Наследники - Гарольд Роббинс

Она перевернула страницу лежащей перед ней регистрационной книги и пробежалась взглядом по списку.

— Мистер Гонт, вам назначено на десять тридцать.

Непроизвольно я взглянул на настенные часы. Десять двадцать пять.

Девушка повернулась к охранникам.

— Мистер Джонсон, проводите, пожалуйста, мистера Гонта к кабинету мистера Синклера.

Охранник, к которому она обратилась, кивнул, улыбнулся, но глаза его остались холодными. Я же повернулся и зашагал к лифтам.

— Мистер Гонт, — остановил он меня, по-прежнему улыбаясь. — Нам сюда.

Вслед за ним я прошел вглубь фойе, к отдельному лифту. Он вытащил из кармана ключ, вставил в замочную скважину, повернул и двери кабины открылись.

Он пропустил меня вперед, вытащил ключ, вошел следом за мной в кабину. Как только двери закрылись, зазвенел звонок.

— У вас в карманах есть что-нибудь металлическое? — голос все такой же доброжелательный.

— Только мелочь.

— Что еще? — наверное, на моем лице отразилось недоумение, потому что он пояснил:

— Звонок, который вы слышите, подключен к электронной системе обнаружения металла. Мелочи недостаточно для ее включения.

Должно быть, вы о чем-то забыли.

Он не ошибся. Я вспомнил.

— Портсигар! Серебряный портсигар, который мне подарила девушка, — и я достал портсигар.

Охранник посмотрел на него, взял, открыл дверку на панели управления, положил портсигар в находившееся за ней углубление. Звон тут же прекратился.

Он достал портсигар и вернул его мне с виноватой улыбкой.

— Мне не хотелось бы разочаровывать вас, мистер Гонт, но серебряное лишь покрытие, а сам портсигар из никеля.

Я убрал портсигар в карман, усмехнулся.

— Меня это не удивило.

Охранник вновь повернулся к панели и нажал кнопку. Лифт плавно пошел вверх. Я поднял голову, взглянув на светящийся указатель этажей. Но цифр не обнаружил.

— Как мистер Синклер узнает, на каком он этаже? — спросил я.

Лицо охранника стало серьезным.

— Есть одна маленькая хитрость.

Кабина лифта замедлила ход и остановилась. Я вышел и оказался в небольшой прихожей с белыми стенами. Едва за моей спиной закрылись двери кабины лифта, в прихожей появилась блондинка в черном платье классического покроя.

— Мистер Гонт, сюда, пожалуйста.

Она провела меня в приемную.

— Мистер Синклер примет вас через несколько минут. Вот газеты, журналы. Не хотите ли кофе?

— Не откажусь. Пожалуйста, черный, с одним куском сахара.

Она ушла, а я сел в кресло, взял последний номер «Уолл-стрит джорнэл», открыл страницу биржевых котировок. Акции «Грейт Уорлд Бродкастинг» стоили восемнадцать долларов без шести центов, акции Радиовещательной компании Синклера — сто сорок два доллара с четвертью. От Сентрел-Парк-Уэст меня отделяли не только тысяча световых лет, но и семьдесят две телевизионные станции, пятьдесят региональных зон вещания и пятьсот миллионов долларов.

Секретарь принесла кофе. Черный, горячий, в чашечке из тончайшего фарфора.

— Еще несколько минут, пожалуйста, — улыбнулась она.

— Ничего страшного. Я не тороплюсь.

Я проводил ее взглядом. Походка легкая, уверенная.

Интересно, подумал я, а что бы она сделала, ухвати я ее за попку.

Вернулась она, едва я допил кофе.

— Мистер Синклер просит вас зайти.

Я последовал за ней в кабинет.

Спенсер Синклер Третий выглядел точно так же, как на фотографиях. Моложе своих лет, высокий, стройный, одетый с иголочки. Длинный нос, тонкие губы, квадратный подбородок, холодные, интеллигентные серые глаза.

— Мистер Гонт, — он поднялся из-за стола, чтобы пожать мне руку. — Пожалуйста, садитесь.

Я опустился на стул перед его столом. Он нажал кнопку на аппарате внутренней связи.

— Мисс Кэссиди, меня ни для кого нет.

Сел, и несколько секунд мы смотрели друг на друга.

— Наконец-то мы встретились. Я столько слышал про вас. Вы обладаете редким талантом: умеете заставить людей говорить о вас.

Я промолчал.

— Вам интересно, что о вас говорят?

— По правде сказать, нет, — признался я. — Достаточно и того, что они говорят обо мне.

— Вы, похоже, пользуетесь успехом у женщин.

Я позволил себе улыбнуться. Тут он попал в точку, хотя и знал далеко не все. В частности, и не подозревал о том, что в этот же день, только попозже, я встречался с врачом, чтобы договориться об аборте Барбары, его дочери[2].

