Начало - Денис Абсентис

Глава 2 Антропологический тупик

Алик налил себе vino della casa из графина и задумчиво посмотрел в окно.

— Я полагаю, — начал он, — что того антропологического поворота в науках об обществе, о котором говорят много высокоумных слов, в реальности почти нет. По крайней мере, в том значении термина, каким его вижу я. Все полезное, что мог дать этот дискурс, утонуло в надуманных идеалистических концепциях. И только интернет сможет со временем прорвать этот тупик философской мысли.

— То есть у вас получился не исторический, а футуристический роман? — уточнил я.

— Нет, я имею в виду саму возможность его появления, — ответил Алик. — Вы знаете, я преклоняюсь перед учеными прошлого. Представьте, какой великий труд стоит за каждой серьезной книгой, обобщающей некую сумму знаний и наблюдений. Я говорю даже не о скрипе гусиного пера при свечах, а о более позднем времени. Еще в прошлом веке нужно было много лет провести в пыли библиотек, медленно ища уже устаревшую информацию. Необходимо было найти и прочитать все источники на интересующую тему, обдумать прочитанное, подчеркнуть и заложить нужные моменты в книгах, вручную выписать искомые цитаты. И все это необходимо было постоянно держать в памяти. Полжизни можно было писать одну книгу. Затем появление компьютеров серьезно изменило ситуацию. А интернет вообще поменял весь расклад. Я ведь тоже начинал с того, что собирал газетные вырезки. У меня целая папка накопилась. А потом многие газеты просто появились в сети, значительно облегчив поиск нужных статей.

— Осталась, я полагаю, другая проблема — обработке этой информации мешает сама человеческая природа. Быстрый доступ вовсе не означает автоматически, что люди научились адекватно воспринимать прочитанное.

— Конечно, — кивнул головой Алик. — Студенты, скажем, не мыслят себе жизни без компьютеров, многие хорошо умеют пользоваться поиском, но они зачастую еще не имеют опыта обработки прочитанного. Ведь отделить зерна от плевел не так уж легко, как кажется, а «шумовой» и недостоверной информацией забита вся сеть. С другой стороны, старые маститые ученые, умеющие хорошо анализировать материал и вычленять главное, к компьютерам так пока и не привыкли. Почтой электронной пользоваться или в университетский библиотечный каталог заглянуть — это максимум. Да и гибкость мышления у них уже не та. То есть пока, несмотря на все растущий вал интернетных данных, скорость их обработки увеличивается отнюдь не пропорционально. Возможно, это изменится уже лет через пять, когда нетбук будет у каждого школьника и студента.

— Все равно большинство владельцев компьютеров ограничиваются в основном социальным общением и поверхностным чтением. Кстати, именно нетбуков у них уже не будет, их явно сменят интернет-планшеты.

— Вероятно, но я вовсе не о технических формах, а о самом наличии свободного информационного пространства. Другое дело, что пользоваться этим будут, конечно, далеко не все. Тем не менее доступность информации многократно увеличивается, это не может не сказаться. И относительно скоро, я полагаю, многим все же станет ясно, что концепции истории человечества надо пересматривать.

— Вы считаете, что интернет позволит по-другому взглянуть на мир? — недоверчиво спросил я.

— Безусловно, — уверенно кивнул Алик. — Он позволяет посмотреть на историю на стыке разных научных дисциплин, увидеть то, что просто ускользало от взгляда узких специалистов. Понятно, что на развитие человеческой цивилизации влияло множество факторов. Природных, экономических, социальных, биологических. При этом последние, надо заметить, в определенном смысле до сих пор особенно недооценены. На мой взгляд, нам предстоит переосмыслить мировую историю, признав ее системообразующими эпизодами не только войны, революции, смены правящих династий, крупные миграции, экологические сдвиги и тому подобное. Не меньшее значение имели изменения рационов питания, воздействие психотропных веществ и эпидемии. Более того, как раз эти факторы могли провоцировать те самые войны, восстания, революции и формировать культурный контекст.

— И таких «агентов влияния» было много?

— Мы их всех еще не знаем. Личности отдельных людей, да и структуры целых сообществ, могли, например, формироваться под воздействием различных инфекций. Вирусы, прионы, что угодно. Быть может, что-то еще не открытое, вроде фантастических мидих-лорианов из «Звездных войн». Сегодня мы обнаружили, к примеру, что токсоплазмозом заражено больше половины населения мира. Этот паразит умеет изменять психику и поведение человека, соответственно. И давно, вообще говоря, стоило бы задуматься, не являются ли ум и глупость, агрессивность и доброжелательность, успешность и неуспешность результатом различных инфекций и состава пищи? Но пока еще никто серьезно не изучал, какие именно культурные коды возникали в обществе под действием множества таких факторов. Как отражалось в мироощущении людей влияние галлюциногенных веществ, исторически употребляемых практически всеми народами? Как сказывалось потребление, скажем, кактусов, мухоморов или алкоголя на фоне того же заражения токсоплазмозом? И что получалось, если такие факторы действовали совместно, усиливая друг друга?

