Хищник - Владимир Лосев

— А куда?

Игорь назвал деревню, которая не раз фигурировала в сводках. Место там считалось неспокойным, нападения на гарнизоны были обычным явлением, вертолеты с ранеными и убитыми при перестрелках приземлялись на центральном аэродроме чуть ли не каждый день.

Настроение у Сергея испортилось окончательно.

— Грядет большая беда, — глаза Игоря неожиданно закатились куда-то под веки и он начал вещать замогильным голосом. — Я уже мертв, а у тебя есть шанс выжить, только маленький он, и от чужих людей зависит.

— Совсем крыша поехала? — вяло поинтересовался Перфилов. — Шутки у тебя дурацкие, так и хочется по морде съездить!

— Не веришь? — Игорь открыл глаза и тяжело вздохнул. — А это правда, хоть и неприятная.

— Может и так. Только что делать? Знаешь? То-то оно, что нет! А значит толка от всех твоих пророчеств ни на грош! Пошли отсюда. Вряд ли нам сегодня удастся сходить в селение, думаю, командиру сейчас лучше на глаза не показываться, да и взводный, того и гляди, выскочит! А от него кроме ора ничего не услышишь.

— Не могу, приказано здесь находиться на случай уточнения кое-каких данных.

— Ну, как знаешь, а я пошел в казарму, попробую вздремнуть хоть часок…

Но поспать Перфилову не удалось, едва прилег, как его поднял взводный и отправил получать со складов продукты, потом бронежилеты и каски на всех ребят. В суете прошло немало времени, а сразу после обеда час рота ушла из старой крепости, оставив на месте отделение, в которое ни Игорь, ни Сергей попали: в него отобрали больных и новобранцев — тех, кто в бою мог стать обузой или легкой мишенью.

Колонна потянулась из крепости, чадя сизыми выхлопами плохого соляра: два БМП, три БТР и четыре тяжелых «Урала» обдавали пылью чахлые деревца и кусты на обочине.

Солнце так и не выглянуло, по небу бродили темные тучи, грозя дождем. Ветер налетал порывами, бросая в лицо мелкие камешки, вылетающие из-под колес и гусениц идущих впереди машин.

Сердце сжималось в предчувствии беды, и с каждым пройденным километром становилось только хуже. Рядом на броне ежился от озноба Игорь, который мерз всю дорогу по непонятной ни для кого причине. Было тепло, все-таки конец июля, а того бил озноб, несмотря на то, что сидел на горячем металле БТРа.

Все казалось странным и неестественным, они двигались в ад, но никто этого, казалось, не замечал.

Солдаты наслаждались тихим августовским днем. Поход всем казался долгожданным развлечением, отдыхом от повседневной службы, потому что на инструктаже командир объяснил, что их ожидает обычная операция, в которой участвует больше десятка подразделений, в том числе вертушки и спецназ.

Работы большой не предполагалось, стрельбы тоже.

В случае если их подразделению удастся обнаружить боевиков, то воевать будут другие. Уничтожение боевиков спецназ и вертушки должны были взять на себя. Задача роты — выявить противника, а дальше отдыхать в оцеплении, пока мастера не сделают свою работу.

Но внутри было неспокойно. Перфилова колотила дрожь, не хуже, чем Игоря — только того бил озноб, а ему пот заливал глаза.

Над Петровым подшучивали хоть и беззлобно, а тот вяло махал рукой, словно отмахивался от мух, и только кутался в бушлат.

Часа через два колонна добралась до холмов, покрытых выгоревшей желто-серой травой и низкими кустарниками. Грунтовка петляла между ними, и видимость значительно уменьшилась. За длинным холмом открылся первый блокпост. Железобетонные кубы уже оттащили к обочине, и убрали шлагбаум, чтобы открыть проезд колонне.

Солнце выглянуло на мгновение и осветило все вокруг каким-то ярко-багровым неестественным светом.

— Б-е-д-а б-у-дет, — проскрежетал Игорь, говорить он иначе не мог, его зубы стучали друг об друга. Лицо побледнело. — У-б-ьют на-с-с-с…

— Не каркай, — прошипел в ответ Перфилов, увидев, как помрачнел сержант и зыркнул на обоих тяжелым взглядом. Недобрая примета говорить о беде перед боем, привлечь ее нетрудно, а потом не избавишься. — Может, еще обойдется?

— Не обо-йдет-с-ся…

Поступила команда покинуть машины. Дальше двинулись пешей колонной.

Солнце исчезло внезапно, его накрыли тучи будто серым солдатским одеялом. Низкое небо нависло над ними, желая придавить к земле, с гор подул холодный ветерок, неся запах дождя.

