Группа крови. Война сапфиров - Елена Болотонь

– Ну что? Поедем к тебе?

– Хорошо, – улыбнулась ему, разрешая себя проводить.

– Авиан поведу я?

– Вот еще!

Что-что, но пилотировать я предпочитала сама. В считаные минуты мы оказались на месте. Уютная квартира-студия встретила нас тишиной и прохладой. Встроенная система кондиционирования поддерживала приятный микроклимат, влажность и температуру, какую я люблю, чтобы не мерзнуть и не сгорать от жары.

Обстановка внутри самая обычная. Ретромебель, представляющая из себя мягкий угловой диван, обитый зеленой тканью, журнальный деревянный столик и небольшая горка с милыми сердцу вещицами.

После слияния миров появилась мебель, которая могла убираться, сжиматься, прятаться, освобождая место в жилищах, но мне нравилось видеть заполненное пространство, как когда-то в давние времена.

Остановилась возле зеркала, привычно скользя по себе взглядом. Невысокого роста девушка, светло-русая, с немного вздернутым носиком и миндалевидными глазами серого цвета. Эмиль подошел сзади и обнял меня, прижавшись щекой к волосам. Выше меня на две головы, широкоплечий, короткостриженый и кареглазый. Если не считать, что временами я просто сходила с ума от его занудства, в остальном мой друг был внимателен, ласков и щедр. И он любил меня.

– Как мне нравятся твои пухлые губки, – протянул он, разворачивая меня к себе. – Осталась неделя, – мечтательно продолжил, вдыхая аромат моих волос. Замычал от удовольствия. – Мм… Как вкусно пахне-е-ешь.

– Неделя… И что потом?

– Мы начнем взрослую жизнь.

– Скучно…

– Почему? Удобно, когда знаешь свое завтра.

– Ну и что хорошего, когда жизнь распланирована кем-то?

– Не кем-то, а лучшими умами Империи.

– Звучит глупо и пафосно. Много они знают, лучшие умы. Одаренный сапожник никогда не станет поэтом просто потому, что у него кровь третьего уровня. А девушка не сможет выйти замуж за любимого из-за того, что у него худшие гены.

– Но нам-то это не грозит. – Эмиль стал покрывать мелкими нежными поцелуями мой лоб, глаза, щеки. – Сразу надо думать с кем общаешься.

Мой жених в чем-то прав. Каждый человек с рождения знает свою принадлежность. Первый тест делают еще в роддоме. Результаты теста наносятся на запястье временно, сроком на двадцать лет. Финальный тест – контрольная проверка соответствия, завершающий штрих будущей жизни. Получил уровень, внутри него группу, маркер – список рекомендаций умений и способностей, и все: доучиваешься и на работу.

Эмиль вдруг посильнее обхватил меня, присел, и вот я взлетела и беспомощно барахтаюсь у него на плече, как куль с мукой, то ли подыгрывая ему, то ли возмущаясь от такого бесцеремонного поведения, щедро одаряя его спину легкими тумаками. Он с хохотом валит меня на диван и накрывает собой:

– Сейчас я тебе покажу, как со мной скучно!

Ну разда-а-авит же… Не думала, что он такой тяжелый. Надо же додуматься! Улегся!

– Тяжело, – пискнула я, уперлась руками в его грудь, заставляя скатиться на бок.

Эмиль забрался мне под блузку. Его неумелые руки шарили по моему телу, останавливаясь на местах, которые наиболее возбуждали его. Легкими нежными прикосновениями задержался на моей груди, поглаживая аппетитные выпуклости, затем быстро пробежался по бокам, внешней поверхности бедер, забрался под юбку и подобрался к их внутренней стороне. Он будто боялся сломать меня неумелыми действиями мальчика, получившего для исследования фарфоровую куклу своей старшей сестры, но в то же время пытался избавить меня от одежды, едва гнущимися пальцами расстегивая пуговицы и замок.

От его касаний мне стало щекотно, и я громко рассмеялась, глядя на его сосредоточенное лицо с вытянутыми бантиком губами. Эмиль смутился и отодвинулся:

– Что смешного?

Оби-и-иделся. Я смотрела в потемневшие от желания глаза, но, увы, не разделяла его страсти.

– Не обижайся. Просто вспомнила, что до тестов еще неделя… Мы должны держать себя в руках.

Взгляд моего жениха потеплел, на его лице появилась улыбка. Трогательная такая, нежная.

– Всего-то. А я подумал, что ты смеешься надо мной.

– Почему?

– Ну, ты прекрасно знаешь. – Он отвернулся.

– По-че-му? – Я подвинулась к нему и слегка ущипнула его за бок.

– Я еще никогда не занимался сексом с девушкой, – выдавил Эмиль, не поворачиваясь.

