Тьма после рассвета - Маринина Александра

Михаил Филиппович похлопал себя по карману, вытащил пачку сигарет и тут же сунул обратно.

– Курите-курите, – угодливо захлопотал Смелянский.

– Нехорошо, здесь ребенок спит.

– Ничего страшного, проветрим. Я сейчас пепельницу…

– Да не надо, я в форточку. Или окно откроем, не так уж и холодно.

Прасолов встал около окна, распахнул его, прикурил и принялся оглядывать стены, увешанные плакатами и грамотами. Взгляд его задержался на красиво оформленной «Благодарности», вынесенной Сергею Смелянскому за участие в Первом Всесоюзном Дне бегуна.

– Тоже бежал? – с усмешкой заметил Михаил Филиппович, кивнув на вставленную в рамочку бумагу.

– А как же, – с гордостью подтвердил Владимир Александрович. – Его от школы направили как лучшего общественника. Благодарность лишней не будет, ему в январе четырнадцать исполнится, весной в комсомол вступать.

– Да брось, туда всех принимают, главное, чтобы приводов в милицию не было. Мог бы и не бежать ради этого.

– Нет уж, пусть в райкоме сразу увидят, что парень перспективный, с грамотами и благодарностями, возьмут на заметку. Чтобы к окончанию школы он уже был на виду. В МГИМО без этого не поступить, сами знаете.

– Ну, тоже верно, конечно, – вяло согласился Прасолов. – Ты молодец, на перспективу планируешь, заранее обдумываешь.

– Стараемся…

– Я, конечно, помогу, если к тому времени возможности останутся, но нужно, чтобы парень твой сам глупостей не наделал. Ты меня понимаешь?

– Само собой, Михаил Филиппович, – горячо откликнулся Смелянский. – Сережа умный мальчик, он ничего такого никогда…

– Все они умные до поры до времени, пока гормоны в голову не стукнут, – скривился Прасолов. – Твой, как я погляжу, уже за девочками ухлестывает. Смотри, Володька, заделает бэби кому-нибудь неподходящему – пролетит мимо института, загремит в армию, а там и в Афган.

– Да что вы! – заулыбался Владимир. – Это же Аленка, дочка Тани и Олега, ей всего двенадцать. Нет-нет, их дружба, как говорится, не из той оперы. Мальчик с девочкой дружил, мальчик дружбой дорожил…

Он внезапно согнал с лица улыбку.

– А насчет Афганистана – это вы серьезно? Даже при самом неблагоприятном раскладе Сереже до армии еще четыре года. Думаете, за четыре года оно не закончится?

– Этого никто не знает, Володя. Загадывать тут бессмысленно.

– Но власть же переменится…

– А мир вокруг нашей страны останется прежним, – жестко проговорил Михаил Филиппович. – Знаешь, какое самое главное правило выживания? Не надеяться на лучшее. И не рассчитывать, что обойдется.

Он внимательно посмотрел прямо в глаза Смелянскому и добавил:

– Во всех смыслах. И еще раз предупреждаю: то, что я тебе сегодня сказал, – только для твоих ушей. Даже Елене не говори. Но имей в виду и прими меры.

Татьяне Муляр становилось все более неуютно. Конечно, послушать разговоры о последствиях смены власти было интересно, но она то и дело ловила взгляды, бросаемые украдкой на нее и Олега. Они хоть и давние привычные участники ежегодного сборища, а все равно чужие. Не из этого круга. Татьяна, наделенная от природы интересом к тому, какими разными бывают люди, всегда с удовольствием приходила в гости к Смелянским. Слушала, смотрела, наблюдала, обдумывала. Обычно они со Смелянскими собирались узким кругом на две семьи с детьми, а годовщина свадьбы – единственное мероприятие, на котором у Татьяны была возможность лицезреть торгово-спекулянтский бомонд в расширенном, так сказать, составе. Разные характеры, разные типажи, разный темперамент – и все это отражалось и на внешности, и на манере двигаться и говорить. Создавая рисованные образы персонажей детских книг, Татьяна Муляр активно использовала собственные впечатления, полученные во время общения с людьми. Она не обольщалась, прекрасно понимая, что они с мужем смотрятся белыми воронами среди этих сытых, прекрасно одетых людей, обладающих должностями, дачами, машинами и импортной техникой, однако знала, что пятнадцать лет назад на свадьбе Ленки и Володи все они были примерно равны, Володькины коллеги еще не успели заматереть и навороваться, все веселились, танцевали, пели под гитару, хохотали до упаду, отчаянно флиртовали, а Володькин тогдашний начальник Михаил Филиппович оказывал Тане настолько недвусмысленные знаки внимания, что даже его драгоценная супруга не смогла не заметить. Олег тоже был на той свадьбе, они были еще не женаты, но уже все решили, поэтому пришли как почти официальная пара.

