Серебряный век. Лирика - Константин Бальмонт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Женщине
Ты – женщина, ты – книга между книг,Ты – свернутый, запечатленный свиток;В его строках и дум и слов избыток,В его листах безумен каждый миг.
Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!Он жжет огнем, едва в уста проник;Но пьющий пламя подавляет крикИ славословит бешено средь пыток.
Ты – женщина, и этим ты права.От века убрана короной звездной,Ты – в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный,Тебе мы служим, тверди гор дробя,И молимся – от века – на тебя!
11 августа 1899«Как царство белого снега…»
Как царство белого снега,Моя душа холодна.Какая странная негаВ мире холодного сна!Как царство белого снега,Моя душа холодна.
Проходят бледные тени,Подобны чарам волхва,Звучат и клятвы, и пени,Любви и победы слова…Проходят бледные тени,Подобны чарам волхва.
А я всегда, Неизменно,Молюсь неземной красоте;Я чужд тревогам вселенной,Отдавшись холодной мечте.Отдавшись мечте – неизменноЯ молюсь неземной красоте.
23 марта 1896«О, когда бы я назвал своею…»
О, когда бы я назвал своеюХоть тень твою!Но и тени твоей я не смеюСказать люблю.
Ты прошла недоступно небеснойСреди зеркал,И твой образ над призрачной безднойНа миг дрожал.
Он ушел, как в пустую безбрежность,Во глубь стекла…И опять для меня – безнадежность,И смерть, и мгла!
Я люблю другого
Летний вечер пышен,Летний вечер снова…Мне твой голос слышен:«Я люблю другого».
Сердца горький лепетПолон чар былого…Слышен тихий лепет:«Я люблю другого».
Смолкни, праздный ропот!Прочь, упрек! Ни слова!..Слышен, слышен шепот:«Я люблю другого».
«Я много лгал и лицемерил…»
Я много лгал и лицемерил,И много сотворил я зла,Но мне за то, что много верил,Мои отпустятся дела.
Я дорожил минутой каждой,И каждый час мой был порыв.Всю жизнь я жил великой жаждой,Ее в пути не утолив.
На каждый зов готов ответить,И, открывая душу всем,Не мог я в мире друга встретитьИ для людей остался нем.
Любви я ждал, но не изведалЕе в бездонной полноте, —Я сердце холодности предал,Я изменял своей мечте!
Тех обманул я, тех обидел,Тех погубил, – пусть вопиют!Но я искал – и это виделТот, кто один мне – правый суд!
16 апреля 1902Каждый миг
Каждый миг есть чудо и безумье,Каждый трепет непонятен мне,Все запутаны пути раздумья,Как узнать, что в жизни, что во сне?
Этот мир двояко бесконечен,В тайнах духа – образ мой исчез;Но такой же тайной разум встречен,Лишь взгляну я в тишину небес.
Каждый камень может быть чудесен,Если жить в медлительной тюрьме;Все слова людьми забытых песенСветят таинством порой в уме.
Но влечет на ярый бой со всемиК жизни, к смерти – жадная мечта!Сладко быть на троне, в диадеме,И лобзать покорные уста.
Мы на всех путях дойдем до чуда!Этот мир – иного мира тень.Эти думы внушены оттуда,Эти строки – первая ступень.
6 сентября 1900«Что день, то сердце все усталей…»
Что день, то сердце все усталейСтучит в груди; что день, в глазах —Тусклей наряд зеленых далейИ шум и смутный звон в ушах;
Все чаще безотчетно давит,Со дна вставая, душу грусть,И песнь, как смерть от дум избавит,Пропеть я мог бы наизусть.
Так что ж! Еще работы много,И все не кончен трудный путь.Веди ж вперед, моя дорога,Нет, все не время – отдохнуть!
И под дождем лучей огнистых,Под пылью шумного путиМне должно, мимо рощ тенистых,С привала на привал идти.
Не смею я припасть к фонтану,Чтоб освежить огонь лица,Но у глухой судьбы не стануПросить пощады, – до конца!
Путем, мной выбранным однажды,Без ропота, плетясь, пойдуИ лишь взгляну, томясь от жажды,На свежесть роз в чужом саду.
1919Иван Бунин
«Нынче ночью кто-то долго пел…»
Нынче ночью кто-то долго пел.Далеко скитаясь в темном поле,Голос грустной удалью звенел,Пел о прошлом счастье и о воле.
