Багдадский вор - Андрей Белянин

– Вай дод! У него ещё и глаза голубые?! О недоношенный щенок чёрной пустынной лисы, я в последний раз тебя спрашиваю: кого ты мне притащил? Кожа белая, как брюхо у лягушки; плечи широкие, как у бурого медведя; пальцы тонкие, как у продажной женщины; глаза голубые, как… О, храни аллах, какой урод!!!

– Там, где я его брал, все такие страшные…

Вот тут уж господин Оболенский не сдержался. Во-первых, он решительно открыл глаза и огромным усилием воли сел. Голова сразу закружилась, но он не позволил себе даже малейшего проявления слабости. Во-вторых, Лев набрал полную грудь воздуха, чтобы обрушиться на грубиянов, но не успел. Он неожиданно поймал себя на том, что смотрит сквозь чёрного гиганта, словно бы тот был не из плоти и крови, а из закопчённого стекла.

– Господи Иисусе… – изумлённо сорвалось с его губ.

– Ва-а-х… – на почти истерическом писке выдавил старый, как карагач, дедок в застиранном халате и драной чалме. – Так он ещё и неверный! Христианин! О жёлтые почки протухшего верблюда, ты что, не мог найти кого-нибудь в мусульманском мире?! Сейчас же отнеси его обратно!

– Это второе желание? – уточнил джинн. – Тогда слушаю и…

– Не-е-е-т!!! – быстро опомнился старик, обеими руками цепко схватив Оболенского за ухо. – Он – мой! Я передумал! Вай… позор на мою седую голову… Как я могу подготовить себе достойную замену и навек отрешиться от дел, посвятив помыслы Аллаху, если бестолковый джинн приволок мне такое чудовище…

– А… вы о ком это? – Праведный гнев Льва мгновенно улетучился, сменившись скорее жадным любопытством, усугубившимся тем, что в голове у него было абсолютно пусто. И пусто, к сожалению, в самом страшном смысле этого слова…

– Вай мэ… – безнадёжно махнул рукой словоохотливый владелец чалмы. – Куда деваться, брать, что дают… Скажи мне своё имя, о страшнейший и уродливейший из всех юношей Багдада!

– Не помню… – неожиданно для самого себя выдал наш герой.

– Как так не помнишь?!

– Так… не помню. И ухо моё отпустите, пожалуйста.

– Кто ты такой? Кто были твои родители? Чем ты занимаешься, какому ремеслу обучен? Откуда родом?

– Не знаю. Не помню. Понятия не имею, – честно отвечал Лев, а старичка, похоже, вот-вот должен был хватить сердечный приступ.

– Ходил ли в медресе? Читал Коран? Чтишь ли Аллаха, всемилостивейшего и всемогущего?!

– Хозяин, он же христианин… – тихо вмешался Бабудай-Ага, но тут же получил своё.

– А ты вообще молчи, тяжёлый аромат коровьего помёта! Я просил доставить ко мне умного, красивого, вежливого юношу из хорошей семьи, с благородными манерами, правоверного мусульманина… А это что?! Неизвестно кто, неизвестно откуда?!

– Тот, кого ты описываешь, аксакал, ни за что на свете не согласился бы стать вором, – резонно возразил джинн. – А этот молодой человек будет в твоих руках послушней глины под пальцами умелого гончара.

– Я вспомнил! Вспомнил! – Обсуждаемый объект подпрыгнул на тряпках и выпрямился во весь рост. – Я – Лев Оболенский!

Глава 2

Тут я понял – это джинн, он ведь может многое…

Он ведь может мне сказать – враз озолочу!

Ваше предложение, говорю, – убогое.

Морды будем бить потом, я вина хочу!

К сожалению, это оказалось единственным, что злая судьба даровала бывшему помощнику прокурора. Он сумел вспомнить только своё имя, ни больше ни меньше… Быть может, джинн как-то неправильно провернул волшебное заклинание или удар затылком об обледеневший асфальт не прошёл бесследно, – беднягу поставили перед свершившимся фактом. Лев абсолютно ничего не помнил, но врождённый оптимизм и непоколебимая вера в собственные силы всколыхнули в нём ту неистребимую, вечную жажду жизни, столь характерную для каждого истинно русского человека. Пусть он ничего не помнит и не знает, пусть он наг и одинок, но руки и ноги пока целы, голова на месте, а значит, он сумеет найти своё место даже в этом чужом мире! И ещё посмотрим, кому будет хуже…

Старика в чалме звали Хайям ибн Омар. Лев был убеждён, что где-то уже слышал это имя, но, естественно, никак не мог припомнить, где? Характер у старого Хайяма был вздорный, внешность – вроде сморщенной луковицы с козлобородой порослью. Как понял Оболенский, в молодости дедок отличался завидной крутизной нрава и наводил шороху везде, где мог. То ли был великим разбойником, то ли вором, то ли аферистом, в общем, крупным спецом по криминальной части… На старости лет начал пить, отсюда впадать в философию, пописывать нравоучительные стишки и вести в целом законопослушный образ жизни. В те времена власти решили ужесточить режим контроля над преступным элементом – и многие друзья и ученики старика были казнены на плахе без всякого суда и следствия. Бывший «авторитет» поклялся отомстить, но не сносить бы и ему головы, если бы по воле всемогущего Аллаха не обнаружил он в одном из старинных кувшинов не вино, а настоящего джинна! Бабудай-Ага выполз из горлышка пьяным в стельку, на радостях пообещав дедуле исполнить три его желания. Умудренный долгими часами размышлений над пиалой с креплёными напитками, Хайям ибн Омар принял судьбоносное решение – найти себе достойного преемника и, передав ему всё своё мастерство, спустить этот бич божий на мирно спящий эмират. Всё ещё не совсем протрезвевший джинн отправился на поиски и… доставил в близлежащие от Багдада пустыни того самого Льва Оболенского, чьё тело на данный момент в состоянии комы возлежало под капельницей в НИИ Склифосовского. Как получилось, что один человек одновременно находился и тут и там, до сих пор никто не сумел более-менее связно объяснить… Джинн за дорогу быстренько выветрил из головы весь алкоголь, а его теперешний хозяин, не переставая ругаться и жаловаться, носился взад-вперёд по хижине, лихорадочно размышляя: куда бы теперь пристроить этого голубоглазого великана? Внешность Льва мгновенно стала его минусом, а вот потеря памяти, наоборот, плюсом, ибо представляла поистине неограниченные возможности. Чем дедушка и не преминул воспользоваться…

– О возлюбленный внук мой, пользуясь благорасположенностью Аллаха, я спешу раскрыть тебе тайну твоего рождения. Будь проклят шайтан, лишивший тебя памяти… Но преклони свой слух к моим устам и внимай, не перебивая. Ты родился в славном роду великих воров Багдада!

– Вот блин… Саксаул, а ты точно уверен, что мои предки были большими уголовниками?

– Не саксаул, а аксакал! Аксакал – пожилой, уважаемый человек, а саксаул – это верблюжья колючка! Сколько можно повторять, о медноголовый отпрыск северных медведей?!

– Ладно, не кипятись… Я ж не со зла, просто слова похожие…