Кормовой флаг Громобоя - Сергей Григорьев

По-праздничному расцвеченная сигналами, русская эскадра исполнила указанный адмиралом маневр поворота "все вдруг". "Россия", "Громобой" и "Рюрик" положили руль на борт, повернули на четверть круга и пошли полным ходом навстречу врагу. "Рюрик" заметно отставал.

Бой начался "на контргалсах". Русская эскадра перестроилась снова в кильватер и дала первый залп левым бортом по кораблям неприятеля; они шли тоже в кильватер встречным параллельным курсом.

"Громобой" дрогнул от залпа. Свиридов достал часы, чтобы заметить момент начала боя, и выронил их из руки; поднял, приложил к уху - часы остановились. Разгибаясь, мичман увидел, что на пустой палубе метнулся от борта к борту баталер; подбежав к бизань-мачте, он махнул в сторону ходового мостика, что-то крикнул Цветкову и исчез.

- Ха-ха-ха! - кинул ему вдогонку Цветков.

- Что ты? Куда он? Ты куда? - выкрикнул подряд три вопроса Свиридов.

- Он в гальюн - брюхо схватило, - со смехом ответил Цветков. - А говорит: меня на ходовой мостик командир вызывает...

На мостик к Свиридову в ту же минуту взбежал старший сигнальщик Топорков и подтвердил то, что баталер крикнул на бегу Цветкову.

Топорков стал вязать, поднимать и опускать сигналы, но делал это не торопясь.

- Шевелись! - прикрикнул на него Свиридов.

- Конечно, ваше благородие, Цветков куда меня проворнее. За то меня к вам и сослали. А то за командиром старший офицер со мной командовать не успевает. Наше с вами дело простое - репетуй, репетуй, - ответил спокойно нараспев Топорков.

...На "Громрбое" пробили отбой. Можно отдыхать, не покидая мест. Настал первый перерыв боя. Неприятельские корабли с поразительной быстротой перестроились "плечом к плечу" и плотной стайкой уходили на север - они знали, что восьмидюймовки русской эскадры их не смогут достать, да и догнать их из-за "Рюрика" русские корабли тоже не могут.

Свиридову очень захотелось поверить в то, что противник бежал, пораженный отвагой русских кораблей, и не вернется.

- А что, если он совсем ушел? - вслух подумал мичман.

- Не беспокойтесь, ваше благородие, не уйдет! - утешил офицера сигнальщик.

И спустя несколько минут доложил:

- Ваше благородие, адмирал сигналит. Отдых кончился. Враг вертается... Вот теперь начнется бой!

Бой возобновился на параллельных галсах. Враждебные флоты шли одним курсом. Противник не боялся сближения. Море вскипело множеством фонтанов от снарядов. Как все знали и ожидали. Неприятель всю силу своего огня обрушил на "Рюрика" в уверенности, что "Громобой" и "Россия" не покинут старого товарища в бою. Один за другим все четыре неприятельских корабля послали в "Рюрика" бортовые залпы. Мачты и реи "Рюрика" обрушились на его палубу.

Последний сигнал, прочитанный Свиридовым на "Рюрике" - черный шар на ноке формарса: на "Рюрике" застопорили машину.

"Россия" и "Громобой" успели послать несколько залпов флагманскому кораблю противника. Он окутался дымом, зарево пожара полыхнуло сквозь дым...

- Ура! Ура! - закричали марсовые.

"Ура!" - отозвались на мостиках. Крик торжества пробежал по всем палубам до самого машинного трюма.

Последовательно "Россия" и "Громобой" давали залпы по каждому кораблю, проходившему мимо. Русские корабли приблизились к неприятелю настолько, что стреляли, достигая цели, не только восьмидюймовки, но и шестидюймовки. Третий по счету от флагмана вражеский корабль копнул носом волну и завертелся на месте. У него испортилось от взрыва снаряда с "Громобоя" рулевое управление. Четвертый по счету неприятельский корабль вышел из строя и тушил пожар. Его взял на буксир пятый и вывел из-под обстрела.

Неприятельская эскадра описала круг за пределами видимости и снова появилась в том же порядке, но в составе только трех кораблей. Флагманский корабль противника потушил пожар и шел теперь, замыкая строй. "Рюрик" снова подвергся нападению. "Громобой" принял на себя огонь неприятельской эскадры, защищая "Рюрика" залпами своих орудий.

Неприятель осыпал "Громобоя" осколочными бомбами. Они решетили дымовые трубы корабля, сбили переднюю мачту, сносили легкие надстройки, в щепы разбили шлюпки и катера. По палубе несли и вели раненых. Ходовой мостик был уничтожен. Корабль управлялся из бронированной боевой рубки. Свиридов с Топорковым и Сидоренко оставались на исковерканном мостике и ждали приказания укрыться, так как в буром густом дыму нельзя было рассмотреть сигналов адмирала и не для кого было их репетовать. "Рюрик" погружался, получив непоправимую пробоину...

С "Громобоя" и "России" все поглядывали с тревогой на погибающего старика, боясь, что он опрокинется.

И действительно, "Рюрик" повалился на бок и опрокинулся вверх килем.

