Зеркала (СИ) - "Джиллиан"

— Это разные вещи, — буркнула она. — Может, я по жизни брезгливая? Пока живая… — И поспешно, пока он не повернулся, потянула края простыни, чтобы накрутить под одеялом на себя, как сари. Получилось. Села на кровати.

— На, — скептически оглядев её, закутанную в простыню, он снова протянул к ней руку — на ладони таблетки.

— Что это?

— Аспирин и витамины. — Он держал ладонь и с какой-то сосредоточенной ухмылкой изучал её, спрятавшуюся в простыню. Ещё и глаза поднял, прежде чем взглянуть на область декольте. Чтобы она видела, куда он потом посмотрит.

— Не буду, — буркнула она, закрывая плечи краем простыни.

— Ну и дура, — спокойно констатировал он.

— Знаю. — Последняя реплика снова получилась враждебной.

Он бросил таблетки на столик. Они поехали по столешнице — чуть не упали. Кира успела подставить ладонь. Заранее скривилась, хотя разжёвывать не собиралась, и отправила их в рот. Запила чаем, уже остывшим и не очень вкусным. Неизвестный рассеянно покачивал чашкой, словно размешивая без ложечки нерастворившийся сахар. Поднял голову. Взгляд не мягче наконец заданного вопроса:

— Почему — зеркала надо закрывать? Себя увидеть боишься?

— Ага. У меня спектрофобия — боязнь зеркал, — безразлично ответила она. Потом снова огляделась и подавила вздох: — Давно меня нашли?

— С час назад. Что дальше будешь делать?

— Вернусь в коттедж.

— Не вернёшься. Он далеко отсюда. Как звать?

— Что? — Вопроса она не сразу поняла: слишком быстро он перескочил с темы.

— Как тебя зовут? — зарычал он.

— Кира. А… — Она помедлила. — Тебя?

— Тим. Тимофей. — Он тоже замер на мгновение, дёрнул ртом, как будто ожидая услышать что-нибудь по поводу имени.

Но Кира промолчала. Имя как имя. Если у него свои заморочки по звучанию имени, которым его назвали родители, это его личные проблемы. А ей не до того. Хотелось бы знать, как далеко она находится от коттеджа, в котором ей предложили пожить. Ну и — как сбежать отсюда.

— Коньяку подлить? — хмуро предложил он.

Ответить не успела. Дверь в комнату резко распахнулась, и на пороге появилась пьяненькая девица, впритык обтянутая коротким, чёрным в блёстках платьем. На высоких каблуках качалась так опасно, что становилось страшно за неё. Не анекдотичная блондинка, но по умственному развитию тот же формат, судя по тому, как она запела.

— Ти-имчик! — высоким и сладеньким кукольным голосом позвала она. — Я тут… ик… чуть не упл… упала с лестницы. Ищу, ищу… ти… тьбя. А у тебя новая… подружка? Уже в посте… Ик… Ой… я напилась так здоровски… Пошли! П-плясать!

Тим вставал так, что даже Кире стало страшно, — медленно и с такой явной угрозой, что даже пьянущая в дым девица, кажется, сообразила, что сделала что-то не то.

— Ти-имчик… Ик… Ты среди… серди… ик…

— Кто… — тихо, с затаённой угрозой выговорил Тим. — Кто тебе разрешил на второй этаж подниматься?

— Ну, Ти-имчи-ик! — протянула пьяная девица с пьяно-выразительной укоризной. — Я же не зна… ик… что вы тут тра… ик…

Тим крупным шагом подошёл к двери, за плечи развернул девицу к выходу и ладонью с размаху наподдал ей по заднице. Девица завизжала, со скоростью улетая за дверь. После чего Тим резко швырнул эту же дверь закрыться.

Кира не выдержала. Нервы на пределе, а тут эта девица, а тут этот тип, который пышет злостью так, как, наверное, пыхтит паровоз… Она уткнула лицо в ладони и захохотала. А спустя секунды зарыдала — от поразившей её саму громадной зависти к этой беспечной девице. Кира завидовала ей и сама сознавала истоки этого чувства — глупые для кого-то, но не для неё… Ощутимо нависший над нею мужчина стоял и молча ждал, когда она прекратит истерику. Когда она стала меньше раскачиваться и начала вздыхать, он сунул ей какую-то тряпку и грубо сказал:

— Утрись! Чего ревёшь?

— Какая она счастливая, — всхлипывая, выдохнула Кира и ударила кулаком по постели. Взглянула на тряпку — полотенце. — Какая счастливая…

— Кто? — будто выстрел.

