Покровитель - Дин Кунц

– А когда?

– Когда она будет менее утомлена.

– Что это за ответ? Когда же она будет менее утомлена? Когда она вообще выйдет отсюда?

Он тут же попытался загладить свой срыв.

– Я… Я прошу прощения, док. Это потому… Что я боюсь.

– Я знаю. Я знаю.

Внутренняя дверь соединяла гараж Марквелла с домом. Они прошли через кухню в коридор первого этажа, где включили свет. Куски тающего снега падали с их ботинок.

Незнакомец с пистолетом заглянул в столовую, гостиную, кабинет, медицинский кабинет и комнату для ожидающих гостей и пациентов, потом сказал:

– Наверх.

В спальне хозяина незнакомец включил одну из ламп. Он взял стул с высокой спинкой и поставил его на середину комнаты.

– Доктор, снимите, пожалуйста, ваши перчатки, пальто и шарф.

Марквелл поднялся, сбросил одежду на пол и сел на стул лицом к незнакомцу.

Незнакомец положил пистолет на туалетный столик и достал из кармана моток крепкой веревки. Он сунул руку за полу бушлата и достал короткий широколезвенный нож, который, очевидно, висел в ножнах, прикрепленных к его поясному ремню. Он разрезал веревку на куски, которые предназначались для того, чтобы привязать Марквелла к стулу.

Доктор смотрел на пистолет, лежащий на туалетном столике, рассчитывая свои шансы схватить его раньше незнакомца. Потом он встретил взгляд голубых глаз и понял, что его план был понятен незнакомцу, как простое лукавство ребенка было понятно взрослому.

Блондин улыбнулся, как будто говоря: «Давай, попробуй».

Пол Марквелл хотел жить. Он послушно и тихо сидел, пока незнакомец привязывал его руки и ноги к стулу.

Завязывая узлы, но не слишком сильно, незнакомец, казалось, проявлял необычную заботу о своем пленнике.

– Я не хочу совать тебе в рот кляп. Ты пьян, с кляпом во рту тебя может вырвать, и ты захлебнешься. Поэтому я полагаюсь на тебя. Но если ты позовешь на помощь, я тут же прикончу тебя. Понятно?

– Да.

Когда незнакомец произносил несколько слов, он произносил их с мягким и неопределенным акцентом, который был незнаком Марквеллу. Он съедал окончания некоторых слов и его произношение имело гортанный характер, это было едва заметно.

Незнакомец сел на край кровати и положил руку на телефонный аппарат.

– Какой номер окружной больницы? Марквелл моргнул.

– Зачем?

– Черт возьми, я спрашиваю тебя номер. Если ты не скажешь его мне, я не буду рыться в телефонном справочнике, я выбью его из тебя.

Марквелл покорился и назвал номер.

– Кто сегодня дежурит?

– Доктор Карлсон. Херб Карлсон.

– Он хороший человек?

– Что вы имеете в виду?

– Он лучший доктор, чем ты? Или такой же пьяница?

– Я не пьяница. Я…

– Ты безответственный и жалкий алкоголик и сам это знаешь. Отвечай на мой вопрос, док. Карлсон – надежный человек?

Марквелл почувствовал неожиданный приступ тошноты, вызванной не только большой дозой скотча но и правдивостью слов незнакомца.

– Да. Херб Карлсон хороший врач. Очень хороший.

– Кто сегодня дежурная сестра? Марквелл задумался на минуту.

– Я думаю, Элла Ханлоу. Но я не уверен. Если не Элла, то, значит, Вирджиния Кин. Незнакомец позвонил в окружной госпиталь и сказал, что звонит по поручению доктора Пола Марквелла. Он спросил Эллу Ханлоу.

Порыв ветра обрушился на дом. Звон стекол и свист под навесом крыши напомнили Марквеллу о буре. Посмотрев на падающий в окне снег, он почувствовал неуверенность во всем происходящем. Ночь была так перенасыщена событиями – молния, появление незнакомца, – что казалась нереальной. Он натянул веревки, которые привязывали его к стулу, конечно, они были лишь частью его пьяных галлюцинаций и растают, как газ, но они крепко держали его, а эти тщетные усилия лишь вызвали головокружение.

Незнакомец говорил по телефону:

– Сестра Ханлоу? Доктор Марквелл не сможет приехать в больницу сегодня. У одной из его пациенток, Джэнет Шан, тяжелые роды? Хм-м-м? Да, конечно. Он хочет, чтобы доктор Карлсон принял роды. Нет, нет, боюсь, он не сможет. Нет, не погода. Он пьян. Это так. Он опасен для пациентки. Нет… он так пьян, что не может подойти к телефону. Простите. Он пьет уже давно и скрывает это, но сегодня он напился сильнее обычного. Хм-м-м? Я сосед. О'кэй. Спасибо, сестра Ханлоу. До свидания.

Марквелл чувствовал раздражение наряду с удивительным облегчением от того, что его секрет был раскрыт.

– Ублюдок, ты уничтожил меня.

– Нет, доктор. Ты сам себя уничтожил. Самоненависть уничтожает твою карьеру. Это заставило и твою жену покинуть тебя. Твоя женитьба была в опасности, но все можно было спасти, если бы Ленни был жив, ее можно было спасти и после его смерти, если бы ты так не опустился.

Марквелл был удивлен.

– Откуда тебе, черт возьми, знать, что было между мной и Анной? Откуда ты знаешь о Ленни? Я никогда не видел тебя раньше. Откуда тебе все известно обо мне?

Игнорируя вопросы, незнакомец бросил две подушки к изголовью кровати. Он залез на кровать в своих мокрых и грязных ботинках и вытянулся.

– Не имеет значения, что ты об этом думаешь, но потеря сына не была твоей ошибкой. Ты всего лишь врач, а не средневековый колдун. Но потеря Анны была твоей ошибкой. И то, кем ты стал, а ты стал опасным для своих пациентов, было твоей ошибкой.

Марквелл устремил взгляд вдаль, потом вздохнул и опустил подбородок на грудь.

– Знаешь, в чем твоя беда, доктор?

– Предполагаю, что ты скажешь мне.

– Твоя беда в том, что ты никогда ни за что не боролся, никогда не знал, что такое несчастье. Твой отец был обеспеченным человеком, и ты получал все, что хотел, ты учился и лучших заведениях. И хотя у тебя была успешная практика, ты никогда не нуждался в деньгах – ты получил наследство. Полу когда Ленни заболел полиомиелитом, ты не пиал, как справиться с этим несчастьем, потому что никогда не встречался с ним. Ты ничего не знал о прививках и впал в отчаяние.

Поднимая голову и моргая, пока зрение не обострилось, Марквелл сказал:

– Я не мог предположить этого.

– Претерпев все эти страдания, ты кое-что узнал, Марквелл, и если бы ты отрезвел еще давно, то мог бы встать на правильный путь. Даже сейчас у тебя ость слабый шанс исправиться.

– Может быть, я не хочу исправляться?

– Боюсь, что это может быть правдой. Я думаю, что ты боишься умирать, но я не знаю, хватит ли у тебя сил продолжить жить.

Дыхание доктора пахло проглоченной мятной таблеткой и виски. Во рту пересохло, язык распух. Ему очень хотелось выпить.

С замершим сердцем он попробовал веревки, стягивающие его руки. В конце концов, раздражаясь на себя за жалостливые нотки в голосе, но не в силах сдержать свое достоинство, он спросил: