генофонд отечественных пород. Ветеринары в один голос утверждают, что поголовье собак стало значительно слабее. Никто из новых собаководов не заботится по-настоящему о физическом состоянии будущего потомства. Коммерческие цели возобладали над всеми остальными. Собаки для оборотистых людей стали средством обогащения. Вяжут собак, больных наследственно переносящимися болезнями, вяжут без плана и толка, истощая животных, лишь бы заработать побольше. Благо породистые собаки сейчас в цене, особенно со сторожевыми навыками. Богатые нувориши неимоверно взвинтили цену на собак редких и «престижных» пород: ротвейлеров, бультерьеров, афганских борзых, ризеншнауцеров, сенбернаров. Вот бы куда смотреть нашим бдительным финансовым органам, а не взваливать на Всесоюзное общество защиты животных удушающий его 35-процентный налог. Беспрецедентная акция — во всем мире организации милосердия налогообложению не подлежат. Не так-то легко предотвратить бум по наживе на собаках и кошках, но, обладай наше Общество соответствующими правами, мы бы с этой проблемой справились. Царское правительство в свое время придало Российскому обществу покровительства животным статус государственной организации, наделив его соответствующими правами. В указе деятельность Общества расценивалась как весьма полезная для государства, воспитывающая в людях «доброту и благонравие». Как этого не хватает советским людям, особенно благонравия! Светлому разуму Государя и его интеллигентных помощников была очевидна высокая нравственная миссия Общества, жалко, что сходная мысль никак не может пробиться в чугунные головы наших правителей. Неинтеллигентность — это восьмой смертный грех.

Наше Общество обладает четкой структурой с президентом и президиумом во главе, но непрочное его существование длится яростным упорством, добротой и самоотверженностью одного человека — Веры Ивановны Максимовой. Если б не она, не было бы ни милосердных акций, ни подвального помещения, где мы ютимся, ни доброй газеты «Зов», которую никто не хочет печатать. Но сейчас я вспомнил о ней по другому поводу. Вера Ивановна рассказала мне такую историю. На одной из московских улиц она увидела печальные глаза огромного прекрасного сенбернара. Седой и старый, он лежал на тротуаре, провожая безнадежным взглядом прохожих. Она взяла его к себе. Лечила, выхаживала. Дала объявление по ТВ. Как выяснилось, он пролежал на улице под дождем две недели, и не нашлось доброй души, которая бы его приютила или хотя бы накормила. Хозяин откликнулся через полгода и приехал за Байкалом, так звали собаку. Вера Ивановна не может себе простить, что отдала собаку этому подонку.

Байкал был хорошо известен в собаководческом клубе, и хозяин забрал его, опасаясь скандала. Но когда шум затих, он поспешил избавиться от Байкала. Этот человек годы и годы безбожно эксплуатировал пса, не щадя вязал его направо и налево и крепко нажился на этом. В восемь лет Байкала сняли с разведения, пес стал не нужен, вон его! Когда же «гуманный» способ избавиться от нахлебника не выгорел, его просто отравили.

В цивилизованных странах выбрасывание животных считается преступлением, для верующих — это грех перед Господом. Сегодня европейцы бегут из охваченного пожаром очередной африканской заварухи Заира. Двумя самолетами в соседнюю Кению вывезли домашних животных. Им предоставлено там убежище до того времени, когда хозяева смогут их забрать. Так ведут себя нравственные люди. Но чем прошибить совка? Рано или поздно каждому воздается по делам его. Вы и думать забыли, что когда-то выбросили собачонку или кошку, которую сами же принесли в дом на радость своему малышу, а затем, испугавшись грязи или пожалев скудных харчишек, выдворили под горестный плач. Детские слезы не солоны — верно, думали вы. Отплачется и забудет. Он отплакался, но ничего не забыл. Эта память ушла из рассудка, но претворилась в оскудение сердца. Оно не дрогнуло, когда сынок отправлял вас, беспомощную старушку, в кошмар советской богадельни. Как аукнулось, так откликнулось.

Нам привычно химерами будущего оправдывать нынешние преступления. Но никогда еще завтрашние страхи не пробуждали сегодняшней осторожности. Напрасно, необереженность детской доброты оборачивается бездушием взрослого человека.

Это все гуманное нытье. Нужен закон о наказании за жестокое обращение с животными, в защиту которых ни разу не прозвучал голос на парламентских говорильнях. Указ от 1988 года бездействует, по нему не привлечешь к ответу никакого изувера. Только не надо говорить, что сейчас другие заботы туманят нам голову. Нет заботы важнее. Защитить животных — значит защитить себя, спасти в себе Человека. А то будет поздно.

Однажды на трибуну съезда вышел А. В. Яблоков, председатель Московского общества защиты животных. Как ёкнуло наше коллективное сердце: уж он-то скажет веское слово о необходимости защиты животных на государственном уровне. Он этого не сделал, даже не заикнулся. Оробел, видать, под свинцовым взглядом аудитории. Говорить таким о жалости к зверью — все равно что обращать людоедов в толстовство.

Зато Яблоков, будучи заместителем председателя Комиссии по экологии ВС СССР, вскоре поддержал безобразный документ Госприроды за подписью помпезного и равнодушного чинодрала Н. Воронцова, направленный против Всесоюзного общества защиты животных. Мне кажется, этот поступок заслуживает занесения в Книгу Гиннесса как мировой рекорд двуличия.

Когда-то Эмиль Золя бросил в лицо сильным своей страны знаменитое: я обвиняю. Последую примеру отважного француза и скажу те же слова двум нашим Президентам — Союза и Республики.

Я обвиняю вас в том, что вы предали «иные народы» — домашних и диких животных.

Я обвиняю вас в том, что в нашей стране, единственной в Европе, нет Закона о защите бессловесных существ.

Я обвиняю вас в том, что созданное не по вашей воле, а вопреки вам Общество защиты животных душат налогом, вместо того чтобы облегчать его насущно нужную для народа деятельность.

Я обвиняю вас в том, что гибнет единственная на всю страну газета «Зов» и никто пальцем не шевельнет, чтобы ее спасти.

Я обвиняю вас в том, что непрекращением жестокости по отношению к животным вы способствуете разложению человечьих душ.

Боюсь, что все это пустая риторика. Нашим политикам ведома лишь «одна, но пламенная страсть» — борьба за власть. Иные проблемы их мало волнуют.

Юрий Нагибин, член правления Всесоюзного общества защиты животных

Примечания

1

В последнее время мне приходит на мысль, что советские люди среди прочих потерь лишились и страха смерти. Смотрите, с какой легкостью у нас объявляют голодовку (крайняя, отчаянная мера протеста на Западе), которая, правда, мало чем отличается от обычного дневного рациона. Все рвутся в драку: мужчины, женщины, дети — и лишь делают вид, что возмущены льющейся повсеместно кровью. И мы не хотим пальцем пошевелить, чтобы выйти из гибельного экономического провала. Пусть иностранцы голову ломают, наше дело сторона. И на похищенный в дни путча атомный ящик никто внимания не обратил, хотя весь мир задним числом трясется от ужаса — планета была на шаг от термоядерной катастрофы. Грядущий голод тоже никого не волнует, в поле на уборку вышли только подневольные армейцы. По ночам небо пронизается апокалиптическим багрецом, воздух тяжел, как в склепе, а нам всё до лампочки (Ильича), и слезинкой не затуманится наш очумелый и равнодушный взор.