— Да девочка эта…

Он промолчал — наверное, не понял. Кира вздохнула в последний раз и промокнула глаза кончиком полотенца. Продышалась, пришла в себя. Накинула одеяло на плечи.

— Где мои вещи? Клянусь, покушаться на самоубийство больше не буду.

— Завтра отдам, — неохотно сказал он.

— Они здесь? — «Не нравится со мной возиться — отдал бы вещи и шёл бы дальше развлекаться! А то стоит тут — ни рыба ни мясо…» — снова враждебно подумала она.

— Да.

— Принеси сумку. Я при тебе выну вещи, которые мне сейчас будут нужны.

— Например?

— Расчёска. И домашние вещи. Они тёплые. Не могу же я постоянно лежать или ходить только в простыне — холодно… Пожалуйста.

Он резко повернулся и поднял из-за кровати сумку. Большая и спортивная, но впавшая по бокам, как будто в ней и вещей нет. Кира быстро вынула маечку, спортивные штаны и домашнюю куртку. Добавила тёплые носки. Потом нашла расчёску. Задумалась было, что бы ещё взять, но вредный тип выдернул сумку прямо из рук.

— Остальное спросишь у меня.

— Спрошу! — огрызнулась Кира. Правда, огрызка вышла по-детски беспомощной — после недавнего-то плача. — Где тут можно умыться?

Подбородком качнул на ту самую небольшую дверь. Осторожно, чтобы простыня не раскрутилась, она встала с кровати, прихватив вещи — одеться в ванной комнате, и мелким шагом, понимая, что выглядит глупо и смешно, пошла к двери. Его взгляд в спину, между лопатками, она чувствовала отчётливо. И понимала, что сама спровоцировала его, слишком плотно обернувшись в простыню.

Она слишком зациклилась на этом взгляде в спину. Слишком. Поэтому все движения вышли машинальными, как дома, где было безопасно. Машинально, ещё подходя к двери, включила боковой выключатель. Машинально, ещё шагая, потянула на себя дверь, машинально шагнула сбоку в освещённую ванную комнату.

И — закричала от неожиданности, шарахнувшись назад, закрываясь ладонями.

Но по лицу уже чиркнуло жгучей болью, а напоследок попало ещё и по внешней стороне ладоней, стремительно распоров кожу до локтей. Ничего не видя, только чувствуя горячую кровь, заливающую глаз и пальцы, она слепо пятилась, когда её за плечи схватили сильные руки и оттащили подальше от двери в ванную.

— Что?! Что случилось?!

Уже не раздражённо — встревоженно.

— Ты! Ты не предупредил, что там зеркало!! — закричала она в его грудь, не отнимая ладони от лица, но сообразив, что уже оказалась вне досягаемости от личного ужаса. — Почему?! Почему не предупредил?!

Истерика без слёз началась такая, что ему немало (стороной понимала Кира) пришлось с нею чуть не драться, чтобы она перестала вырываться из его рук.

— Тихо! — наконец рявкнул Тим. Одновременно встряхнул её за плечи так, что она клацнула зубами. Но притихла она не оттого. Причиной оказалось, что она не ожидала от него такой силищи. Тощий — тощий, а держал так, что синяки потом останутся — подумалось ей о постороннем.

Так что некоторое время Кира, остаточно вздрагивая, стояла притиснутая к нему, ощущая больно стиснувшие её за плечи руки и саднящие порезы на собственных руках. Тяжёлое дыхание успокоилось. Она смогла поднять глаза на его, жёстко голубые, изучающие. «Не повезло ему, — опять на грани смеха и рёва решила она. — Попал на истеричку!.. Так ему и надо — не фиг спасать кого ни попадя».

— Отпусти, — сухо сказала она. И тут же заморгала, когда кровь из рассечённой кожи над бровью снова попала в глаз.

— Не трогай — размажешь, — раздражённо велел Тим на её движение стереть кровь с века. Не сразу, но его пальцы, чуть не проткнувшие, по болезненным ощущениям, ей кожу или вообще плечи, расслабились, и она смогла с цыпочек встать полностью на ноги. И тут же была схвачена за руку. Тим нагнулся, вглядываясь в её глаза.

— Пошли.

Он проводил её до кровати, как тяжелобольную. Неудивительно: она подчинялась, как в оцепенении. Ей-то это состояние привычно, а вот со стороны выглядит — знала Кира, будто она к чему-то прислушивается. Заставил сесть.