Сегодня все получилось иначе. Татьяна чувствовала, что они с Олегом – чужаки в компании людей, под которыми закачалась палуба. Им-то, Мулярам, опасаться нечего, кто бы ни пришел на смену дряхлому, выжившему из ума генсеку, детские издательства и научные институты будут продолжать работать как ни в чем не бывало. В минуты политических переломов те, кому есть, что терять, начинают люто ненавидеть тех, кому терять нечего.

– Пора бы нам уходить, – сказала она мужу. – Дождемся Аленку – и домой, ладно?

– Я бы еще послушал, – ответил Олег. – Крайне любопытные суждения высказываются. Валентин наверняка завтра же начнет писать аналитическую статью для нового выпуска, и то, что мы здесь слышим, может оказаться полезным для него.

Он взглянул на часы и приподнял брови.

– А где это наши отпрыски загулялись? Уже почти десять.

– В кино, наверное, сидят. Скоро придут.

– И будут возвращаться одни в такую темень? Зря ты отпустила Аленку, не надо было. Хотя… – Он задумчиво пожевал губами. – Если симфоническая музыка звучала весь день именно по той причине, которую все подозревают, то опасаться совершенно нечего. Наверняка милиция и доблестные чекисты тайком патрулируют весь город, мышь не проскочит. А здесь все-таки центр столицы, американское посольство рядом.

Голос Олега звучал спокойно и уверенно, однако Татьяна по одной ей известным признакам поняла, что муж все-таки волнуется. Девочке всего двенадцать лет… Но она ведь не одна, с ней Сережа.

– Я попробую узнать, когда заканчивается сеанс, и мы можем пойти их встретить, – предложила она.

– Мысль! – обрадовался Олег. – Давай.

Татьяна выбралась из-за стола, вышла в просторный холл, где возле тумбочки с телефоном стояло кресло, и принялась звонить в справочную, чтобы узнать номера, по которым можно позвонить в те два кинотеатра, которые находились ближе всего к дому Смелянских. Через четверть часа она озадаченно смотрела на бумажку, куда записывала телефоны, названия фильмов и время начала и окончания сеансов. В детском кинотеатре последний сеанс начался в 20.00 и закончился в 20.50. В другом же последний сеанс начался в 21.30, две серии, окончание в 23.25. Разве могли строгие билетерши пустить подростков на последний сеанс, который заканчивается так поздно? Если бы дети пришли со взрослыми – другое дело, но одних… Да и фильм с пометкой «детям до 16 лет вход запрещен». Нет, точно не пустили бы. Значит, ребята пошли на сборник мультфильмов, который закончился без десяти девять вечера. И где же они?

Сделав глубокий вдох, Татьяна медленно выдохнула, чтобы успокоить внезапно вспыхнувшую тревогу, и подошла к Елене, которая что-то увлеченно обсуждала с Жанной, хорошенькой артисткой, служившей в одном из самых знаменитых театров.

– Ленуся, как ты думаешь, в какое кино дети пошли? В детском сеанс давно закончился, а их все нет.

– Значит, что-нибудь взрослое смотрят, – пожала плечами Смелянская.

– Я звонила в кинотеатр, там идет фильм «детям до шестнадцати» и заканчивается в половине двенадцатого. Они не могли пойти на такой сеанс, они же маленькие. А еще какой-нибудь кинотеатр есть поблизости?

– Есть, но далековато, несколько остановок на троллейбусе. Тань, не дергайся, тебе все кажется, что они малыши совсем, а они уже достаточно большие, чтобы уехать хоть на другой конец Москвы. Наш Сережка вообще очень самостоятельный, ты же знаешь, я его в школу отвела один-единственный раз, первого сентября в первый класс, – и все. С тех пор один всюду ездит: и в школу, и в кружки свои. Он серьезный ответственный мальчик. Ой, да что я тебе рассказываю! Будто ты сама не знаешь, он же рос у тебя на глазах.