Я открыл окно и сел на нем.Ты спала… Я долго слушал жадно…С поля пахло рожью и дождем,Ночь была душиста и прохладна.
Что в душе тот голос пробудил,Я не знаю… Но душа грустила,И тебя так нежно я любил,Как меня когда – то ты любила.
1899Детство
Чем жарче день, тем сладостней в боруДышать сухим смолистым ароматом,И весело мне было поутруБродить по этим солнечным палатам!
Повсюду блеск, повсюду яркий свет,Песок – как шелк… Прильну к сосне корявойИ чувствую: мне только десять лет,А ствол – гигант, тяжелый, величавый.
Кора груба, морщиниста, красна,Но как тепла, как солнцем вся прогрета!И кажется, что пахнет не сосна,А зной и сухость солнечного лета.
«Беру твою руку и долго смотрю на нее…»
Беру твою руку и долго смотрю на нее,Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:Вот в этой руке – все твое бытие,Я всю тебя чувствую – душу и тело.
Что надо еще? Возможно ль блаженнее быть?Но ангел мятежный, весь буря и пламя,Летящий над миром, чтоб смертною страстью губить,Уж мчится над нами!
Зеркало
Темнеет зимний день, спокойствие и мракНисходят на душу – и все, что отражалось,Что было в зеркале, померкло, потерялось…Вот так и смерть, да, может быть, вот так.
В могильной темноте одна моя сигараКраснеет огоньком, как дивный самоцвет:Погаснет и она, развеется и следЕе душистого и тонкого угара.
Кто это заиграл? Чьи милые персты,Чьи кольца яркие вдоль клавиш побежали?Душа моя полна восторга и печали —Я не боюсь могильной темноты.
«Мы рядом шли, но на меня…»
Мы рядом шли, но на меняУже взглянуть ты не решалась,И в ветре мартовского дняПустая наша речь терялась.
Белели стужей облакаСквозь сад, где падали капели,Бледна твоя была щека,И как цветы глаза синели.
Уже полураскрытых устЯ избегал касаться взглядом,Но был еще блаженно пустТот дивный мир, где шли мы рядом.
1917«Мечты любви моей весенней…»
Мечты любви моей весенней,Мечты на утре дней моихТолпились – как стада оленейУ заповедных вод речных:
Малейший звук в зеленой чаще —И вся их чуткая краса,Весь сон блаженный и дрожащийУж мчался молнией в леса!
«Счастлив я, когда ты голубые…»
Счастлив я, когда ты голубыеОчи подымаешь на меня:Светят в них надежды молодые —Небеса безоблачного дня.
Горько мне, когда ты, опускаяТемные ресницы, замолчишь:Любишь ты, сама того не зная,И любовь застенчиво таишь.
Но всегда, везде и неизменноБлиз тебя светла душа моя…Милый друг! О, будь благословеннаКрасота и молодость твоя!
1896Вечер
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.А счастье всюду. Может быть, оно —Вот этот сад осенний за сараемИ чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе легким белым краемВстает, сияет облако. ДавноСлежу за ним… Мы мало видим, знаем,А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и селаНа подоконник птичка. И от книгУсталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.Гул молотилки слышен на гумне…Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
«Не пугай меня грозою…»
Не пугай меня грозою:Весел грохот вешних бурь!После бури над землеюСветит радостней лазурь,После бури, молодея,В блеске новой красоты,Ароматней и пышнееРаспускаются цветы!
Но страшит меня ненастье:Горько думать, что пройдетЖизнь без горя и без счастья,В суете дневных забот,Что увянут жизни силыБез борьбы и без труда,Что сырой туман унылыйСолнце скроет навсегда!
«Осыпаются астры в садах…»
Осыпаются астры в садах,Стройный клен под окошком желтеет,И холодный туман на поляхЦелый день неподвижно белеет.Ближний лес затихает, и в немПоказалися всюду просветы,И красив он в уборе своем,Золотистой листвою одетый.Но под этой сквозною листвойВ этих чащах не слышно ни звука…Осень веет тоской,Осень веет разлукой!
Поброди же в последние дниПо аллее, давно молчаливой,И с любовью и с грустью взгляниНа знакомые нивы.В тишине деревенских ночейИ в молчанье осенней полночиВспомни песни, что пел соловей,Вспомни летние ночиИ подумай, что годы идут,Что с весной, как минует ненастье,Нам они не вернутОбманувшего счастья…
Давид Бурлюк