В то же время снаряд разорвался под мостиком "Громобоя" и срезал его стойки. Мостик осел на палубу. Свиридов удержался на ногах, но почувствовал, что не может почему-то держаться за поручни левой рукой пальцы разжались сами собой. Сидоренко упал от толчка, но тут же вскочил на ноги. Топоркова накрыло флагом. Когда мостик падал, флаг-фал натянулся струной и оборвался. Сигнальщик барахтался под флагом. Мичман помог ему выбраться. На белом поле флага Свиридов видел пятна крови. "Моя кровь", подумал мичман.

Вместе с Топорковым мичман собрал флаг, чтобы поднять его на гафель по запасному фалу.

- Сидоренко, помоги!

- Нет мочи, ваше благородие, меня ранило.

Часовой перенял винтовку к правой ноге.

- Ступай в лазарет, - приказал мичман.

- Не полагается... Вызовите, буде милость, разводящего.

Грохнуло. Ослепительно сверкнул огонь разрыва. Свиридов упал навзничь, поваленный воздушной волной. Топоркова сбросило с мостика. Цепляясь за погнутые поручни мостика, Свиридов приподнялся и увидел, что у флага возится Цветков.

- Поднять флаг! - крикнул Свиридов.

- За тем и послан! - сердито промямлил Цветков, не разжимая зубов.

Мичман увидел, что Цветков работает одной рукой, держа конец флаг-фала в зубах.

- Ты тоже ранен?

- А что там! Ты бы, ваше благородие, лучше помог...

Перехватывая одной рукой поручень, Свиридов двинулся на помощь Цветкову. Ноги не слушались... Все пошло кругом в глазах, и Свиридов упал. Падая, он увидел, что к Цветкову подбегает Сарыков. Схватив флаг, баталер стал вырывать его у Цветкова.

- Мерзавец! - закричал мичман. - Гадина! Цветков, бей его...

Сигнальщик ударил баталера. Он стоял на ногах и вцепился обеими руками в Цветкова, тряс его и, задыхаясь, бормотал:

- Мил друг, подыми "Ша, Живете, Добро"... "Ша, Живете, Добро".

Цветков схватил баталера за горло здоровой рукой и тряхнул. Из-за пазухи у баталера от толчка выпал сверток.

- Сидоренко! Что глядишь! Разряди винтовку! - крикнул Цветков, напрасно стараясь вырваться из цепких лап Сарыкова.

Часовой застонал от боли, подымая винтовку, и выстрелил в упор в голову Сарыкова. Баталер вскрикнул и рухнул на палубу.

- Спасибо, браток! - похвалил товарища Цветков. - Ну-ка, помоги хоть маленько...

Двое двумя руками - Цветков левой, Сидоренко правой - связали флаг-фал и подняли флаг.

- Ура! Ура! Ура! - вспыхнули крики с разных сторон: матросы "Громобоя" увидели свой флаг, снова гордо реющий над кораблем.

Цветков поднял сверток, выпавший из-за пазухи Сарыкова, и показал Сидоренко:

- Видал, что гад придумал? Вражеский флаг хотел поднять! И когда слимонить успел? А мы с мичманом думали - начальство спрятало...

- Беги, Саша, друг, до подчаска. Скажи, что я вахты не в силах стоять... - надрывно просил Сидоренко.

Цветков засунул неприятельский флаг в пустое гнездо ящика, приговаривая:

- Мало что "не могу" - через "не могу" стой! Умри, а стой!

- Тошно мне! - простонал Сидоренко.

Взглянув в померкшие глаза товарища, Цветков прибавил:

- Жди, друг. Ты кругом глаз не води, на флаг смотри лучше, вверх, легче будет.

Сидоренко поднял вверх голову и бледно улыбнулся.

Мичман Свиридов писал:

"...Оканчиваю письмо на берегу. Мы вернулись на базу, то есть вернулись "Громобой", "Россия". Мы потеряли "Рюрика". Но и противнику досталось! "Громобой" пострадал очень сильно во втором бою, когда мы выскочили вперед, чтобы заслонить "Рюрика". "Россия" тоже. Я выпишусь из госпиталя, наверное, раньше, чем "Громобой" выйдет из дока.

Из моего письма получился дневник - пошлю его тебе заказным сразу. К случаю с флагом надо добавить забавную трагикомедию с Цветковым. Когда Сидоренко управился с Сарыковым, а я потерял сознание не столько от ран, сколько от угара - этот новый их порох дает прямо ядовитый дым! - Цветков решил, что я убит наповал. Топорков лежал на осевшем мостике с размозженной головой. Что Сарыков убит, тоже не вызывало у Цветкова сомнений: баталер висел на поручнях, как Петрушка в кукольном театре. Цветков пошевелил меня. Лицо мое было сплошь залито кровью, и он решил, что я убит.

Решив так, он пошел на перевязку. Очередь дошла до него не скоро. Когда его перевязали, уже наступила ночь. "Громобой", следуя за флагманом, шел с потушенными огнями. Стало пасмурно. Накрапывал дождь. За первой мачтой Цветков увидел: на палубе лежат несколько человек, укрывшись от дождя брезентом с головами. И Цветков решил тут соснуть; улегся с краю, накрылся брезентом и заснул.