Изменённый третьей серии (СИ) - Сиянов Дмитрий

А вот за службу платят гроши — мне бы лет тридцать пришлось служить, чтобы расплатиться с долгом. К счастью, за задания я получаю отдельную плату, такую же, как и «вольные» измененные, с той лишь разницей, что они могут задание и не брать, а я должен выполнять все предложенные мне поручения. Словом, я собственность корпорации (пока долг не выплачу), я работаю на корпорацию, я живу в корпорации, я продукт корпорации. Корпорация — наше всё! Тьфу! Мать её…

Глава 2

Дзынь! Я с трудом парирую летящий мне в лицо клинок, и тут же приходится уворачиваться от колющего удара в корпус. Подныриваю под рубящий удар сбоку, а в следующее мгновение мне приходится уходить в кувырок, чтобы спастись от рубящего сверху. Сильно отталкиваюсь всеми четырьмя вверх и в сторону, вскакиваю.

— Ты бегать будешь от меня или драться?! — выкрикивает мой соперник.

Бью внешней стороной наруча по баклеру, закреплённому на левом бедре, — теперь он намертво прикреплён электромагнитным замком к левому наручу и никуда оттуда не денется, пока я не отдам мысленную команду, и левая ладонь остаётся свободной — удобно. Это моё собственное изобретение, моя гордость, можно сказать! Не электромагнитный замок, конечно, — такие замки у меня на бедре для походной переноски баклера и ещё два на спине — для меча и арбалета. А вот цеплять баклер в бою таким образом, а не держать в руке, до меня почему — то никто не додумался.

Если быть точным, на моём левом запястье сейчас закреплён не баклер, а маленький щит. Но вот почему-то втельмешелось мне в голову, что это именно баклер, и всё тут! Может, я просто привык к тому, что щит — это такая конструкция из окованных железом досок, за которой можно спрятать тушку от вражеских посягательств — от стрел, например. А баклер — это такой маленький цельнометаллический щит, предназначенный для блокирования атак в ближнем бою, его ещё называют «кулачным щитом», потому как у него одна рукоять с обратной стороны, которую и держат в кулаке. А вот от стрел за ним не сильно-то спрячешься — слишком маленький, мой всё же побольше размером — за ним при большом желании почти всё туловище спрятать можно, правда, это хорошо скрутиться надо. Но так как мой щит цельнометаллический и маленький, значит, баклер — всё просто!

— Ты уснул, боец?! — окрик инструктора вернул меня к реальности. Я поднял оружие, встал в стойку.

— Халтурщик! — прокомментировал он появление щита на моей руке. Однако бой не остановил, а вместо этого атаковал резким уколом в лицо, затем подшагнул ближе и провёл рубящий в нижнюю часть корпуса. Всё это он проделал так, словно это было одним движением!

Я отпрянул от первого выпада, закрылся баклером от второго и попытался контратаковать. Мой колющий в грудь был парирован таким небрежным движением, словно инструктор отгонял назойливую муху, и тут же мне пришлось прятаться за баклер от такого же удара. А потом на меня обрушился целый град ударов: рубящий в ногу, в голову, в корпус, колющий в бедро, в лицо…

Я пятился и блокировал удары. Какие там контратаки: я и с обороной еле справляюсь. Гоняет меня, как пацана! Невзирая на то, что я схитрил — всё же щит был серьёзным преимуществом в бою, Норман теснил меня в угол тренировочной площадки, а там я лишусь пространства для манёвра и неизбежно проиграю схватку.

Ничего страшного, конечно, если бы бой вёлся тренировочным оружием, но как только я закончил стандартную боевую подготовку, которую проходят все изменённые, Норман заявил, что, дескать, нужно привыкать к боевому оружию, а не к его муляжам, и вообще сражаться надо, зная, что за неудачу придётся поплатиться кровью, а не шлепками и подзатыльниками, и вообще нехрен! Если с остальными аргументами можно было бы поспорить, то вот «нехрен» — аргумент железобетонный! Если Норман сказал «нехрен», это значит, что никаких возражений по этой теме он не воспримет, а просто сделает вид, что ничего не услышал. Нехрен!

