Подставленный - Илья Деревянко

То, что он поступал со своими рабочими точно так же, Шабанова не смущало. Одно дело он, а другое дело с ним! Безобразие!

В дверь постучали.

— Да! — зло отозвался коммерсант, но, увидев вошедшего, впервые за весь день улыбнулся: — А, Сережа! Наконец-то! Присаживайся! Тут такое дело! Слушай!

Порядком окосевший после усердной опохмелки Сергей с трудом улавливал смысл речи шефа, но глубокого понимания от него и не требовалось. «Надо кого-то припугнуть? Пожалуйста! Нет проблем! А за что, почему — какая разница!»

Секретарша принесла кофе и, избегая встречаться с Соловьевым глазами, торопливо вышла.

— Ничего кошечка, а?! — хитро прищурился Шабанов. Сергей промычал в ответ нечто утвердительное. — Ладно, о бабах потом, — посерьезнел Николай Васильевич. — Время не терпит! Поехали!

Они вышли из офиса и уселись в машину.

— Смотри, не перестарайся! — поучал бизнесмен телохранителя. — Бить без следов. Ни в коем случае ни крови, ни синяков. Иначе эти гады могут заяву в мусарню[1] накатать. А так знать ничего не знаем, ведать не ведаем!

Утренняя прохлада сменилась душной жарой. Воздух насквозь пропитался пылью и выхлопными газами. Особенно сильно это ощущалось в центре города. Там даже листва деревьев поникла, съежилась, как безнадежно больной человек. Сергея слегка подташнивало, гудела голова. Организм требовал новую порцию «лекарства». Обычная похмельная раздражительность перерастала в лютую злобу. «Ну, сволочи, погодите! Доберусь я до вас!»

Коммерческий магазин, высокопарно именуемый «Торговый дом „Энко“», располагался неподалеку от метро «Молодежная» и занимал значительную часть первого этажа жилого многоквартирного дома. Продавали здесь все, что угодно, начиная с импортной выпивки и кончая видеотехникой. Торговля шла бойко, и хозяин, Леонид Абрамович Ривкин, каждый раз жмурился от удовольствия, подсчитывая выручку. Данное обстоятельство не мешало ему, однако, постоянно задерживать расчеты с поставщиками и беззастенчиво врать по поводу нехватки денег. Оттягивая платежи, Леонид Абрамович получал благодаря инфляции неплохой навар. В настоящий момент он сидел в небольшом кабинете и, морща лоб, вычислял что-то на калькуляторе. В комнате было жарко, как в бане. Черные курчавые волосы Ривкина взмокли от пота, на горбатом носу выступали крупные капли, рубашка липла к телу, но Леонид Абрамович не обращал внимания на подобные мелочи. Главное — деньги, прибыль!

Закончив подсчеты, Ривкин удовлетворенно вздохнул, почесал подбородок, устало откинулся на спинку стула и тихонько засмеялся, представив, как бесится сейчас Шабанов, узнав об очередной отсрочке платежа.

«Никуда ты не денешься, голубчик! Подождешь», — хихикнул про себя коммерсант. Из торгового зала доносились приглушенные голоса, на улице шумели проезжающие машины. Жирная муха, лениво жужжа, билась в пыльное зарешеченное окно.

Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет вошел господин Шабанов собственной персоной. По пятам за ним следовал здоровенный бугай в адидасовских спортивных штанах и черной футболке. Ривкин на мгновение опешил. Николай Васильевич ехидно усмехнулся.

— Наше вам с кисточкой! — клоунски раскланялся он.

— Вы по какому поводу? Я же сказал вашему бухгалтеру — денег нет! нашелся наконец Ривкин.

— Сергей, объясни! — обернулся к своему мордовороту Шабанов.

Тот неторопливо приблизился к Леониду Абрамовичу, рывком поставил на ноги, плотно прижал одной рукой к стене и сунул под нос газовый пистолет.

— У-у-у, козел! — прорычал Соловьев, пытаясь просунуть дуло в ноздрю Ривкину. — Чуешь, чем пахнет?!

— Ап-ап-ап-ап, — шлепал дряблыми губами перетрусивший бизнесмен.

— Чем пахнет, спрашиваю?! — рявкнул Сергей.

— По-о-рохом, — перепуганный до умопомрачения Ривкин принял газовик за боевое оружие.

— Дурак! — ощерился Соловьев, мастерски изображая кровожадного злодея. — Он смертью твоей пахнет! Усвоил?!

— Да-а-а! — проблеял белый как мел Ривкин и взмолился: — Николай Васильевич, уберите его отсюда. Мы сейчас все вопросы уладим! Клянусь!

— Выйди на минутку, Сережа! — слегка улыбнулся Шабанов и, когда дверь закрылась, по-хозяйски уселся на стол. — Ну-с?! Я слушаю!

