Нартов - Виктор Данилевский

ри первом взгляде на этот портрет у вдумчивого посетителя Киевского Государственного музея русского искусства возникает недоуменный вопрос. Почему он считается портретом Андрея Константиновича Нартова?

Картина, несомненно, относится к числу лучших полотен музея, ее писал большой мастер. Но при чем здесь Нартов?

Оранжево-красная мантия с малиновым оттенком, темно-синий кафтан с более светлой окантовкой, золотисто-желтый жилет, белое кружевное жабо и золотая медаль на шее, нагрудный медальон с алмазной осыпью, пышный парик… В те времена — при Петре I — так писали портреты только аристократов и сановников, государственных деятелей, знаменитых ученых и полководцев. Все эти пышные атрибуты никак не были положены царским токарям-механикам, тем более денщикам, одним из которых привыкли считать Нартова.

Человек, изображенный на портрете, кажется живым, он приковывает взгляд зрителя, волнует. Никакой величественной позы, никакого чванства и высокомерия. Ничего похожего на парадные портреты аристократов. Это реалистический образ человека высокой мысли, развитых духовных сил, богатой внутренней жизни.

Может быть, это все-таки Нартов? Но некоторые детали киевского портрета заставляли думать, что на киевском холсте изображен не он, а кто-то совсем иной.

К левому борту кафтана у этого человека прикреплен нагрудный знак на красном банте — медальон с профилем прусского короля Фридриха II, обрамленный алмазами с алмазной же короной в верхней части. Такие медальоны жаловали в те годы цари и короли только очень немногим, наиболее избранным лицам в знак своей особой королевской милости. Фридрих II изображен на медальоне в старческом возрасте таким, как он выглядел в последней четверти XVIII века, через десятки лет после смерти Нартова. Нартов никогда не имел и не мог иметь никаких дел с этим прусским королем.

Другая деталь наводит на мысль, что на портрете изображен вообще не русский человек. Нам достоверно известно, что Нартов никогда не бывал в Польше, не имел там никаких родственников и вообще что у него не было решительно никаких дел с поляками. А между тем в левом нижнем углу имеется надпись на польском языке: «Andrzej Nartow» (Андрей Нартов).

Происхождение картины, собрание или место, откуда она попала в музей, неизвестны. Со времени ее поступления в 1924 году сохранилась только запись в старой инвентарной книге: «1318. Andrzej Nartow. Портрет вельможи в буклях, масло, холст 73 X 59, б. г. инвентарь музея, 1. X, 24». Так что же, выходит, картина попала в музей как явный портрет вельможи?!

Другая примечательная деталь на портрете еще более запутывала дело: нашейная золотая медаль на золотой цепи с изображением Петра I. Такие медали давались только наиболее близким к царю людям и притом исключительно при его жизни. Петр I умер в январе 1725 года. Мужчине на картине около тридцати лет. Человек, награжденный петровской медалью в первой четверти XVIII века, должен был быть при получении фридриховского медальона дряхлейшим старцем, но с портрета глядит молодое лицо! К тому же в последней четверти столетия, когда Фридрих II выглядел как на медальоне, уже давным-давно никто не носил показанных на портрете париков и одежд петровских времен.

Положение еще более осложнилось, когда в инвентарной книге Киевского музея нашлась запись еще об одном портрете Андрея Нартова, поступившем в музейное собрание позднее первого. Запись была очень краткой: «1888. Портрет Андрiя Нартова. (Автор) невiдомий». Откуда попал портрет, где он хранился до музея? Неизвестно…

Просьба показать второй портрет Нартова оказалась невыполнимой и притом по очень простой, но веской причине: портрет исчез. В годы фашистской оккупации его из музея похитили. По счастливой случайности сохранилась фоторепродукция картины. Она еще туже запутала клубок загадок.

В левом нижнем углу фотографии отчетливо читалась надпись на польском языке, точно такая же, как и на первом портрете: «Andrzej Nartow». Но на картине было изображено лицо не того человека, что на первом портрете!

На втором киевском холсте был написан явно с натуры человек 70—80-х годов XVIII века, когда А. К. Нартова уже давно не было в живых.

В довершение всего обнаружился еще один портрет петровского механика — на этот раз в Государственном историческом музее в Москве.

С московского портрета глядело лицо, совсем не похожее ни на первый, ни на второй киевские портреты.

Это полотно поступило в музей в 1927 году. Место его пребывания до музея остается неизвестным. На обороте картины, непосредственно на холсте, имеется надпись, сделанная почерком, типичным для второй половины XVIII века и выполненная после смерти А. К. Нартова. Она начинается словами «Нартов Андрей Костантиновичь». Далее следует сокращенный текст надписи… на его надгробной плите. Казалось бы, загадка разрешена. На обеих киевских картинах изображены другие люди. А достоверный портрет Нартова находится здесь, в Москве.

Но сотрудники московского музея все-таки сомневались в том. Одежда, композиция картины, поза человека на портрете представлялись соответствующими времени, когда Нартова не было в живых. Кроме надписи, нанесенной на оборотной стороне холста уже после смерти Нартова, на московском портрете не было ни одной детали, подтверждавшей, что это его портрет.

Теперь возникал даже не вопрос о том, на каком из портретов изображен Нартов именно. В пору было усомниться, а существовал ли вообще его портрет?!

Дело в том, что до нас не дошло ни одного портрета предшественников Нартова — русских техников. И даже изображения его современников — большая редкость. Это и понятно. Портреты, писавшиеся художниками, стоили очень дорого. Не до них было изобретателям и другим техникам, обычным уделом которых была крайняя нужда. Рудознатцы, люди огненных работ — металлурги, водяные люди — гидротехники, часовщики и механики, вожи великих дорог и другие представители техники, со времен древней Руси совершили множество созидательных подвигов, изобретая механизмы и заводские станы, сооружая рудники и металлургические печи, прокладывая новые пути. Мы знаем, как выглядел петровский кораблестроитель И. М. Головин, петровский же строитель Вышневолоцкой системы М. И. Сердюков — и все. Неизвестны и вообще вряд ли существовали портреты изобретателя «потаенных судов» — подводных лодок Е. Никонова, изобретателей тульских станков М. Сидорова и Я. Батищева, творца первой заводской паровой машины И. И. Ползунова, знаменитого механизатора, строителя гидросиловых установок К. Д. Фролова и других замечательных представителей русской технической мысли.