— Как я понимаю, действие даже отдельных таких факторов плохо изучено, что уж говорить о синергии?

— В том-то и дело. В своей книге я хотел описать только лишь один из таких исторических факторов, влияние которого не оценено и сегодня. Меня заинтересовало постоянное наличие в хлебе — основной пище средневековья и нового времени — грибка спорыньи. Действие его очень многогранно. Это яд, лекарство, наркотик и психоделик одновременно. Человечество столкнулось с этим грибком-паразитом тысячи лет назад, когда стало выращивать злаки. Первое время спорынья досаждала людям мало — из-за климата междуречья, да и рожь тогда почти никто не растил, а на пшенице спорынья встречается значительно реже. Впрочем, на севере Европы злополучный грибок тоже был известен давно. Выяснилось это, когда в прошлом веке в торфяных болотах на севере Европы стали находить так называемые «болотные мумии» — тела людей железного века, некоторые из которых почти не были затронуты разложением. У хорошо сохранившегося «человека из Граубалле», которому 23 столетия назад проломили череп и перерезали горло от уха до уха, в желудке обнаружили спорынью, причем в такой концентрации, что он явно должен был страдать галлюцинациями, судорогами и адскими болями в суставах.

— Может быть, из-за его галлюцинаций или же из-за своих собственных сородичи посчитали этого парня одержимым злыми духами, потому и убили?

— Трудно сказать. Во всяком случае у одного из этих «болотных людей» в желудке была также найдена омела, которая ядовита в любом количестве. Возможно, его предварительно отравили. Но это лишь отдельные эпизоды. О влиянии спорыньи на исторические события существует множество гипотез. Вероятно, грибок ответствен за остановку громадной армии Александра Македонского, который, как сейчас считается, умер после съедения хлеба, зараженного спорыньей. Утверждают, что мор в Галлии во время осады Марсилии Гаем Юлием Цезарем также был вызван спорыньей. Король Магнус из скандинавских саг «Круга земного» умер от нее же.

— Когда это все началось? Хотя бы с приблизительной степенью достоверности.

— Начались вспышки отравлений, полагаю, еще в античные времена, и знаменитая Афинская чума была вызвана все той же спорыньей. Да и в Библии некоторые исследователи находят свидетельства действия спорыньи, например, во время Исхода. Но более серьезно действие грибка стало проявляться где-то в 3–4 веках уже новой эры. Именно тогда в Римскую империю возвращаются дикие суеверия, которые еще Цицерон считал забытыми тенями прошлого. В литературе возникают описания ада и загробных мучений, до того неявные. Ад больше не место тихого забвения, подобное ветхозаветному шеолу, а вместилище страха и ужаса. У нас нет точных данных, что в это время вновь появился Священный огонь, уже подзабытый со времени Афинского мора, только намеки в различных хрониках. Но сама трансформация культуры в эти века предполагает некий неучтенный фактор.

— Учитывая галлюцинации и видения от спорыньи, возникает желание известный ходячий лозунг времен распада Римской империи «Хлеба и зрелищ!» трактовать несколько в другом смысле, не так ли? Но, как я понял, нет точных данных, что отравление пошло именно тогда?

— Это были лишь отдельные штрихи, призрачные предсказания грядущего ужаса, а настоящая беда пришла в Европу вместе с распространением ржи в конце первого тысячелетия. Это были уже не легкие видения и смешение разума, а лютое беснование Священного огня, убивающего и калечащего тысячи и тысячи людей. Болезнь была чудовищна. Грибок вызывал гангрену или дикие судороги, а в меньших дозах — психозы и галлюцинации. Если доза была большой, то больным казалось, что невидимый огонь сжигает их изнутри, а дьявол выкручивает им мышцы. Они сбрасывали с себя одежду, ибо им становилось нестерпимо жарко и казалось, что невидимые насекомые ползают под кожей, отгрызая их плоть. В то же время этот невидимый огонь пронизывал свои жертвы таким холодом, что уже ничто не могло согреть их. Я думаю, что само описание ледяного ада у Данте могло быть вызвано этим парадоксом. Потом у людей отваливались руки и ноги, и они умирали или становились калеками. Другие, будучи не в силах вынести адской боли, отрывающей мясо от костей, кончали жизнь самоубийством, прыгая в воду, которая, как казалось им, могла затушить невидимый огонь. Третьих било злыми корчами, и они сходили с ума, впадая в неистовое безумие. Этот бич средневековой Европы позже стали называть огнем святого Антония. И еще сотней других имен.