Они вступили в опасное место. Пройти по нему требовалось всего пару километров, дальше начиналась контролируемая федеральная трасса, на которой уже можно не опасаться нападения.

К главной дороге относились серьезно, на ней стояли постоянные снайперские засады, разведчики и саперы с собаками регулярно обходили полотно, проверяя на наличие фугасов, а блокпосты стояли едва ли не через каждую пару километров.

Ущелье, по которому двигалась колонна, сузилось до одной колеи. Крутые холмы, заросшие густой травой, закрывали видимость.

Чем выше, тем больше росло кустов и деревьев, среди которых боевики наставили немало растяжек, потом начинались заминированные склоны, причем минами не нашего, а западного производства, которые при срабатывании подпрыгивают на метр вверх и только потом взрываются, шпигуя тело стальными шариками.

Разведчики, которые отвечали за безопасность колонны, сейчас шли рядом с обочиной, наверх, на холмы не поднимались, не желая напрасно рисковать.

Командир взвода — старший лейтенант, паренек молодой, недавно пришедший с училища, осенил себя крестом, а потом и всю колонну, его примеру последовали другие офицеры. Плохое место, зато, пройдя его, дальше можно не опасаться, дорога снова уходила в серо-желтую степь, заросшую пожухлой травой и низким кустарником с наполовину облетевшей листвой.

Там все просматривалось, а на крайний случай можно вызвать вертушку, которая проутюжит впереди любую складку местности. Это здесь ущелье словно узкий мешок, который легко закрыть, а потом раздавить все, что в него попадет.

Небо еще больше прижалось к земле — закопченное, свинцовое, пахнущее влагой, его брюхо вскрылось, и заморосил мелкий противный дождь.

Игорь вздохнул за спиной и чуть слышно прошептал:

— Прир-р-ода пла-а-а-чет, наверное, о нас.

— Не спрашивай никогда, по ком звонит колокол, он всегда звонит о тебе, — криво усмехнулся Сергей. После этих слов предчувствие беды стало еще более гнетущим. — Молчи! Если начнется обстрел, сразу скатывайся в кювет, за машины не прячься, их взрывать будут в первую очередь, осколками посечет.

— Нас ничего не спасет, — Игорь заговорил неожиданно быстро, его заиканье куда-то прошло, но синеватая бледность затопила лицо. Перфилов тяжело вздохнул. Знал он такие лица, подобными они становились у многих ребят перед смертью. — Свечку не успели поставить, поэтому нет нам защиты. Эх, если бы раньше почувствовал тревогу, то в самоволку бы сбегал.

— Не трещи, поздно уже. Лучше молитву прочитай, может, бог услышит.

— Это вряд ли. Свечку не поставили, он другими занят — теми, кто успели…

После его слов и случилось то, чего они ждали с раннего утра.

Самого взрыва Перфилов не услышал. Его ударило в грудь и отбросило назад метров на пять. Удар оказался настолько мощным, что пластины бронежилета погнулись. Дыхание сбилось, а потом исчезло совсем. Сердце внезапно осеклось, когда он решил, что оно остановилось навсегда, застучало сильно и быстро. Правда, радовался этому одно всего короткое мгновение, потому что грохнулся всем весом на твердую землю и потерял сознание.

Сколько так пролежал — неизвестно. Очнулся от предчувствия беды. Глаза не хотели открываться, в них словно насыпали жгучего перца, они горели и плавились от непонятно как попавшего под веки жара.

Руки отказали, он не мог ими пошевелить, а уж на то, чтобы сбросить с лица остро-пахнущую пороховой гарью землю, даже не надеялся.

«Хребет, — отстранено подумал Сергей. — Мне перебило позвоночник, поэтому и паралич. Фугас взорвался рядом. Обычная история в этой войне…»

Его понесло вверх, оттуда он увидел разбросанные тела ребят из отделения, и чуть дальше свое лежащее в паре метров у горящего ярко-желтым огнем БТРа — вероятно, его жар он и ощущал.

Точно подрыв, или из гранатомета долбанули. Разведка прошлепала. Не заметила.

Наверняка боевики взорвали фугас и скрылись. Самый эффективный способ ведения войны. Потери несет одна сторона, а другая прячется.

Плохая война, много смертей — но разве бывает иначе?

Только ему-то что от этого? Он мертв, а если еще жив, то ненадолго. Вот уже летает, тела не чувствует, первый признак, что на пути в рай. Скоро туннель в небо нарисуется, а в нем что-то доброе и хорошее, чего никогда не найдешь на земле.

Тут его неведомая сила потянула обратно, и это показалось ему очень неприятным — снова ощущать запахи и толчки сердца внутри. Такое чувство, что надел на себя тело, которое за время его полета стало неудобным, узким и больным….