— Молодец, — спустя полчаса говорил он Сергею, отечески похлопывая его по плечу. — Ценю! Теперь можешь отправляться домой! Мой шофер тебя подбросит!

ГЛАВА 3

— За здоровье нашего уважаемого Николая Васильевича! Долгих лет ему жизни и удачи во всех начинаниях! — Пьяно покачивающийся тамада залпом осушил стопку водки и потянулся за закуской.

Подвыпившие, раскрасневшиеся гости незамедлительно последовали его примеру. Шабанов самодовольно усмехнулся. Сегодня он отмечал пятидесятилетний юбилей и организовал все на высшем уровне, не ударил в грязь лицом! Банкет проходил в небольшом частном ресторанчике, славящемся изысканной кухней и бешеными ценами. По случаю торжества зал арендовали целиком. Это обошлось в кругленькую сумму, но на сей раз Шабанов не скупился. Престиж дороже денег! Да и жена, Бэлла Петровна, настаивала, чтобы все было как у людей. В настоящий момент она, разряженная в пух и прах, густо увешанная драгоценностями, томно жаловалась подруге, что никто не понимает ее возвышенную утонченную натуру. Бэлла, в прошлом торгашка, прочитавшая за всю жизнь не более двух-трех книг, любила изображать аристократку. Подруга сочувственно кивала, но внутренне корчилась от смеха. «Лахудра тупорылая, — ехидно думала она. — Ишь вырядилась, словно огородное пугало! Для полноты картины только золотого кольца в носу не хватает!» Надо сказать, Бэлла Петровна действительно не страдала избытком вкуса, подбирая наряды по принципу — как можно ярче и как можно дороже. Аляповатое платье совсем некстати обнажало морщинистую шею и костлявые плечи, огромные серьги с бриллиантами сильно оттягивали уши. Довершал картину полный рот золотых зубов. Прервав на время поток жалоб, госпожа Шабанова выпила бокал вина и, чавкая, принялась поедать осетрину.

Путана, путана, путана, Ночная бабочка, но кто здесь виноват? Путана, путана, путана, Огни отелей так заманчиво горят! — довольно фальшиво наяривал ансамбль. Осипший солист даже отдаленно не напоминал Газманова, но гости по причине отсутствия музыкального слуха не обижались.

Не дожидаясь очередного тоста, Николай Васильевич опрокинул в рот полный фужер коньяка. Он ощущал себя на вершине блаженства, особенно острого после пяти лет, проведенных за решеткой. Вообще-то срок Шабанову дали гораздо больший, но помог «кум», не забыл верного стукача. Тем не менее все эти годы Николай Васильевич прожил как на вулкане, постоянно опасаясь разоблачения со стороны зеков и неизбежного вслед за ним жестокого наказания. Стукача запросто могли опетушить или убить. Однако Шабанову повезло. Его никто не заподозрил, и сейчас Николай Васильевич частенько изображал перед знакомыми коммерсантами блатного авторитета, туманно намекал на несуществующие «большие связи» в воровских кругах. Приятели верили. Николай Васильевич умел пустить пыль в глаза. Оживление за столом нарастало прямо пропорционально количеству пустых бутылок. Гости громко смеялись, галдели. Некоторые, нисколько не стесняясь присутствия дам, рассказывали похабные анекдоты. Правда, «дам» это не смущало. Они кокетливо жмурились и хихикали.

— Меня на зоне уважали! — говорил приятелям захмелевший Шабанов. Слово мое ценили! Воры лучшими друзьями были!

— Почему ты сам вором не стал? — поинтересовался собеседник.

— Не захотел, — безмятежно соврал Николай Васильевич. — Мне не нужны звания! Авторитет без того имеется!

— А здесь, на воле?

— Само собой!

— Коля, нам нужно переговорить, — перегнувшись через стол, тихо сказал Аркадий Михайлович Макаровский, хозяин нескольких коммерческих магазинов и давний знакомый Шабанова.

— Давай!

— Не при всех! Лучше на улицу выйдем, покурим!

Уже давно перевалило за полночь. В темном небе тускло, как запыленные лампочки, светились звезды. Прохожие попадались редко, а обычный для дневной Москвы автомобильный поток превратился в жидкий ручей. Дул теплый, слегка попахивающий бензиновым угаром ветерок.

Шабанов глубоко затянулся сигаретой и вопросительно взглянул на Макаровского:

— Какое у тебя дело, Аркаша?

— Один хмырь не отдает долг, две недели просрочил, гад! Товар, говорит, еще не реализован.

— Что ты ему поставил?

— Партию бижутерии, в общей сложности на десять миллионов.

— И чего же ты от меня хочешь?

— Помоги! У тебя авторитет! Связи! А я в долгу не останусь! Бери с него не десять миллионов, а пятнадцать или двадцать. В общем, сколько сумеешь! Мне нужна только моя десятка. Остальные — твои!