Расколотый рыцарь (ЛП) - Перри Девни

— У вас есть удостоверения личности? — спросила клерк. Она взяла их оба вместе с заявлением, затем указала на ряд стульев позади нас. — Вы можете присесть.

Я сжала ручки стула, садясь, и сделала несколько длинных вдохов, чтобы голова не кружилась. Я не так представляла себе свадьбу. Это не было чем-то особенным. На мне было зеленое платье, потому что я не хотела надевать белое, потому что этот брак был фарсом. Я не знала ни второго имени своего жениха, ни того, как он любит, чтобы его целовали. Я не знала, пьет ли он кофе и на какой стороне кровати он спит.

Моей мамы не было здесь, чтобы проводить меня к алтарю.

Кровь громко стучала в ушах, а в груди было безумно больно. У меня никогда раньше не было приступов тревоги. Так вот что это было? Чуть больше недели назад меня похитили, и я не сошла с ума. Если я смогла пережить тот опыт, то этот был просто пустяком.

Это временно. Это только временно. В конце концов, мы разведемся, и я смогу переехать домой в Колорадо. Несколько лет здесь, а потом я вернусь к своей жизни. Я могу сделать это для Исайи.

— Мы не должны этого делать, — прошептал он.

— Должны, — настаивала я, обретя ту же решимость, что и в первый раз, когда я предложила пожениться. — Мы должны.

— Женевьева… — Мое имя звучало так гладко в его глубоком голосе. Каждый слог был равномерно распределен. Он не торопился, как многие люди.

Я подняла на него глаза, встретив этот великолепный взгляд, и мое сердце смягчилось. Исайя был хорошим человеком. Хорошим человеком. Он не заслуживал того, чтобы страдать из-за ошибок моей матери. — Мы сделаем это.

— Исайя и Женевьева? — Клерк помахал нам рукой, протягивая через стойку разрешение на брак. — У вас все готово. Просто пройдите прямо туда.

Мы последовали за ее пальцем в дверь слева от нас, где находился мужчина, перекладывающий какие-то бумаги на своем дубовом столе. Его очки были надеты на нос. Голова была лысой, за исключением кольца седых волос, которое проходило от уха до уха.

— Будущие мистер и миссис, — он пролистал бумагу на столе — Рейнольдс.

Миссис Рейнольдс. Я сглотнула, затем заставила себя улыбнуться. Мы должны были быть влюбленными — пара, которая встретилась и полюбила в один день, — поэтому я вложила свою руку в руку Исайи и напряглась, когда тепло и мозоли его ладони коснулись моей.

Он не вздрогнул, но его каркас напрягся.

— Ну что, пойдем? — Судья пригласил нас в центр зала. Мы встали перед ним, когда он занял свое место и улыбнулся нам обоим. Если он и почувствовал наш страх, то никак не прокомментировал его.

— Есть ли у вас кольца?

Паника охватила меня. Во всем, что я делала на этой неделе, я не подумала о кольцах. — Я…

— Вот. — Исайя достал два кольца из кармана джинсов. Одно было простым. Не золотой или серебряный, а темно-серый, как титан. А другое — тонкое платиновое кольцо с ореолом из мелких бриллиантов в центре.

Мой рот открылся.

— Это не много. — Исайя тяжело сглотнул, смущение окрасило его щеки.

— Это прекрасно. — Я сжала его руку, затем взяла кольцо. То, что оно красивое было правдой. Бриллианты не были огромными, но мне и не нужны были огромные. Он уже сделал достаточно. — Спасибо.

— Превосходно. — Судья улыбнулся. — Исайя, Женевьева, пожалуйста, возьмитесь за руки.

Мы так и сделали, стоя лицом друг к другу. Прямой зрительный контакт был в лучшем случае мимолетным. В основном, я сосредоточилась на носе Исайи и его широкой переносице. Это был восхитительный нос, сильный и прямой, идеально расположенный между этими затравленными глазами.

— Соединяя руки, вы даете согласие на то, чтобы быть связанными вместе. Муж и жена. Вы обещаете почитать, любить и поддерживать друг друга. Берешь ли ты, Исайя, Женевьеву в жены?

Его глаза нашли мои. — Беру.

— Берешь ли ты, Женевьева, Исайю в мужья?

— Беру.

Два слова, и все было сделано. Я была замужем.