– Ты так говоришь… как-будто с недевушкой уже занимался, – засмеялась я.

Он повернулся ко мне, буркнул виновато:

– А с кем, по-твоему, я мог бы это делать?

– Ну-у не знаю… Может, с бабушкой какой, – я лукаво смотрела на него, – или… – желание разрядить обстановку стало сильнее… – с мальчиком…

Увидела, как округляются его глаза от моего неожиданного заявления. Эмиль возмутился!

– Ты такая развратная, Евга! Я тебе сейчас покажу, с кем я и чем занимался!

Он резко сгреб меня в объятия. Стал грубее, настойчивее. Впился в мои губы страстным горячим поцелуем уверенно и нахально. Крепко стиснул меня, прижался, закапываясь одной рукой в мои волосы, а другой добрался до груди, нежно подминая ее пальцами так, что низ живота сразу налился приятной теплой тяжестью. У-у-ух, как это было волнующе! Жарко! Так захотелось продолжения…

И датчик сработал. Эмиль меня возбудил. На стене играл позывными огоньками черный экран, призывая к скорейшему ответу. Строгие родители. Не отвечать нельзя. Вызовут полицию нравов и вколят потом «успокоин» на год.

Еще шестьдесят лет назад секс был более доступен. Бабушки и дедушки, не оглядываясь на группы крови, встречались, любили друг друга, выбирали себе партнеров еще до двадцатилетия. После прихода к власти Бессмертных все изменилось и сторонников строгой морали оказалось гораздо больше, чем предполагали изначально. Родители вшивали детям чипы рядом с группой, которые следили за уровнем гормонов в крови, заменяли прививки и служили дополнительным датчиком слежения за любимыми чадами. Эти чипы так же торжественно удалялись в день финального теста. Больше всего не везло тем, у кого день рождения был в начале года. Им приходилось ждать дополнительный год.

– Включить связь, – скомандовала я визору, поспешно оправляя одежду. Сразу заметно, как нахмурена и обеспокоена мама.

– Евгения, что случилось?

– У меня в гостях Эмиль…

– Женя, до финального теста осталась неделя.

– Да что с вами со всеми происходит?

– Что не так?

– Как помешаны все на этих финальных тестах…

– Не дерзи, девочка. Хорошо, что тебя не слышит отец.

– Прости, мамуль, просто я тоже нервничаю.

– Не делай глупости, милая, и помни – мы любим тебя.

Экран погас, оставив меня наедине с Эмилем. Правда, и запал в нас также испарился как не бывало.

– Евга, лучше мне уехать домой, – мрачно произнес парень и спустя несколько минут, сухо чмокнув меня на прощание, исчез в сгущающемся полумраке вечера.

Отчасти я его понимала. Представляю, каково парням сдерживать бушующие гормоны. Только если инъекциями. Но чаще встречались те, кто терпел либо пользовался услугами разгульных дев. Что тоже было опасно. Заразные болезни никто не отменял.

Ну… Пожала плечами. И к лучшему! Терять невинность раньше времени не хотелось, где-то в глубине моего сознания жила неуверенность. Люблю ли я Эмиля? По-настоящему ли? Поживем – увидим. Я прошла на кухню, поставила чайник на электроплитку – горячий чай с малиной перед сном был бы в самый раз.

Глава 2. Финальный тест

Наступил долгожданный день финального теста. Долгожданный для многих, не для меня. Проснулась с утра с четким чувством легкой тревоги. Казалось, все вокруг сулило грядущие неприятности. Отключили горячую воду, потом не завелся авиан, и пришлось ехать до школы на общественном транспорте. В школе… Оживление в школе не видел только слепой. Волновались все. Даже я поддалась общему настроению.

Немногим позже в церемониальном зале нашего города собрались выпускники и выпускницы в красных мантиях. Ткань цвета крови символизировала главный день в жизни каждого. День определения судьбы.

В огромном светлом помещении, стены которого казались сотканными из окон, стояло несколько десятков новейших анализаторов крови. Школьники садились в удобные кресла, которые подстраивались под контуры тела. Подлокотники кресел являлись зажимами, чтобы человек не мог навредить себе неосторожными или резкими движениями. К креслу подключались две компьютерные панели – тач-экраны на стойках с каждой стороны, на которых высвечивалась вся информация во время тестирования.

Рядом с каждым устройством стояли два человека. Директор школы – землянин и наставник – фомальгаутец. Они контролировали проведение анализа, удаляли детские чипы и наносили группу крови на запястье. Я видела в этих цифрах и буквах клеймо. По-другому и назвать их нельзя – скот, помеченный на службу Бессмертным и государству. Благими целями прикрывался тотальный контроль.