В общем, бой шёл на настоящем боевом оружии, и проигрыш грозил мне не только ударом по самолюбию, но и травмами различной степени тяжести. Скорее всего, лёгкими, конечно, но может и серьёзно прилететь — бьёт Норман, не жалея сил. Убить — не убьёт, но это результат не его милосердия, а моей живучести: даже рубящий удар по шее, которым можно перерубить не слишком толстое бревно, меня не убьёт. Мой позвоночник, как, впрочем, и остальные кости, укреплён какими-то хитрыми полимерными составами, плюс по позвоночнику же идёт целый пучок весьма прочных нитей-проводов, соединяющих микрокомпьютер, установленный в моей черепушке, с периферией моего не совсем уже человеческого тела. Полимерными составами укреплены так же мышцы и сухожилия, но не такими прочными, как кости — им нужна большая подвижность, так что они у меня гораздо уязвимее, так мне объяснили.

Вот только если я сейчас получу этот самый удар по шее, скорее всего, я мгновенно вырублюсь, «система», как я про себя называю микрокомпьютер и всю его периферию, тут же начнёт спасать мою жизнь всеми доступными ей способами: остановит кровотечение, введёт стимуляторы, обезболивающее и, что самое паршивое, если сочтёт повреждения критическими, активирует «последний шанс» — это одноразовый, не побоюсь этого слова, техно-магический артефакт, который мгновенно перенесёт мою тушку (или то, что от неё останется) практически из любой точки планеты в центр экстренной медицины корпорации «Инсауро».

«Последний шанс» представляет собой амулет, носимый на шее под одеждой, я его даже в душе не снимаю, вот и сейчас снять не подумал. Так что перенесёт меня в случае критических повреждений метров на триста всего, а амулет будет использован, а значит, пойдёт под замену, а стоит он… Как говорили в моём мире, как сбитый «боинг». То есть, мягко говоря, дорого.

Я, конечно, скорее всего, обойдусь, какими-нибудь незначительными порезами, но с Нормана станется и клинок мне в брюхо всадить, насколько сил хватит. А сил у него достаточно: он всё-таки тоже Изменённый, хоть и первой серии. Придётся обращаться к медикам, а медицина у нас хоть и на высоком уровне, но отнюдь не бесплатная.

Очень хочется закончить тренировку без потерь для кошелька. Остановить бой может только инструктор, например, при моём «неспортивном» поведении — и правда, развернуться и удирать от него по тренировочной площадке начать, что ли? У Нормана же на самом деле нет цели меня покалечить, он вообще один из немногих людей в этом мире, кого я могу назвать своими приятелями.

Я блокировал очередной удар, шагнув при этом в сторону, ещё блок и ещё шаг. Норман разгадал мой нехитрый манёвр, и на его лице появилась ухмылка, он тоже начал подшагивать, отрезая мне путь к отступлению и оттесняя меня всё дальше в угол. Да ну нах! Не возьмёшь! Я тоже зло ухмыльнулся.

Подныриваю под следующий удар в голову, резко сближаюсь с инструктором. Эффективно атаковать клинком с такого расстояния невозможно, и я бью эфесом в грудь. Норман отшатывается и наносит удар сверху вниз. Парирую, бью баклером. Норман пропускает удар мимо себя, развернув корпус и убрав ногу далеко назад, успевает вновь ударить клинком. Я снова парирую и пытаюсь пнуть его в так соблазнительно выставленную вперёд ногу. Норман убирает ногу чуть в сторону, одновременно делает какое-то неуловимое движение клинком, и тот оказывается лежащим плашмя у меня на плече.

— Стоп! — поднимает вверх левую руку инструктор, останавливая схватку. — Искандер, отрадно, что ты понимаешь, что щит — это скорее дополнительное оружие, чем элемент брони. Но в остальном… Эх, ты дерёшься как уличная шпана!

— Да я эту железяку в руки два месяца назад в первый раз взял!

— Следите за своим языком, молодой человек! — повышает голос Норман. — Выбирай выражения, когда говоришь о своём оружии!

— Извини.

— Извиняться следует не передо мной!

— Прости, — сказал я клинку, чувствуя себя кретином. — Был не прав.

— Искандер, ты быстрый, сильный и выносливый, — уже нормальным тоном принялся наставлять меня Норман. — Хоть это по большей части заслуга корпорации, вложившей в тебя эти качества, но ты и сам не стоишь на месте.