— Тогда властью, данной мне великим штатом Монтана, я объявляю вас мужем и женой. Желаю вам удачи в браке, мистер и миссис Рейнольдс.

Брак.

Это было сделано.

Исайя был в безопасности. Никто в мире не мог заставить меня рассказать о том, что произошло в той хижине в горах. Потому что теперь я была его женой.

Я повернулась к судье, готовая поблагодарить его и сбежать. Но он открыл рот для последней фразы, от которой цвет лица Исайи исчез.

— Исайя, теперь вы можете поцеловать свою невесту.

ГЛАВА 2

ИСАЙЯ

Последней женщиной, которую я целовал, была женщина, которую я убил.

Не совсем та мысль, которую жених хочет пронести в голове, стоя напротив своей невесты.

Женевьева выглядела примерно так же напуганной этим поцелуем, как и я. Ее глаза были широко раскрыты и полны страха. Ее губы были сжаты в твердую линию. Не входить. Понял.

Черт. Судья ждал. Женевьев не делала ни шагу, а я просто хотел покончить с этим.

Я опустил свой рот на ее, закрыв глаза по пути. Это не было…ужасно. У Женевьевы не было липкого блеска. Ее губы были мягкими и полными. Я задержался, притворяясь ее любящим мужем, на десять секунд. Этого было достаточно?

Должно было хватить. Я отстранился и опустил глаза в пол. Чувство вины грызло меня изнутри. Я не ел уже два дня. Я не спал три. Все в этой ситуации было неправильно, но что, черт возьми, я должен был делать? Женевьева думала, что все получится и что этот брак поможет мне избежать тюрьмы.

А я умру, прежде чем проведу еще один день в камере.

— Спасибо, — сказала Женевьева мировому судье. Мы все еще держались за руки. Она крепко сжала мою, заставив меня поднять взгляд, а затем практически вытащила меня из комнаты. Клерк за стойкой регистрации улыбалась, рассыпая поздравления.

Я хмыкнул. Женевьева кивнула.

Мы шли молча, держась за руки, пока не вышли на улицу, затем она выронила мою руку, как горячую плиту, и мы оба сделали шаг в сторону.

— Итак, эм, — она коснулась своих губ, — все сделано.

— Да. — Сделано.

Мы были женаты.

Какого хрена мы делаем? Если это взорвется, то будет плохо не только мне, это может разрушить ее жизнь. Уголок нашего брачного свидетельства торчал из ее сумочки. Сомневаемся мы или нет, но пути назад не было.

— Я собираюсь вернуться на работу.

— Хорошо. Хорошая идея. Думаю, я просто… — Она моргнула пару раз, затем покачала головой и пошла вниз по лестнице в сторону улицы, где она припарковалась.

Мой мотоцикл стоял на пять мест впереди ее. Я подождал достаточно долго, чтобы убедиться, что она в машине, затем поспешил к своему мотоциклу и уехал к чертям от здания суда.

Я знал, что Женевьева поедет по Центральной. Это был самый быстрый путь через весь город к гаражу. Я поехал по боковым улицам, нуждаясь в разлуке с женой, чтобы прийти в себя.

Почему мои губы все еще горели? Сколько бы раз я их ни вытирал, ощущение ее губ оставалось. Может быть, потому что я давно ни с кем не целовался.

Шесть лет, один месяц, две недели и четыре дня, если быть точным. День памяти. Это был последний раз, когда я целовал женщину. Я планировал жениться на Шеннон, но потом…

Думать о ней было больно. Каждое биение моего сердца отдавалось болью. Мои легкие горели. Я женился на Женевьеве, когда моя душа была в плену у призрака.

Женевьева и Шеннон были как день и ночь. Шеннон была счастливым, мягко говорящим человеком, ее голос был звонким, а на лице застыла вечная улыбка. У Женевьевы был хриплый, звонкий голос. Даже ее шепот был смелым. Ее темные волосы и темные глаза не сливались с солнечным светом и не плыли по течению. Женевьева была силой, которая навсегда изменила мою жизнь.

Металлический ремешок на безымянном пальце впился мне в ладонь, когда я взялся за руль. Это был дешевый металл, единственное, что я мог себе позволить после покупки кольца Женевьевы.

Сегодня она спасла мне жизнь, и за это она заслуживала гораздо большего, чем тот обломок, который я надел ей на палец. Но ей, похоже, понравилось. Она с благоговением смотрела на ореол из бриллиантов.