Спенсер взял со стола лист бумаги, вгляделся в него.

— Надеюсь, вы не обидитесь, узнав, что я попросил собрать о вас кое-какую информацию?

Я пожал плечами.

— Это естественно. Я сделал то же самое в отношении вас. Только воспользовался архивом «Нью-Йорк тайме».

— Стивен Гонт, двадцати восьми лет, родился в Нью-Бедфорде, штат Массачусетс. Отец, Джон Гонт, президент банка. Мать, до замужества Энн Рейли, оба умерли.

Учился в лучших учебных заведениях Новой Англии.

Работа: рекламное агентство «Кеньон и Экхардт», один год, кинокомпания «Метро-Голдвин-Мейер», два года.

Последние три года — телерадиовещательная компания «Грейт Уорлд Бродкастинг», помощник президента Гарри Московица. Холостяк. Ведет активный образ жизни.

Он положил лист на стол и посмотрел на меня.

— Одного только я никак не могу понять.

— Чего именно? — переспросил я. — Может, я смогу вам помочь?

— Как попал в такую компанию благовоспитанный мальчик из нееврейской семьи?

Я знал, что он имеет в виду.

— Все очень просто. Я — их Shabbos boy.

По выражению его лица я видел, что он меня не понял.

— Суббота — шаббат, еврейский выходной. Они не работают. А потому субботу они отдали мне. И, насколько я понимаю, точно так же поступают и у вас, и в Си-би-эс, и в Эн-би-си, и в Эй-би-си[3].

— Вы высоко себя цените, не так ли?

— Да, — без малейшего колебания ответил я.

— Почему вы так уверены, что мы не сможем остановить вас, если захотим?

Я улыбнулся.

— Мистер Синклер, последние полтора года вы только этим и занимались, но у вас ничего не вышло. Вам повезло, что мы охватываем только одиннадцать из ста регионов, а не то вы бы давно потерпели крах.

Он смотрел на меня в упор.

— Не могу понять, нравитесь вы мне или нет.

Я встал.

— Вы — человек занятый, мистер Синклер, поэтому не буду более отнимать у вас времени. Получаю я работу или нет?

— Какую работу? — спросил он. — Мне казалось…

— Мистер Синклер, если вы позвали меня лишь для того, чтобы посмотреть, кто желает вашей дочери спокойной ночи, то напрасно потратили и свое время, и мое.

Меня давно ждут на рабочем месте.

— Садитесь, мистер Гонт, — резко приказал он.

Я остался на ногах.

— Я намеревался предложить вам должность вице-президента, курирующего программы, но уже не уверен, что предложу.

Мои губы вновь разошлись в улыбке.

— И не предлагайте. Мне это не подойдет. Программами я занимаюсь уже три года.

Наши взгляды встретились.

— И какой пост вас бы устроил? Хотите занять мое место?

— Не совсем, — я продолжал улыбаться. — Я бы хотел стать президентом «Синклер телевижн».

— Вы, должно быть, шутите! — ужаснулся он.

— В бизнесе шутки недопустимы.

— Дэн Ритчи десять лет возглавляет Эс-ти-ви, а до того пятнадцать лет руководил «Синклер радио». Он один из лучших специалистов в отрасли. Неужели вы думаете, что сможете делать то, что делает он?

— И не собираюсь, — ответил я. — Его методы устарели. Они годились на радио, но телевидение — это совсем другое дело. Самому юному из ваших высших чиновников уже далеко за пятьдесят, а большинство телезрителей моложе тридцати и средний возраст уменьшается с каждым годом. Каким образом вы можете заставить их не переключать телевизор на другие каналы, если они давным-давно перестали слушать, что говорят им родители?

И я не собираюсь биться головой о стенку, пытаясь убедить старческую команду, что делать все надо, как я того хочу, а не иначе. Последнее слово должно быть за мной.

На меньшее я не согласен.

Он помолчал.

— Но где гарантии того, что вы будете слушать меня?

— Их нет, — я улыбнулся. — Но я заверяю вас, что существует авторитет, к которому я буду прислушиваться.

— Кто же это?

— Индекс Нельсена[4]. Сейчас Эс-ти-ви идет четвертой, вслед за тремя упомянутыми выше телерадиокомпаниями. Через два года мы будем первыми, в крайнем случае, вторыми.

— А если не будем?

— Тогда вы будете иметь полное право вышибить меня. Но и ниже мы не опустимся. Четвертое место так или иначе останется за нами.

Синклер долго разглядывал лежащие передо ним бумаги. А когда заговорил, голос его изменился. Теперь передо мной сидел отец Барбары.

— Вы намерены жениться на моей дочери?

— Это одно из условий получения работы?

Следующую фразу он выдавил из себя с трудом:

— А как же ребенок?