Неповторимая - Шеннон Дрейк

О Господи, что он делает!

Горькие и грубые слова едва не сорвались с его губ. Он намеревался посоветовать ей бережливее относиться к своей чести, сказать, что, каким бы глупцом ни был ее кузен, он не станет преследовать Алистера по закону.

Однако что-то мучило Дэвида, и он не мог так просто открыть ей правду.

— Любопытный оборот принимает дело! Но мне не хотелось бы покупать кота в мешке. Может, ты готова, — раздраженно заявил он, — даже показать мне то, что предлагаешь?

— Да, готова!

— Что же это? — спросил он.

— То, что ты желаешь видеть! — зло бросила Шона. Ярость придала ей силы, и она попыталась высвободиться. Дэвид встряхнул Шону и уставился ей в лицо.

— Хватит намеков. О чем ты говоришь? — ледяным тоном осведомился он.

— То, что ты хочешь видеть, — я! — выкрикнула она.

— Опомнись, девчонка!

— Я… — начала она, но осеклась. Ему следовало отпустить ее. А потом уйти. Прочь из конюшни. И поговорить с Шоной и ее родственниками завтра утром.

— Не задерживай меня, Шона, — резко предостерег Дэвид. — Не стремись к сделке, которую ты не сможешь…

— Постой! Я правда готова… отдать тебе все, что предлагаю, — настаивала она, но вновь задохнулась, едва Дэвид сжал пальцы на ее плечах и приблизил ее к себе вплотную.

Шона уставилась ему в глаза, приоткрыв рот от неожиданности. Дэвиду это прикосновение принесло такую муку, что он впился в ее губы, раздвинув их кончиком языка. Она была само наслаждение — с пышной грудью, упруго упирающейся в его грудь, и стройными длинными ногами. Дэвид застонал, ненадолго оторвавшись от ее губ, ощущая, как его охватывает головокружение, одновременно обостряя все чувства.

Он испытал… слишком многое.

Но этого было мало. Какая-то неприметная деталь настораживала Дэвида. Его голод был неутолим, чувства слишком обострены. Его мужское достоинство пульсировало, прижавшись к ней. Взглянув в лицо Шоны, он обнаружил, что она бледна, а ее ресницы опущены. Губы оставались слегка приоткрытыми, ждущими нового поцелуя. Дэвид запустил пальцы в роскошную черную гриву ее волос. И вновь нашел ее рот.

Он подхватил ее на руки, чувствуя, что вскоре ему не хватит на это сил. Спотыкаясь, бросился к деревянному топчану у стены и упал на него. У него кружилась голова, тело полыхало от страсти. Запах свежего сена заполнил комнату, тут же сменившись ароматом сиреневого мыла и женской кожи…

— Подожди! — взмолилась она.

Подождать? Теперь, когда грохот его сердца отдавался во всем теле, когда он изнывал от желания, разрывавшего на части его плоть и душу? Нет, ждать немыслимо. Сейчас он не мог поверить, что совсем недавно собирался просто выслушать ее — и уйти.

— Дэвид!

Он услышал, как Шона прошептала его имя, ее голос вдруг стал невнятным и неуверенным. Какой-то частью сознания он припомнил, что переставил бокалы — оба выпили из бокала с вином, предназначавшимся только для него.

Вино в бокале… Такое крепкое, что заставило забыть обо всем. Теперь для Дэвида ничто не имело значения. Даже то, как каждый из них хотел поступить.

— Пожалуй, я соглашусь на сделку, — сообщил он. «Лучше откажись!» — прозвучал тревожный голос где-то в его голове.

Но отказаться он не мог.

Взрыв ощущений, охвативших его, был ошеломляющим. Дэвида переполнили запах и вкус Шоны. Мир расплылся в его глазах, отступая перед призывом жажды чересчур острых ощущений. И желания, такого жгучего, что оно стало пламенем, поглотившим его способность мыслить.

Внезапно Дэвид услышал звук — легкий шепот за его спиной, а затем…

Боль!

Ужасающая боль нахлынула неожиданно. Острая, мучительная, выматывающая боль в затылке. Ощущения, всего секунду назад невыносимо сладкие, причиняли теперь невыносимую муку. Их сила изумляла. И парализовала.

Дэвиду показалось, что он видит перед собой Шону: ее глаза, синие, как небо, лицо ангельской красоты. Затем его осенила горькая догадка. Мак-Гиннисы никогда не отважились бы схватиться с ним в открытую. Они знали его нрав, благородство и силу. Точно так же, как знали его слабость — влечение к Шоне. О Господи, больше этого никогда не повторится!

Да, никогда. Ибо соблазнение не входило в их истинные намерения. Теперь Дэвид прекрасно понял это. Их цель — убийство.

Внезапно он осознал, что пылающая боль в черепе вызвана не только ударом. Он почувствовал жар вокруг него. И огонь.

Пожар! Пламя со всех сторон. А он, не в силах пошевелиться, повернуться или закрыть лицо, способен только ощущать собственную агонию. Он не видел ничего, кроме пляшущих алых языков пламени среди мрака.

Нет, он видел не только пламя. Теперь-то он понял, каким глупцом оказался и как легко его обвели вокруг пальца. В минуты, когда каждый вздох мог стать для него последним, он отчетливо видел, как безумен он был и как она… Да, это она прокляла его и обрекла на адское пламя.

Лошади бились и ржали, откуда-то из беспросветной бездны до него доносились крики Шоны — вопли, рыдания, стоны, рвущиеся из ее горла… А потом его начала окружать темнота. Рука смерти протянулась к нему прежде, чем жадное пламя преисподней и проклятия поглотили его душу… Пламя продолжало бушевать, и треск его перерастал в рев. Огонь пожирал ночь.

Глава 1

На землю легла ночь. С болот поднимался туман, луна странного тускло-желтого цвета зависла высоко в ночном небе. Шона видела небо сквозь одну из древних узких бойниц в стене башни и наблюдала, как луна играет в прятки с облаками. Это была луна из волшебных сказок — сияющая, таинственная, та самая, благодаря которой север Шотландии заслужил славу зачарованного места, исполненного магической силы и колдовской красоты.

Шоне давно следовало бы лечь спать, но Марк Мензис прислал к ней гонца, умоляя уделить ему толику времени, когда завершится работа в шахте. Шона сидела за гигантским дубовым столом в кабинете, слушая Марка и стараясь не пропустить ни слова. Этот славный и честный малый был управляющим шахтой.

— Углекопы не пойдут в левую штольню, миледи: они уверены, что там скрывается призрак.

Шона кивнула. Она прекрасно поняла слова собеседника. В этих краях Шотландии все жители были христианами и вместе с тем свято верили в легенды о призраках, душах усопших. Шона не могла допустить, чтобы люди работали, преодолевая мистический ужас. Труд углекопов и без того считался слишком опасным, и незачем было подвергать испытанию дух людей.

— Может быть, — предложила она, — углекопы немного успокоятся, если мы попросим преподобного Мэсси освятить шахту?

— Может быть, — без особой убежденности ответил Марк. — Углекопы утверждают, что слышали звон и стоны. Они уверены: в глубине земли скрывается нечто опасное, то, что мы не в силах постичь и не должны тревожить.