Вселенная Айн Рэнд: Тайная борьба за душу Америки - Гэри Вайс

Гринспен стал верным поклонником ее творчества с начала 1950-х годов. Он входил в узкий кружок приближенных, так называемый «Коллектив», члены которого встречались с Рэнд раз в неделю и составляли группу ее последователей. Они по главам читали и обсуждали «Атланта», и затем распространяли ее идеи. «Коллектив» с годами рассеялся, уничтоженный чистками и дезертирством, но Гринспен никогда не покидал Рэнд, никогда не сомневался в ней, даже если сомневались другие, как бы эксцентрично она себя ни вела.

На протяжении 1960-х и 1970-х годов конформистски настроенные интеллектуалы и ученые бойкотировали Айн Рэнд. Ее репутация была не плохой — она была пагубной. В 1972 году Уильям О’Нил, преподаватель философии из университета Южной Калифорнии и автор одного из нескольких серьезных критических разборов, посвященных сочинениям Рэнд, сказал, что писать о ней — «опасное занятие»: «В интеллектуальных кругах ее либо полностью игнорируют, либо вовсе списывают со счетов. Те же, кто принимает ее всерьез настолько, чтобы изучать ее взгляды, рискуют навлечь на себя гнев общества».[6]

Даже среди ультраправых у Рэнд было очень не много друзей. В ее персональном досье ФБР говорится, что Джон Эдгар Гувер по совету подчиненного в 1966 году категорически отклонил ее просьбу о встрече для обсуждения некоего «отчасти личного, отчасти политического вопроса».[7]

На фотографии рядом с Гринспеном, в Овальном кабинете, теплым осенним днем 1974 года, Рэнд по-прежнему отделена от остальных, все такая же экстремистка, так и не смягчившая своих взглядов. Но, слава Алану Гринспену, теперь она позирует рядом с президентом Соединенных Штатов. Она снова окажется в Белом доме два года спустя, когда туда прибудет с визитом другой ее приверженец, Малкольм Фрейзер, премьер-министр Австралии. Рэнд почти не покидала своей нью-йоркской квартиры в Ист-Сайде, — разве что изредка, чтобы читать лекции. В последние годы жизни она превратилась в издерганную, ожесточенную старуху, бродившую по кварталу в домашнем халате.

В это трудно поверить, учитывая, сколь значимы и влиятельны идеи Айн Рэнд в наши дни. Поразительный контраст! Она стала любимой героиней консервативной прессы и могущественной фигурой в Интернете. Группки верных последователей ведут блоги и форумы, посвященные Рэнд, создают информационные рассылки, есть даже сайт знакомств для ее приверженцев. Она, будто новый Бенджамин Франклин, вдохновляет виднейших политиков современности. Ее лаконичные высказывания вовсю цитируют правые. Она словно эдакий антипод Уилла Роджерса, начисто лишенный всякого юмора, мало к кому не испытывающий неприязни. Сторонники идей Айн Рэнд регулярно устраивают съезды по всей стране. Ее романы, от которых когда-то шарахалось научное сообщество, теперь изучаются в университетах и даже в школах. Хорошо еще, что книги бесплатно раздаются богатыми последователями и Институтом Айн Рэнд, учрежденным после ее смерти, дабы увековечить ее наследие.

Но Рэнд не нужен институт ее имени. Ее романы лежали на прикроватных столиках американцев еще во времена «бэби-бума», задолго до основания института. Поработив «молчаливое поколение», она пошла дальше, приводя в трепет «поколение икс» и нынешних универсантов. Ее книги стали неотъемлемым атрибутом послевоенной Америки, универсальным чтением для подростков, как «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Рекламщик из сериала «Безумцы», обожающий Рэнд, олицетворяет собой сразу два периода, когда ее творчество вызывало ажиотаж: первый, недолгий, пришелся на 1960-е, когда она была лишь второстепенной фигурой, а второй, более значительный, мы наблюдаем сейчас.

В 1975 году Стэнли Маркус, председатель правления сети магазинов «Neiman Marcus» из Далласа, открыто критиковал корпорации, которые мешали продвижению законопроектов, направленных на социальное развитие. «Кто из современного делового сообщества, — спрашивал он, — всерьез предложит Конгрессу отозвать Закон о детском труде или антимонопольный Акт Шермана? Или Закон о Федеральном резерве, или о регулировании фондовой биржи? Или о пособиях по нетрудоспособности? О социальной защите? О минимальной заработной плате? О государственном медицинском обслуживании престарелых? О гражданских правах? Все мы сегодня, — говорил он, — признаем, что эти законы составляют неотъемлемую часть единой системы, они делают нас сильнее».[8]

Возможно, в 1975 году так и было, но только не сегодня. Благодарить — или порицать? — за это надо Айн Рэнд.

Я читал «Источник» и «Атланта» в первой половине 1970-х годов. Не помню точно когда и не могу с уверенностью сказать зачем. Сомневаюсь, что дочитал эти книги до конца. В те времена мне нравились исторические труды и романы, удостоенные экранизации. Я помню, как начинал читать «Посмертные записки Пиквикского клуба», но так и не осилил; у меня до сих пор хранится экземпляр «Истории Второй мировой войны», который я много лет читал запоем, но фрагментами. Подозреваю, что я записал фамилию Рэнд, посмотрев в ночном телепоказе «Источник». Там играли суровый Гэри Купер и сексуальная Патриция Нил. Помню, мне понравилась музыка. Купер мне нравился всегда. В том фильме он был, как обычно, прямодушен, однако лишен привычной немногословности. Здесь герой Купера был попросту болтлив. А в конце он произносил один из самых длинных монологов в истории кино. Однако преодолеть скуку помогала одна составляющая, на которой держался весь фильм (и роман), взывавшая к моему мужскому естеству, — секс, много секса.

В те времена Рэнд была почти культовой фигурой — в том смысле, в каком это слово используется в массовой культуре. У нее имелись поклонники, хотя это не бросалось в глаза. Тогда я не знал, что Рэнд открыто высказывалась против войны во Вьетнаме, считая ее безнравственной, — не по тем причинам, какие приводят обычно, а потому, что эта война не служила интересам США, то есть не была эгоистичной: президент Джонсон старался освободить далекую страну от ига коммунизма. Ненавидя коммунизм, Рэнд все же считала Вьетнамскую войну непростительной аферой, «чистейшим образцом слепой, бессмысленной, альтруистической, самоотверженной бойни».[9] Звучит очень похоже на лозунги, с которыми выступали студенты Школы наук Бронкса. Правда, Рэнд ненавидела протестующих студентов и хиппи так же сильно, как коммунистов.

Ее приводили в ярость трудно поддающиеся определению, самые обычные человеческие качества — великодушие и самопожертвование. В западном мире господствует убеждение, что альтруизм есть одна из главных характеристик зрелой цивилизованной личности. Мы рождаемся эгоистами и только со временем научаемся заботиться о других. Мы усваиваем, что эгоизм это плохо. Для Рэнд же младенческий эгоцентризм — правилен, эгоизм — хорош, а альтруизм противоречит достоинству и нравственности. Детей учат, что отдельные индивиды должны выполнять общую программу и работать в команде. «В команде нет места для „я“», — так говорят. Нужно делиться с другими. В «Источнике» Айн Рэнд поучает каждого погруженного в себя подростка: «Быть одиночкой — нормально. Тебе не нужны друзья. Тебе не нужно ни с кем делиться. Это твоя игрушка. Ты ее заслужил. Никому не давай. А младшая сестренка может найти себе другую».